Красный корсар - Джеймс Купер

Теперь уже солдаты, почувствовав вкус успеха, стали дразнить матросов и вызывать их на бой. Человек шесть солдат пытались влезть на снасти, но это оказалось им не по силам. Приятели подбадривали их, а боцман с помощниками свистели, кричали: «Давай! Шевелись!» Вид новоиспеченных матросов, с огромным трудом карабкающихся по реям, произвел на спрятавшихся было марсовых такое же впечатление, как ползущая муха на затаившегося в засаде паука, поджидающего, что она вот-вот запутается в его паутине. Матросы на рее поняли, что над солдатами можно подшучивать сколько угодно. Поэтому, как только солдаты оказались довольно высоко, человек двадцать матросов накинулись на них и всех схватили.

События продолжают назревать, и о них мы расскажем в следующей главе.

Глава XX

Скорей достань себе меч, хотя бы деревянный. Вот уже два дня, как они поднялись.

Борьба между хозяевами палубы и защитниками марса еще далеко не окончилась. Оскорбления сопровождались ударами. В отдельных местах комическое переплеталось с трагическим. Исход боя начал колебаться.

Найтингейл то своей сигнальной дудкой, то окриками старался держать сражающихся в рамках приличия. Пронзительный свисток и окрик «Полегче!» пока сдерживали страсти, когда слова задевали вспыльчивого солдата или мстительного караульного. Однако рассеянность предводителя, обычно не упускающего никаких оплошностей со стороны подчиненных, чуть было не закончилась очень плохо.

Едва начались описанные игры, как веселость, внезапно охватившая Корсара, вдруг погасла. Его светлое и радостное лицо омрачилось, в глазах погасли веселые огоньки, взгляд стал суровым и угрюмым. Было очевидно, что он погрузился в размышления, часто омрачавшие его оживленные черты. Корсар казался равнодушным и даже чуждым всему происходившему вокруг. Порой, правда, он наблюдал за ловкими моряками или не слишком поворотливыми их товарищами, но видно было, что он далек от происходящего. Внутреннее его волнение выдавали взгляды, бросаемые на гувернантку и ее воспитанницу.

Игры между тем шли своим порядком. Многие забавные сцены, вызывающие улыбку на устах несколько испуганной Гертруды, были довольно грубыми. По палубам растекались потоки воды, брызги долетали до огороженной части юта. И те, кто находились сверху, и те, что стояли внизу, старались не оставаться друг у друга в долгу, бросая все, что попадалось под руку. Люди словно с ума посходили от предоставленной им свободы после той суровой дисциплины, которая царила на военном корабле. Вдруг среди шума послышался голос, громко вызывавший название судна и выходивший как бы из океана; доносился он через рупор.

– Кто требует «Дельфина»? – спросил Уайлдер, когда заметил, что этот голос не вывел из задумчивости командира.

– Отец Нептун над вашей кормой!

– Чего желает бог морей?

– Он узнал, что некоторые иностранцы прибыли в его владения, и требует позволения явиться на борт, чтобы посмотреть их судовой журнал и узнать, кто эти люди.

– Добро пожаловать! – ответил Уайлдер. – Примите гостя со стороны носа, не лезть же ему через окно каюты.

Разговор закончился, Уайлдер круто повернулся и отошел, как будто ему была противна роль, которую он играл в этой комедии.

Скоро на палубе появился моряк атлетического телосложения. Длинные пряди льна, с которых стекала морская вода, заменяли ему седые волосы; дикие травы, покрывавшие поверхность воды на расстоянии лье от судна, служили ему как бы плащом. В его руках был сделанный из пики трезубец. Его окружала толпа нимф, одетых в такие же причудливые костюмы, как и он. Уайлдер, видя, что мысли командира где-то далеко, вынужден был вступить с ним в разговор.

– Давно ли это прекрасное судно с командой моих сыновей оставило землю?

– Около восьми дней назад.

– Мало, чтобы новичкам хлебнуть качки.

При этих словах генерал, презрительно отвернувшийся, быстро выпустил из рук бизань-ванты.

– Я не буду спрашивать вас о порте, из которого вы вышли; я узнал на ваших якорях ньюпортский песок. У меня мало времени, чтобы рассматривать бумаги всех людей экипажа.

– Всех людей вы видите перед собой. Вы-то сумеете отличить настоящих моряков.

– Тогда начнем с этого джентльмена, – шутник указал на застывшего неподвижно генерала. – Уж очень у него сухопутный вид. Много ли часов он плавает?

– За ним немало путешествий, да и он уже уплатил вашему величеству обычную дань.

– Не знаю, не знаю. Однако, если он и давно на флоте, я знал таких, что за короткий срок успевали научиться большему. Ну, хорошо, хорошо. А кто эти дамы?

– Они обе уже бывали на море и, следовательно, могут избежать экзамена, – с некоторой поспешностью сказал Уайлдер.

– Младшая достаточно прекрасна, чтобы родиться в моих владениях, – любезно ответил владыка морей, – но никто не смеет отказываться отвечать на вопрос, заданный самим Нептуном. Итак, если ваша честь не против, я бы попросил эту молодую леди лично ответить мне. И, не обращая ни малейшего внимания на гневный взгляд Уайлдера, исполнитель роли божества морских пучин обратился непосредственно к Гертруде:

– Если, как говорят, прекрасная дама, вы уже видели море, то не назовете ли тот корабль и подробности первого путешествия?

Наша героиня изменилась в лице, но сейчас же овладела собой и ответила вполне спокойно:

– Может быть, это докажет вам, что я не новичок на море. Боюсь, мои подробности отвлекут вас.

И белая ручка опустила гинею в широкую ладонь Нептуна.

– Извините, не могу понять, как я мог не узнать вас. Это из-за многочисленности и важности моих занятий! – ответил дерзкий флибустьер, кланяясь с грубой деликатностью и опуская в карман подачку. – Я вспомнил, что велел моему живописцу запечатлеть ваше чудное личико, чтобы показать дома своей супруге. Вышел неплохой портрет на раковине индийской устрицы. Я велю прислать копию вашему будущему супругу.

С этими словами он повернулся к гувернантке, чтобы продолжить допрос:

– А вы, сударыня, в первый раз в моих владениях?

– Не в первый, даже не в двадцатый, я очень часто видела ваше величество.

– Старое знакомство! А под какой широтой мы в первый раз встретились?

– Кажется, под экватором, лет тридцать тому назад. Я была тогда на борту королевского корабля замечательной величины, это был трехпалубный фрегат.

– Правильно! Я часто бываю там, смотрю на индийских и бразильских купцов, плывущих домой. Не могу похвастать, что я запомнил ваше лицо, – слишком много в том году там было судов.

– Боюсь, что за тридцать лет оно несколько изменилось, – его собеседница грустно улыбнулась, но с таким достоинством, что никак нельзя было подумать о ее тщеславии, будто она горюет о минувшей красоте.