Поэзия периода Великой Отечественной войны и первых послевоенных лет - Валентина Михайловна Курганова

осенней мерзлоте, С неначатыми,                     по-пластунски лазал Сквозь черные поля на животе. Мне эти темы подсказали ноги, Уставшие в походах от дорог. Добытые с тяжелым потом строки Я, как себя, от смерти не берег. Их ритм простой мне был напет метелью, Задувшею костер,                            и в полночь ту Я песни грел у сердца, под шинелью, Одной огромной верой в теплоту. Они бывали в деле и меж делом Всегда со мной, как кровь моя, как плоть. Я эти песни выдумал всем телом, Решившим все невзгоды побороть. 1945

* * *

В полях за Вислой сонной Лежат в земле сырой Сережка с Малой Бронной И Витька с Моховой. А где-то в людном мире, Который год подряд, Одни в пустой квартире, Их матери не спят. Свет лампы воспаленной Пылает над Москвой В окне на Малой Бронной, В окне на Моховой. Друзьям не встать. В округе Без них идет кино. Девчонки, их подруги, Все замужем давно. Пылает свод бездонный, И ночь шумит листвой Над тихой Малой Бронной, Над тихой Моховой. 1953

* * *

В семнадцать лет я не гулял по паркам, В семнадцать лет на танцах не кружил, В семнадцать лет цигарочным огарком Я больше, чем любовью, дорожил. В семнадцать лет с измызганным обмотком Я шел, и бил мне в спину котелок. И песня измерялась не в куплетах, А в километрах пройденных дорог. ...А я бы мог быть нежен, смел и кроток, Чтоб губы в губы, чтоб хрустел плетень!.. В семнадцать лет с измызганных обмоток Мой начинался и кончался день. 1952

ВАДИМ ШЕФНЕР

ЗЕРКАЛО

Как бы ударом страшного тарана Здесь половина дома снесена, И в облаках морозного тумана Обугленная высится стена. Еще обои порванные помнят О прежней жизни, мирной и простой, Но двери всех обрушившихся комнат, Раскрытые, висят над пустотой. И пусть я все забуду остальное — Мне не забыть, как, на ветру дрожа, Висит над бездной зеркало стенное На высоте шестого этажа. Оно каким-то чудом не разбилось. Убиты люди, стены сметены — Оно висит, судьбы слепая милость, Над пропастью печали и войны. Свидетель довоенного уюта, На сыростью изъеденной стене Тепло дыханья и улыбку чью-то Оно хранит в стеклянной глубине. Куда ж она, неведомая, делась, И по дорогам странствует каким Та девушка, что в глубь его гляделась И косы заплетала перед ним? Быть может, это зеркало видало Ее последний миг, когда ее Хаос обломков камня и металла, Обрушась вниз, швырнул в небытие. Теперь в него и день и ночь глядится Лицо ожесточенное войны. В нем орудийных выстрелов зарницы И зарева тревожные видны. Его теперь ночная душит сырость,