Правда фронтового разведчика - Татьяна Алексеева-Бескина

Воздухоплавательная комиссия Географического общества — интересные люди, идеи, профессор Воробьев — секретарь Циолковского. Поездки в Калугу на Чтения имени последнего, знакомство с его семьей, дочкой, внуком. Первые мои публикации о дирижаблях в газетах, в академических «Проблемах Севера». В сентябре 66-го после очередных Чтений в Калуге в «Литературной газете» вышла моя большая, на целую полосу статья «Бросаем перчатку», ее вспоминали даже через десять лет. А пока — «круглый стол» В «Литературке». Академическая профессура из Совета по производительным силам: проф. С. Славин, наш главный специалист по зарубежному Северу проф. Г. Агранат, бывший начальник Севморпути контрадмирал В. Бурханов и другие. Многих знаю по фамилиям, вижу впервые. Журналистов! Народу набилось! Знакомятся, приветствуют статью — повод для «круглого стола». Обсуждаются проблемы освоения Севера России. Споры, гвалт, все заинтересованы, убеждены, категоричны — нормальный редакционный «круглый стол» по актуальной проблеме — Север. Там российские богатства — алмазы, олово, вся таблица Менделеева, еще только нащупали нефть, газ, еще не открыты медь Удокана, не слышно о Байкало-Амурской магистрали — БАМе…

Рядом со мной сидит профессор Славин — ведущая фигура по Северу, слева — незнакомый мужчина, немолодой, с малозаметной внешностью. Переговариваемся о дирижаблях. Спрашиваю тихонько у Славина — кто это? Так" же шепотом отвечает: отставной военный, бывший разведчик, занимается техникой для Севера в Северной лаборатории геофака МГУ у А. Капицы. Вопросы сосед слева задает непростые, толковые. Обменялись телефонами — Веский И.А. Он — москвич, я — в Ленинграде.

В чем-то мы оказались интересными друг другу, хотя ничего не знала о нем, равно как и он обо мне. Правда, знал, что я свободна и независима. Это ему сообщил журналист, который помогал готовить статью в «ЛГ». А дальше? Дальше нами распоряжается судьба, как ее ни назови.

И понеслось — открытки, звонки, приезды Игоря Александровича в командировки в Ленинград. И вот я уже сотрудничаю с лабораторией МГУ по северным городам. И вот уже с легкой руки адмирала Бурханова я в составе экспедиции от этой лаборатории МГУ еду по обследованию ряда мест на Крайнем Севере. Нас трое — Игорь Александрович, специалист из НИИ транспорта, и я — архитектор. Маршрут ой-ой! Сыктывкар — Печора — месторождение Вуктыл, железная дорога Чум — Лабытнанги на Оби, построенная зэками, — Салехард — обследование «мертвой дороги» на Надым для заключения о возможности ее восстановления — мыс Каменный на Ямале — Амдерма — перелет в Тикси — Депутатский, оловянные прииски между Индигиркой и Колымой, далее Якутск, Ленек, Москва — около 25 тысяч километров. На все порядка месяца. Третий член группы после «мертвой дороги» улетает. Дальше — весь путь вдвоем.

Яркие впечатления тех дней живы и сейчас, начиная от Коми, железной дороги через Полярный Урал — брошенные лагерные поселки, масса пропадающего человеческого труда — везде, по всему Северу. Переправа через Обь в Салехард, откуда начинается «мертвая дорога». Это бросок в глухую тундру. Допотопная дрезинка с водителем, трое нас и полведра диметилфталата. Воздух до самых облаков заполнен тысячами тонн, именно тонн комаров — по комару в каждом кубическом сантиметре пространства. Особенно поражают эти многотонные клубы на фоне зари. Чуть остановилось движение, бушлат водителя из черного становится серым, как бы меховым. Останавливаться приходится часто. Железная дорога — это на карте и в архивных документах печально знаменитая 503-я стройка. А тут разорванные мерзлотой, сдвинутые рельсы, сгнившие шпалы, ни камушка в насыпях под ними — супесь, песок. Кое-где разрывы рельс перекрыты жестянками от консервов, а кое-где — перетаскивай ручками. Вместо мостов рельсы с ошметками шпал свисают прямо над водой — «американские» тундровые горки. Рельсы еще демидовские, марка 1913 года, кое-где на металле выбиты имена, даты недавних лет. И ни одной могилы — всех поглотила насыпь. Изредка следы поселков — брошенные пустоглазые бараки — все засасывает тундра. А то вдруг красно-оранжевые поля морошки и у горизонта чумы кочующих оленеводов, байджарахи — бугры пучения мерзлоты. Грунта нет — есть черная жижа талого слоя. Досылали сюда в основном политических…

У меня впечатление еще более резкое, нежели после командировки в Норильск, а у Игоря Александровича — после Новой Земли. Улетаем из Салехарда дальше. Острое восприятие Тикси, куда первый корабль навигации пришел 3 августа. Магазинчики заполнились трехлитровыми банками вермута, мгновенно раскупленного. На берегу океана на откосах необычайно красивые низкорослые цветы. На горизонте гуляют ледовые поля, ходим в меховых куртках. Вдоль прибойной полосы навалом шедевров деревянной скульптуры: море обтесало, изломало стволы, корневища изуродованных мерзлотой лиственниц — все, что выносит сюда могучая Лена. Любой обломок, обрубок можно на постамент, и шедевр для музея готов — дай только волю фантазии.

Застреваем в Депутатском — нет самолетов полярной авиации на Нижнеянск — Тикси. Хорошо, что здесь работает экспедиция геологов МГУ, приютили в палатке, дали спальники. Первый раз держим в руках тяжеленный мешочек — золотой песок, бутыль с ртутью, кассетерит в бочках из-под бензина — олово. Храню слайд — у входа в палатку с трудом удерживаю гигантский изогнутый бивень мамонта, около трех метров длиной, основание едва захватывают раздвинутые пальцы мужских рук. На талике вдоль реки буйные заросли, то, что называется рясной красной смородиной — одна кисть — жменя. Ягоды непривычной формы — на манер виноградных «дамских пальчиков». Это все помимо рабочих экспедиционных дел.

Во время экспедиции по Северу, путешествий по Сибири где только не приходилось находить кров. В затрапезных гостиницах, в бараках, на дебаркадерах, не говоря уже о палатках, а то и в местном райкоме партии на диванчике или столе под знаменами и портретами вождей. Запомнился один такой ночлег на Лене, на дебаркадере. Игорь вышел из «мужского» многоместного «номера» и со смехом рассказывает о местных ухищрениях: ножки кровати ставят в консервные банки с водой — от клопов, а один мужик поставил те же ножки в ботинки — не уведут! Там же, на бережку, сидя на плавнике — бревнах, принесенных рекой, просвещала нас бабулька, приехавшая к сыну, жившему тут на «бесконвойке»: «Понадобились Сталину люди в эти края, вот он и наарестовывал сколько надо!..»

В Якутске длительные обстоятельные беседы в тамошнем отделении Академии наук. Академик Черский Н.В. объяснял удивительные вещи: весь Север, мерзлота, океанский шельф — это газоконденсаты. Богатства немереные, не говоря уже о поразительной карте разведанных недр Якутии.