Отражения - Мария Николаевна Покусаева

только приложила палец к губам и потянула было сестру назад, но остановилась, решив напоследок посмотреть, что происходит в комнате. Амелия терпеливо ждала, покачиваясь с носка на пятку.

Кармиль все еще хмурилась, будто злилась и обижалась на мать и на их общую благодетельницу, а потом ее лицо вытянулось от удивления – и она отстранилась, быстро, молча, и велела Амелии тоже посмотреть.

К сизому и лазурному пятнам прибавилось еще одно – черное.

Лорд Дамиан стоял за спиной у леди, высокий и стройный, опирался на свою трость и слушал, как очередная высокородная девица в ярких шелках ведет свой рассказ о музыке, танцах, балах и связях в Альбе.

Когда Амелия, чувствуя странное разочарование, отстранилась, ей показалось, что лорд Дамиан повернул голову – и посмотрел в их сторону.

Впрочем, конечно, это могло быть игрой воображения, не более. По крайней мере, так она успокаивала себя, пока они с сестрой добирались до спальни – до спальни Кармиль, потому что в комнате Амелии кто-то ходил и появление девушек из маленькой дверцы за углом шкафа точно вызвало бы вопросы.

– Когда ты успела все изучить? – спросила Амелия, разглядывая комнату сестры: бесконечные стеклянные флакончики на туалетном столике, яркий букет на каминной полке, ворох платьев, сваленный в беспорядке на кушетку, словно Кармиль с утра выбирала наряды и так их и оставила, увлеченная прогулкой по изнанке особняка. Комната казалась сокровищницей принцессы – куда более настоящей, чем сама Амелия.

Она осторожно села на край кушетки, подвинув юбку из серебристо-синей тафты.

– Мне было скучно по вечерам, – ответила Кармиль, изучая свое отражение в зеркале – не прицепилась ли паутинка, не оставили ли стены белесые следы там, где она задевала их локтем или бедром. – Ты отдыхала, и мне запретили беспокоить тебя, потому что принцесса, конечно, должна быть свежа, как бутон, даже если танцевала на балах далеко за полночь. Девицы, с которыми мы познакомились на приемах и обедах, больше ценят твое общество, – она брызнула лавандовой водой на запястье. – И я обиделась, когда поняла, что через меня пытаются приблизиться к тебе. Зачем мне такие подруги? – она помахала рукой в воздухе. – Вот я и исследовала дом. Ну что? – она посмотрела на Амелию почти дерзко. – Как тебе твои будущие наперсницы, сестра моя?

Амелия пожала плечами, погруженная в свои мысли:

– Зачем я им?

– Потому что ты старшая принцесса, дурочка, – Кармиль села перед ней на корточки. – Потому что это твоя свита. Потому что… Ах, – она махнула рукой и встала. – Я бы все отдала, чтобы быть на твоем месте, – сказала Кармиль, яростно копаясь в куче платьев. – И строила бы этих куриц, как генерал – армию. А ты бы что? С радостью уехала в Эривэ, так?

Амелия серьезно кивнула.

Кармиль лишь покачала головой и приложила к сестре платье точно такого же цвета, как платье леди Алексианы.

Так их и нашла горничная, посланная герцогиней, чтобы позвать девушек на общий обед: в ворохе тканей, перебирающими дорогие украшения, как детские игрушки, за болтовней и смехом, таким же, как у сотен других девушек в стране.

***

Когда мы вернулись, у меня не было сил даже на то, чтобы говорить.

Кондор привел меня домой прямо в платье, как будто бы чувствовал, что еще пары перемещений я просто не выдержу. Мы вышли из зеркала на втором этаже, подальше ото всех, чтобы избежать ненужных вопросов и разговоров, которые совершенно точно ждали нас где-то там, внизу, в гостиной.

– Отправлю к тебе горничную, чтобы помогла переодеться, – сказал Кондор, распахивая передо мной дверь в мою комнату.

– Я справлюсь сама, – ответила я. Он удивленно поднял бровь. – Мне нужно немного времени побыть одной.

– Через полчаса в гостиной? – он провел рукой рядом с амулетом – цепочка вернула свой родной цвет, а на моей коже проступила татуировка. – И если решишь поплакать, то предлагаю тебе свое плечо. По старой, устоявшейся традиции.

Я покачала головой.

– Постараюсь обойтись без этого.

Я ошиблась, конечно, переоценила себя.

Правда, пока я сидела на своей кровати, в полуснятом платье из тяжелого бархата, и вертела в руках венец из дубовых листьев, я, скорее, хотела злиться, а не плакать. Словно в моем характере появилась стальная спица, острая и прочная, и она держала мою спину прямо, не давая опустить плечи, не позволяя шмыгать носом и лежать в подушку лицом.

Ахо, появившийся из теней, тактично смотрел в угол, пока я переодевалась за ширмой. Без горничной было тяжеловато, но я справилась.

– Как прошел вечер, человечье дитя? – спросил он.

Кошачьей хитрости в его голосе, кажется, прибавилось.

– Неплохо, – ответила я, перекидывая платье через ширму и влезая в другое. В зеленое, клетчатое, то, которое когда-то носила Гейл дель Эйве.

Которая тоже была на другой стороне мира, а потом вернулась оттуда немного не такой, как раньше.

– Завела пару новых знакомств, – сказала я, чтобы что-то сказать. – Увидела короля. Ты прав, Ахо, он не похож на портрет.

– И как тебя нашел король?

Я вышла из-за ширмы, в чулках, но еще без туфель, и потянулась к щетке, лежащей рядом с небольшим зеркалом.

А потом поняла, что в моих волосах все еще слишком много заколок.

– По всей видимости, – сказала я, следя за отражением не-совсем-кота в зеркале. – Нашел он меня достойной своей благосклонности. Я не запуталась в словах клятвы и не упала на подходе к трону.

Заколки с легким звоном упали в шкатулку, к моим серьгам из плохого, негодного иномирского серебра.

Кот в зеркале обернулся и осторожно подошел ко мне, принюхиваясь, словно впервые видел.

– От тебя пахнет злостью, а не страхом, – сказал Ахо, трогая лапой мой подол. – Сильной, славной злостью. Мне нравится больше, чем страх и печаль.

Я подавила желание бросить в него щеткой и вместо этого села на корточки и наклонилась, так, чтобы кошачья морда была почти рядом с моим лицом:

– Передай Кондору, что я все еще хочу побыть одна, – сказала я. – Потому что если я не побуду одна какое-то время, боюсь, я разобью что-нибудь очень дорогое и хрупкое о стену рядом с чьей-нибудь головой.

Кот степенно моргнул.

– В библиотеке никого нет, – сказал он. – И, насколько я знаю, никто не собирался туда идти вечером. Показать вам еще один тайный ход, леди Лидделл?

– Показывай, – сказала я и выпрямилась.

***

Тот, кто все-таки зашел в библиотеку, принес с собой кристалл. Прячась на подоконнике за шторой, я видела желтоватые, более яркие, чем у свечей, отблески.

Пряталась я уже какое-то время