Парикмахерия - В. Бирюк

– Извините.

– Да ладно, девочка, многие ошибаются.

– Мам! Обезьяна разговаривает!».

Вот такой «говорящей обезьяной» я себя и чувствовал. Чтобы не сказал — восторг и удивление. А вот «горнист» с какого-то момента начал нервничать и даже поскуливать. А, ну понятно, наблюдается ещё одно дерево из вышеупомянутого частокола. Хотеном звать. Его звать Хотеном, а зовёт-то он меня. Криком кричит. Потому что дурак — купаться можно только в специально отведённых для купания местах. Сухана-то я погнал мыться в тот же бочажок, где и сам был. А этот… углядел сверху, что Кудряшкова за холмик мыться пошла, и следом. Баба-то ополоснулась на берегу и тут этот… коршун прилетел. Столкнул женщину в воду и пристроился. Бабёнка-то ныне бессловесная, на всё всегда согласная. Только охает. А вот пиявки — нет. И не охают, и не согласные. Когда в их водоёме воду мутят.

«Это чьи худые ноги бермудят воду во пруду?Это всё придумал Черчиль в 18-ом году».

Когда в порыве страсти Хотен обнаружил у себя в промежности присосавшуюся пиявку, то очень удивился. Очень громко. Бабёнка до сих пор ухом трясёт — акустический удар. Может, и контузия даже. Вытащили обоих. Кудряшкову — «горнист» оглаживает да успокаивает. А мне — Хотен достался. Я уже говорил, что пиявку просто так отцепить нельзя? Травки подходящей, достаточно вонючей, под рукой нет, сбегали за огнивом. Ага, железячкой по кремешочку… И ещё раз, и ещё разик… А трава, конечно, сухая, но… то потухнет, то погаснет. А это убоище орёт, маму зовёт, с жизнью прощается… Вам приходилось когда-нибудь поджаривать яйца своему смерду пуком непрерывно гаснущей травы? А, ну да, конечно… И вот ради этого я сюда вляпался? Прогрессор-пиявкосниматель. Явно — не «пенко…». Самое плохое — одеколона нет. Не в смысле:

" — Нам два «Тройных» и «Красную Москву».

– Берите три «Тройных».

– Нет-с. Как можно-с! С нами же дама!».

Просто от пиявок отцепляться — одеколон — лучшее средство.

Так, «доброго самаритянина» — изобразил, старых анекдотов — навспоминал, о разных вариантах инцеста — пофилософствовал. Оттягивать больше нет оснований. Пошли, Ванёк, на заимку. Общаться с «озорной тёщей». А также расхлёбывать последствия случайного полового контакта. И не так уж много из тебя вылилось, но вполне может… «волной смыть».

Волна — не волна, а «брызги» были. Явившись на заимку, я обнаружил в поварне мрачную Домну и щебечущую Светану. Щебетала она на тему: «Ах как славно я обустрою гнёздышко для боярича, для себя и для своей дочки!». «Совет вам да любовь». «Совет», явно, от неё, «любовь»… — возможны варианты. При нашем появлении она, естественно, сразу переключила свой щебет на меня.

– Ах-ах, бедненький, ах-ах, как жарко. А вот я тебе щей налью, а вот хлебушка подам. Ты же горбушку любишь? Вот твоя любимая…

То грудью прижмётся, то по головке погладит. Домна аж зубами скрипит.

Тут и остальные мужики подошли. Чарджи только глянул и сразу в тарелку уткнулся. Ещё бы — такое оскорбление: смердячка поменяла потомка потрясателей вселенной на какого-то лысого, мелкого недо-боярина. Вот если бы я её изнасиловал, избил, плетями ободрал, если бы она от меня рвалась и криком кричала — нормально. Хозяин в своём праве, битая простолюдинка — не тема для разговора между благородными витязями. «Молчи женщина, когда джигиты разговаривают». Но если она сама к другому ушла… Сасаклаоебис! (Зарежу).

Остальные ожидают бесплатного цирка: сейчас вятшие сцепятся. Такое острое любопытство в предвкушении скандала.

O tempora! O mores! Так вот, уважаемый господин Цицерон, заговор Каталины, про который вы здесь говорили этими выразительными словами — не более чем частный пример. Поскольку такие гадские народные нравы — во все времена.

Не хочется, но надо. Работаем хамом и скотиной. Иначе не уймётся. «С волками жить — по-волчьи выть». А с волчицами?

– Значиться так. Бабы все располагаются в поварне. Тут и теплее, и суше. И к работе их ближе. (Лучшее место отдаю! Собственное, нагретое). Мужики, все, в тот сарай, где Кудряшок с Потаней. Кто будет сильно пердеть — выгоню в ночную смену. Чего сменять? Сторожей сменять. Устроились тут как… на канарском пляжу. Можно — на кенарском. Птички певчие! Стражи ночной нет, собак нет, любой заходи и режь кого хочешь. Завтра затемно косари — на покос, Хохрякович — старшим. Хотен с бабами — стога ставить. Чего мало? Не поставишь за завтра два стога больших, как сегодня — самого поставлю. И — не стогом. Ивашка с Чарджи и Николаем — в Пердуновку. Посмотреть селян, посмотреть барахло. Домна — по кухне. Остальные на лесосеку. Крыши ставить надо спешно — чувствуете, как парит? — гроза идёт. Всё зальёт. А у нас из крыш — только небо звёздное. Всё понятно?

