Желудь - Михаил Алексеевич Ланцов

— Он раньше за данью ходил. А ныне приглядывая за нами. Воинов выделяет для разрешения споров и защиты да родичей на сбор дани отправляет. Вот, значится. Приметил он ее да взял в полюбовницы.

— Это поначалу, — поправил его Вернидуб. — Как сестрица Гостяты второго сына Сусагу родила — в женах оказалась. И ныне — уважаема при дворе раса роксоланов.

— Да, — кивнул балт. — Все так. Отчего Гостяту никто и не решался тронуть, несмотря на его гнилой нрав. Жил же он сытно, так как дань с него Арак не брал, по-родственному. А то и подарки какие передавал.

— Жену он себя взял из дальних краев. — стал дополнять седой. — Особливо, чтобы показать какой он особый. Ну и вели его бабы себя под стать. Нос задирали и считали себя выше других.

— Из каких краев?

— Помнишь, я тебе сказывал о Высоком мхе? — спросил Вернидуб. — Вот с тех краев, в которые он хаживал. С реки Припяти. Сама она не болтала о прошлом, сторонясь местных баб. Но говорила дивно.

— Как я?

— Нет-нет, — покачал он головой. — Ходили слухи, что она либо сама из гётов, либо кто из ее родителей. Но она никогда не отвечала на такие вопросы.

— А как ее зовут?

— Мила.

— Вроде же по-нашему.

— Это ни о чем не говорит, — покачал головой Вернидуб. — Ты вот сейчас Неждан. А по весне новое имя получишь. Да и просто сговориться могли.

— Если бы ее звали Бруннхильд или Гретхен было бы хуже?

— А то? — кивнул седой. — Она и так выглядела чужачкой. А так и подавно.

— Ясно, — хмуро произнес Неждан. — Я ведь могу отказаться?

— Не советую, — покачал головой Вернидуб.

После чего подробно и вдумчиво рассказал всю композицию.

Весьма, надо сказать, занятную.

— Мы и пошли к тебе, только узнав о том, что удумали со Златкой. — кивнул старший из балтов.

— Иначе не пошли бы?

— Обговорив мы решили, что он тебя ограбил бы. И либо убил, либо угнал в рабство. Зачем нам такое?

— Сколько, мыслишь, болтунов новых не заведется?

— Два-три лета продержимся.

Покивали грустно и начали торг…

Неждан предложил им не на реализацию взять, а продать ему, обменяв на изделия из железа. Пусть дешевле, но сразу.

Согласились.

А когда парень выложил им два небольших топора без топорища — у них аж глаза засветились. Засияли даже!

Беседуя тогда с купцом, Неждан старался запоминать цены. Потом записал их на бересте. Начертил. Просто чтобы ориентироваться. И теперь, положив перед гостями эти два топора, заметно выигрывая в цене…

— Достаточно, — вскинул руку старший. — Этого нам достаточно.

— Этого ведь мало.

— Именем небесного судьи клянусь — мы готовы отдать тебе эти шкуры за эти два топора.

— Но почему?

— Два топора сейчас лучше, чем три по осени. — улыбнулся старший. — Да и как там все сложится не угадаешь. Может статься так, что и двух не получим.

И они ударили по рукам.

Покушали.

А потом гости воспользовались гостеприимством хозяев и заночевав с ними под одной крышей. Отчего волей-неволей болтали. Много. О всяком. Поведав и о брошенных поселениях по реке.

Их родичи, как оказалось, туда сходили и собрали урожай. Какой смогли. Ибо потоптали и пожрали там весьма обстоятельно. А пока говорили — Неждан мотал на ус. Они ведь в присущей местным манере описывали все предельно обстоятельно, без обобщений. Словно сами там присутствовали.

Так что утром в дальний путь отправились не только гости, но и сам Неждан. Выждав немного, давая им отойти подальше.

Парню требовались корчаги. Много. Чем больше, тем лучше. Частью сейчас, а частью на весну. Он ведь собирался сахар добывать. И без большого количества тары для сырья не обойтись. Набежники же корчаги не трогали. И не только их — всякую лепную керамику вовсе. Им она была без интереса. А хорошей гончарной здесь днем с огнем не сыскать.

Кроме того, там могло еще что-то остаться.

Где-то спрятано, где-то пропущено, где-то брошено. Парень еще тут — у своего жилища обратил внимание на то, что вьюки на коровах и лошадях выглядели полными. А значит, что? Правильно. Могли что-то не брать или даже сбрасывать, заменяя более ценным.

Да, конечно, ячмень, без всякого сомнения, весь подчистили, если не набежники, то поисковые отряды. Таким здесь не разбрасываются. А вот те же семена льна могли и пропустить…

* * *

— Мама. Пойми! Я не хочу! Я не смогу! Я лучше руки на себя наложу!

— Верно отец сказал, что ты дура. — покачала головой Мила.

— У него же скота нет! Жита нет! Ничего нет! Да и сам — оборванец. Как мы жить-то станем? С отцовского всего? Позор! Какой же это позор!

— Ты же слышала, что он железо делает да охотится.

— Это пока ему Арак дозволяет. — холодно ответила Златка.

— Он позволит и впредь.

— Я не верю, — покачала дочь головой. — Этот червь бросил ему вызов. Накрутил людей против отца. Али не поняла, что и ведуны, и Борята со своими стали сами не свои после того, как с ним говорили. Словно опоены или чары на них какие.

— Дура ты моя дура, — обняв дочь за голову и