Лабутены для Золушки - Корецкий Данил Аркадьевич

– Закрылся. Банк закрылся. Банк – банкрот, – и дама в бусах всплеснула ручками, изображая то ли взрыв, то ли фейерверк.

Вот те на! Впрочем, чего-то подобного он ожидал…

Самуил побрел по улице, не выбирая направления, мимо бодрых, пестро и как-то легкомысленно одетых бельгийцев, стараясь поскорее взять себя в руки, удержаться от паники и негодования. Хотелось крушить все вокруг себя, разнести в пух и прах этот аккуратный сытый мир, за кулисами которого творится столько вранья и несправедливости. В какой-то момент он сорвался на бег. Так оказалось легче – включив природный механизм стресса, пережить нервное волнение: сжечь выплеснувшийся адреналин в топке работающих мышц, загасить стресс усталостью. Некоторые прохожие оглядывались на него с настороженным интересом. Самуил заметил, как шедший по противоположной стороне улицы полицейский посмотрел на него и потянулся к рации. Тогда он замедлился, перешел на шаг, осматриваясь в новом районе.

Город успел сменить облик. Дома стали выше, солидней. Дорогих машин попадалось все больше. Парные полицейские патрули передвигались на велосипедах. Современные здания с широкими окнами чередовались со старинными, украшенными вензелями и полуколоннами. Заметив впереди очередной патруль, он рефлекторно свернул в переулок и пошел мимо красивых блестящих витрин. Через некоторое время взгляд различил их содержимое: кольца, броши, ожерелья, колье, – Самуил шел по ювелирному кварталу. Золото и платина многообещающе поблескивали, идеально ограненные бриллианты испускали разноцветные колючие лучики, которые слепили глаза и заставляли щуриться.

Мастерски ограненные, отшлифованные, забранные в дорогие оправы, они были совершенно не похожи на невзрачные, тусклые, испачканные материнской породой или кровью, алмазы из реки Кванза. Сколько их, самых мелких, было выброшено под ноги, выплеснуто вместе с илом и песком из промывочного лотка, возвращено породившей их в порыве творческого куража матери-природе. Там у этих камней тоже была своя цена – и порой немалая, но совсем в другой валюте: за крупный алмаз, подходящий для глазницы Великого Юки, племя шло войной на племя, охотники за алмазами нещадно убивали друг друга, а завладевший им белый умирал мучительной смертью под ритуальным ножом шамана.

Но здесь, в цивилизованном чистеньком мире, эти камни расцветали, приобретали изысканность, респектабельность и лоск, как невзрачная периферийная девушка, переехавшая в Москву, обработанная в салонах красоты, и упакованная в фирменную одежду и драгоценности. Те самые драгоценности, которые выставлены здесь, за бронированными стеклами ювелирного квартала…

Самуил тяжело вздохнул. Как можно понять эту жизненную несправедливость? Добытые в странах, где один доллар – очень немалая сумма, обработанные мастерами, умеющими выпустить наружу скрытую под невзрачной оболочкой красоту, они преображались и приобретали совершенно невероятную для добывающих их аборигенов цену. А какое доказательство успеха и богатства весомей алмазов? Потомственные богачи и нахрапистые нувориши, ловкие политики, дельцы всех мастей, украшают ими периферийных красавиц, которыми, в свою очередь, украшают себя. Вишенками на торте, после роскошной недвижимости и дорогих машин, появляются алмазы, чтобы увенчать свершившееся благополучие. Самые разные люди, разной веры и убеждений тратят огромные суммы, чтобы обзавестись этими блестяшками, которые буйная европейская культура раз и навсегда назначила воплощением аристократизма и благородства… Самуил рассматривал бриллианты, и перед его глазами проносились будни борсханской экспедиции, кишащая опасной живностью Кванза, бесчисленные ручьи и километры непролазных джунглей…

Он нащупал в кармане шишковатые «глаза Юки», помял их, словно здороваясь.

– Ладно, – сказал он. – Ваше слово…

Пройдя несколько шагов, Самуил шагнул в один из ювелирных бутиков, напомнивший ему какую-то картинку из детской книжки. За стеклянной витриной стоял средних лет мужчина в строгом черном костюме.

