Я иду искать. История вторая - Олег Верещагин

— Восемьдесят пять...— услышал Олег шепот Йерикки. Одними губами перес­просил:

— Что?..

— Им на шестерых было восемьдесят пять.

— Засада, — с трудом сказал Олег и пошевелил, носком ногу Бойко. — Пом­нишь, как он приходил к нам на озеро?

Йерикка не ответил. Он махнул Гоймиру:

— Князь! А ведь бой был недавно!

Гоймир повернулся всем телом, словно волк. Улыбнулся, но глаза были безжизненными, и показалось, что улыбается труп.

... — Говорят: врага в слезах не потопишь.

В ответ на слова Богдана Олег молча кивнул. Йерикка угадал точно. Огрызаясь и отплевываясь огнем, Квитко со своими выбрался на каменную осыпь, поросшую соснами, за которыми и залегли его ребята — отстреливаясь уже просто потому, что бросать оружие было невозможно. В них били снизу — противник залег гораздо более удобно, за каменными глыбами, у него оказа­лись два данванских пулемета, стрелявших сплошной массой мелких игл, а Кви­тко бросил все тяжелое оружие. Десятка полтора хобайнов — в полной фор­ме, в глухих шлемах — не давали горцам даже менять место.

Однако они увлеклись, и Гоймир занял позицию шагах в восьмидесяти за спинами нападавших. Трудно передать это чувство, если не испытывал его сам: когда видишь врага, когда ненавидишь его всей душой, когда можешь его убить — и главное, ЗНАЕШЬ, что убьешь. Это даже не наслаждение. Это опь­янение, эйфория! Видеть пятнистую широченную спину, плечи, подергивающиеся от выстрелов — и знать, что все это сейчас будет тобой уничтожено, превра­щено в безопасную груду мяса... Месть! Неотвратимая и беспощадная, стократ более сладкая от того, что она настигает врага в момент его торжества...

Гонцы выбрали себе цели. И, когда все они застыли, готовые стрелять, Гоймир прокричал полубезумным голосом, в котором смешались ярость и сле­зы:

— Рысь! Бей!

Но все уже стреляли, все начали стрелять еще до крика «бей!» Видно было, как кто-то из хобайнов падает сразу, кто-то вскакивает, стреляет и па­дает все равно, а кто-то корчится, пришитый раскаленным металлом к кам­ням, захлебывается кровью и умирает тоже, и кто-то бежит — и падает, пада­ет, падает!!!

Олег, кажется, кричал. Кажется, плакал от радости, видя, как падает тот, в кого он целился, а другой ползет, машет в воздухе обрубком правой руки, брызжущим кровью, и пули находят его и приколачивают к стволу сосны, как раскаленные гвозди... Потом Олег встал, все еще стреляя с одной руки — веером, просто на малейшее шевеление среди камней, но Йерикка, опомнившийся первым, резко проорал:

— Прекратить огонь! — и тот начал стихать. Не сразу, до многих медленно доходило... Горцы спешили вниз, и мальчишеские лица — с налитыми кровью глазами, белогубые, с раздутыми ноздрями — казались нечеловеческими, и Краслав, чей двоюродный брат остался лежать не прогалине внизу, улыбаясь в мокрое небо, с перекошенным лицом метался среди вражеских трупов, дергал их, переворачивал, встряхивал и плачуще восклицал:

— Й-ой! Да как то?!. Всех! Ни единого!.. Да хоть да один!.. Й-ой! Да что то всех?!. Единого мне!.. Единого!.. — и швырял в убитых камнями, а потом рух­нул наземь и зарыдал с визгом...

— Так то, в домовину их! — рявкнул Гоймир, стреляя в небо. — Так то, в до­мовину, и часом и поперед! Так то!

Когда Рыси увидели Снежных Ястребов, Йерикка шепнул вслух то, что подумал, но не посмел сказать Олег:

— Кровь Перунова... они разгромлены!

Да. Чета Квитко была разгромлена, и дело тут не в количестве убитых. Дух боевой дух четы переломился, как перекаленный меч при слишком силь­ном ударе врага. Это виделось сразу, с первого же взгляда. Неожиданное на­падение, гибель товарищей, безнадежное бегство, окружение — все это превратило чету Квитко в кучку растерянных и усталых существ.

Еще один из ребят, брат обезглавленного Войко, погиб во время перес­трелки, ему снесло череп. Другой был ранен в голову и позвоночник и, похо­же, смертельно. Тяжело ранены были еще двое, в том числе — сам Квитко, а из оставшихся восьми не зацепило только одного.

Квитко лежал на вересковой подстилке. При виде подходящих к нему друзей он приподнялся на локтях и криво улыбнулся. Свежие бинты показыва­ли места ранений — в правый бок, в правую ногу на середине голени. Сидевший рядом с воеводой красивый мальчишка вскочил — и Гоймир тихо выругался, а Олег заулыбался: это оказалась коротко остриженная девчонка. Небрежным движением маленькой руки, грязной и исцарапанной, она поправила на бедре ППС.

— Оксана, — Квитко переглотнул, — то Гоймир, князь-воевода Рысей, да Вольг, он с Земли...

— Здрава будь, — Гоймир пожал ладонь девушки, а Олег, снова улыбнувшись, галантно сказал:

— Рад видеть у постели нашего друга такую красивую девушку. Если ты и дальше останешься с ним, то он поднимется на ноги вдвое быстрее.

Лесовичку тоже ни разу не зацепило. Она вновь уселась и занялась своими продранными кутами. Гоймир показал на нее глазами, но Квитко покачал головой. Гоймир кивнул:

— Добро... Как дальше станешь?

— Я... — лицо Квитко вдруг перекосилось, но явно не от боли в ранах. А вот... — заговорил он спокойно, пряча за каждым словом выворачивающую душу боль. — Так ты и сам видишь — не стало у меня и половины четы... а те, кто полегли, они друзья мне были... — подошел Йерикка, оперся на пулемет, просто стоял и слушал. — Нет у меня мочи и этих тем же побытом — как дрова в костер!

— Как дальше станешь? — терпеливо повторил Гоймир.

— На полночь пойду, в Кровавые Горы, — тихо, но решительно ответил Квит­ко. И посмотрел с вызовом, словно ждал — станут отговаривать.

— Вольному по воле, — ответил Гоймир.

— Так мыслишь, верно, что бросаю я вас...

— Не то говоришь, — Гоймир коснулся плеча Квитко. — Не думаю так. Да ты дорогой не напорись, дойди, коль решил.

— Гоймир, ты пойми...

— Не надо, — покачал головой Гоймир.

И тогда Квитко заплакал. Просто вдруг скривился и зарыдал. Это был до такой степени нелепо и почти страшно, что ребята окаменели. Оксана захлопотала вокруг парня, а Олег вдруг понял, какое бессилие, какую боль надо ощущать, чтобы вот так разрыдаться. Смотреть на это было нельзя.

— Пошли, ребята, — смущенно сказал он. Гоймир согласился:

— Пошли, пошли... — но Квитко окликнул их:

— Повремените... Как с Видоком? Йерикка, смотрел ли его?

— Да, — рыжий горец кивнул.

— Как с ним? — Квитко пытался во что бы что ни стало остаться воеводой, и это его желание следовало уважать.

— День, максимум — два, и он умрёт, — хладнокровно доложил Йерикка. — Его уже сейчас, считай, нет. По-моему, его надо убрать.