– Как же так! Ты же сам сказал — вместе жить будем! Чтоб твои вещи я со своими вместе и с Любавиными… Ты же там, на полянке обещал…

Ох, Светана, наш отечественный фольк по этому поводу предлагает типовой диалог:

– Ты на мне жениться обещал!

– Мало ли я чего на тебе обещал.

Крик, визг, обманутые ожидания, низвержение с пьедестала. А зачем официальной любовнице и родительнице следующей, тоже официальной, пьедестал? Только чтобы низвергаться. Водопадом. Естественно, слёз.

В ссорах — самое главное — не участвовать. Сделал каменное лицо, зубы сцепил и разглядываешь — как данный конкретный индивидуй корчится на огне собственной злости. Бабочку видели? В гербарий её вкалывали? Ну, не в гербарий, какая разница. Понимаю — хочется ответить, хочется проявить остроумие, дать исчерпывающую характеристику собеседнице…. Или просто кулаком стукнуть. Кстати, история. Пока она высказывается.

Об особенностях проживания в домах блочной конструкции. Как раз по теме.

«Пришёл как-то муж домой. Ну, не просто пришёл, а после получки. Задержался и с запахом. А его благоверной в этот день вожжа попала. Куда попала — точно не скажу. Минут десять она своему долгожданному выговаривала. Но не учла, что получение получки мужа… утомило выше обычного. Как широкие народные массы в условиях нарастания революционной ситуации. И он её ударил. Кулаком. Он мне сам потом рассказывал:

– Я уже ударил, по настоящему, во всю силу. И тут понял: попаду — убью же. В последний момент маленько довернул. Попал в стену. Перегородка между кухней и ванной. Ну, сам понимаешь — дом-то блочный. Стена и завалилась. Пыль, грохот. Эта… стоит-трясётся. Ну, я пошёл, погулял. Пивка с мужиками попил. Остыл немного. Возвращаюсь — дома чисто, борщ на столе. И — молчит. Слышь, она вторую неделю молчит! Может, к врачу сводить? А? К какому? К гинекологу?».

Старинные воспоминания первой молодости настолько отвлекли меня от реальности второй, что я пропустил момент, когда источник звуков преобразовался в гейзер рассола. Слезы потекли. У здешних женщин интересная особенность — они не плачут на публику. В отличие от моих прежних современниц понимают, что плачущий человек — не эстетично. А закрыть лицо руками удобнее сидя. Ну, она и села. С размаху. Какой дурак наш стол ремонтировал? Это же даже не Домна, габариты существенно… Хорошо, что ноги все успели из-под стола убрать. Техника безопасности здесь… Так, я уже об этом говорил.

История повторяется. Первый раз — в виде трагедии, второй — в виде фарса. Фарс — это когда смешно. Отсмеялись все. Даже Светана. А и то правда: сегодня у неё облом насчёт меня получился. Но жизнь же не кончается — владетеля «оседлаем» завтра. А пока… да, похоже, у торка будет жаркая ночь. Эх, мне бы столько оптимизма, сколько у русских женщин. Потому что у меня сегодня ещё один разговор — с Потаном. И отложить нельзя, и чего делать — непонятно. А что говорит по этому поводу мой внутренний голос? А он предупреждает:

– Не ходи туда, там тебя ждут неприятности.

– Да как же я не пойду? Они ж ведь ждут.

Ещё один прокол попаданства. Всякая религиозная система очень активно работает со смертью. И с посмертием. Молитвы, ритуалы, пляски, песни, обычаи и идеи по этой тематике буквально пронизывают средневековое общество. Обычная вечерняя молитва обязательно содержит что-то типа:

– Спасибо, Господи, что позволил прожить ещё один день.

В отличие от моих современников, предки думают и говорят, хотя бы в штампах, в молитвах и приговорах, о смерти ежедневно. Ноосфера у них такая. Но ведь психика человека, постоянно думающего и рассуждающего о смерти — иная. Не такая, как у моих современников. В моё время иногда помогает «телефон доверия» или «скорая психологическая помощь». Когда человек сильно на эту тему задумывается. Кто-нибудь пробовал применять в средневековье наработанные в этом поле методики? Потому что у меня в голове только: «На всё воля божья» и «Все в землю ляжем, всё прахом будет».

Мужики гомонили в поварне у горевшего там огня. В полутьме сарая мне на встречу повернулся Кудряшок, И, по моему жесту, отвернулся носом к стенке. А Потаня как лежал — отвернувшись, так и не шевельнулся, даже когда я присел на постели. Может, спит? Тогда я в другой раз… Нет, судя по дыханию — не спит. И скрюченные пальцы перебитой правой руки дёргаются.