– Добрый день, – приветствовал он вошедшего. – Господин присматривает что-то определенное?

В дальнем конце комнаты, другой продавец показывал что-то пожилой паре, склонившейся над настольной лампой.

Самуил вынул необработанные алмазы, протянул на раскрытой ладони.

Стоявший перед ним человек моментально изменился в лице, огляделся по сторонам, глянул настороженно.

– Есть документы? – поинтересовался он лаконично и, судя по тону, без всякой надежды услышать положительный ответ.

Самуил пожал плечами.

– Там, где я его нашел, документы не оформляли.

– Тогда простите, но мы не сможем вам помочь.

Он вышел, озираясь – вдруг подумал, что продавец сейчас нажмет на спрятанную под прилавком кнопку, и на него набросятся соткавшиеся из пустоты полицейские. Самуил прошел торопливым шагом до конца квартала, но никто за ним не гнался, переулок не блокировали машины с мигалками…

Следующая попытка закончилась с тем же результатом. Человек, встретивший его в магазине с блистающей витриной – на этот раз пожилой толстячок в смокинге, обильно присыпанном перхотью, даже замахал руками, нахмурив мохнатые брови.

Самуил побывал в пяти ювелирных лавках, и всюду его ждало разочарование.

– Да вы охренели тут все! – произнес он с досадой, рассматривая безукоризненно чистую булыжную мостовую.

В мрачном настроении он шагнул под вывеску, напоминавшую формой вытянутый и несколько приплющенный кабошон с замысловатой надписью. Покупателей в зале не было. В углу за журнальным столиком сидел продавец – субтильный китаец в деловом костюме. Самуил направился прямиком к нему, вынул алмазы.

– Продаю!

Помедлив несколько секунд, китаец жестом указал Самуилу на соседнее кресло. Самуил сел, положил «глаза Юки» на столик. Китаец вынул из внутреннего кармана лупу.

– Можно? – поинтересовался с подчеркнутой вежливостью.

– Ну конечно. Давай.

Оглядев камни, китаец убрал лупу в карман, достал небольшую каменную пластинку в металлической рамке, провел по ней алмазами. На пластине остались две царапины.

– Что ж, – улыбнулся он, пряча пластину. – Двадцать пять тысяч долларов.

– Чего? – возмущенно протянул Самуил. – Тогда я пойду дальше!

– Тридцать, но это предел. Только потому, что камни понравился, давно таких не брал.

Разразившись возмущенным «чего-о-о?» на предложение китайца, Самуил впервые в жизни снизошел до торга. Больше всего на свете он хотел сейчас встать и уйти – показать этим жрецам барыша, что добытое потом и кровью не продается за копейки. Но он устал, и был подкошен банкротством «Золота Африки».

В небольшой комнатке с двумя сейфами, вмурованными в стену, он расстался с «глазами Юки» в обмен на три пачки зеленовато-серых банкнот, и вышел на тенистую улицу.

На следующий день утренним рейсом, с пересадкой в Брюсселе, он вылетел в Москву, а оттуда прямым рейсом в Тиходонск.

Глава 2

Операция «Поиск Архангелов»

Ретроспекция. Борсхана, 2012 год

Бесконечное однообразие бытия бывшего всемогущего руководителя БББ Абига Бонгани было нарушено совершенно ничтожным событием, которое никогда раньше не привлекло бы его внимания: в камеру напротив заселился новенький – худосочный и сутулый, но вполне еще крепенький старик. В восточном крыле содержали пожизненников, поэтому про каждого вновь прибывшего главное всегда известно: на Ферме дядюшки Тома` он прописан навсегда. Неофициальное, но известное каждому борсханцу название главной и старейшей в стране тюрьмы происходило от имени построившего ее Тома` Рене, некогда всемирно признанного эксперта по тюрьмам. В конце семидесятых, по выходе на пенсию, дядюшка Тома` перебрался жить в Борсхану – так и появилось на окраине Хараре столь необходимое любому государству исправительное заведение. Построено оно было на совесть, с соблюдением всех известных на тот момент мер безопасности. Успешных побегов история Фермы не знала со дня основания – не считая тех нескольких случаев, когда подкупленные охранники бежали вместе с заключенными в джунгли.