Мария-Антуанетта - Эвелин Левер

3 августа мадам де ла Мотт, о которой Бассенж не слышал уже несколько месяцев, попросила его прийти. К его большому удивлению, он нашел ее в состоянии полного разорения. Квартира была пустой. Графиня объяснила, что кардинал «попал в ужасную переделку, поскольку подтвердил и подписал фальшивые документы королевы». Роан сравнил этот почерк с почерком королевы и только тогда увидел, что его обманули. Мадам де ла Мотт советовала ювелиру взять с кардинала подтверждение того, что он сможет оплатить указанную сумму. Ювелиры же решили, что они должны «отдаться на милость Ее Величества и рассказать ей всю правду об этих переговорах». Они признались и 9 августа рассказали обо всем королеве, которая попросила их написать письменный доклад. Нет никаких сомнений, речь идет об одной из хитрых уловок Брегеля. Во время процесса на самом деле было совершенно невозможно, чтобы ювелиры признались в том, что королева и ее министр были в курсе всего уже около месяца, и Бретель, в надежде найти виновных, попросил ювелиров продолжать свои переговоры о продаже ожерелья, как если бы они ничего не подозревали. Если бы они сказали правду, королева оказалась бы виновной в том, что в течение нескольких недель скрывала от короля столь серьезные сведения, министр был бы также обвинен в укрывательстве важных сведений от членов правительства и короля, который должен узнавать все первым. Королева, об этом все знали, ненавидела Роана еще с тех времен, когда тот был послом Франции в Вене, в те времена он позволял себе слишком смелые высказывания в адрес императрицы. Все помнили о тех письмах, которые писала Мария-Терезия своей дочери и где она настраивала ее против ненавистного прелата. Кардинал в то время принадлежал к партии д'Эгийона, которого Мария-Антуанетта также ненавидела. Он был откровенно настроен против альянса и относился к нему с большим подозрением. В 1771 году на этот пост выбрали барона де Бретеля, которого рекомендовал Шуазель еще до своей отставки. Сразу после того как Людовик XVI стал королем, он выполнил желание своей тещи и заменил Роана Бретелем. Тем не менее Мария-Антуанетта не хотела простить этого наглого священника. Она была настроена решительно против его назначения на пост кардинала, но король, который был связан прежними обещаниями, все же согласился с этим назначением, хотя и не очень уважал этого человека. Назначение Роана на столь высокий придворный пост лишь усилило ненависть королевы, которая еще ни разу не говорила с Роаном. Что же касалось Бретеля, он ненавидел соперника, которого считал глупым и недальновидным политиком. Он знал, что этот церковник повязан долгами, встречался с весьма сомнительными и даже опасными личностями. Знаменитый шарлатан, который называл себя графом Калиостро, возможно, жил именно у Роана. В начале августа Бретель был убежден, что кардинал замыслил эту историю с ожерельем лишь для того, чтобы избавиться от собственных кредиторов. Министр был убежден в этом сам и убедил королеву. Бретель и Мария-Антуанетта надеялись, что их враг, воспользовавшись именем государыни и замыслив подобную интригу, сам обрек себя на поражение.

Вокруг Марии-Антуанетты все больше и больше ходило скандальных историй, она настаивала на том, чтобы придать это дело огласке. После долгих споров между ней и министром, которого поддерживал и аббат Вермон, они решили, что 14 августа министр поговорит с королем: «Король должен был увидеть, что Мария-Антуанетта совершенно не виновата. Необходимо было и описать во всей красе поведение кардинала, который воспользовался деликатностью супруги короля; нужно было показать королю всю наглость этой сделки, крайне оскорбительной для французской монархии; и, наконец, надо было представить это дело как преступление против короля, преступление, требующее самого сурового наказания». Получив письменные донесения ювелиров, Бретель отправился к королю.

15 августа в Зеркальной галерее весь двор с нетерпением ждал короля, который должен был присутствовать на мессе, посвященной назначению кардинала де Роана. Еще никто не знал, что король, королева, министр финансов, барон де Бретель и Вержен собрались для обсуждения в кабинете короля. Только после этого всем стало известно дело с ювелирами, а также история с банковским займом. Королева с бьющими через край эмоциями требовала самого сурового наказания для человека, посягнувшего на ее честь. Потрясенные тем, что они только что услышали, министр финансов и Вержен предложили выслушать самого кардинала, прежде чем принимать какое-либо решение. Бретель убедил короля в необходимости решительных действий, однако его коллеги настаивали на том, что лучше всего действовать осторожно и не торопясь. Людовик XVI согласился с их мнением. К полудню, во время официальной церемонии назначения на эту божественную должность, всех ждал сюрприз. Король вызвал кардинала.

Так, неожиданно, принц де Роан предстал перед судом. Ему дали прочитать показания ювелиров и показания банкира. Без всяких сомнений и колебаний кардинал признал то, что он купил ожерелье для королевы. Королева прервала его, чтобы узнать, кто наделил кардинала этой миссией, на что он ответил: «Вы, мадам». — «Я! Я, которая не разговаривает с вами с момента вашего возвращения из Вены; я, которая отказывала вам в аудиенциях; я, которая всегда сохраняла с вами ледяной и высокомерный тон, это я просила вас о такой услуге?!» «Вы, Ваше Величество, — повторил кардинал, — у меня есть письмо с этой просьбой, подписанное лично вами». «Где это письмо?» спросил король. «Сир, я не взял с собой своего портфеля с бумагами». «Это письмо, — вскричала королева, не имея возможности более сдерживать себя, — грязная ложь!» Тогда кардинал, по-прежнему настаивавший на своем, взглянул на королеву нагло и надменно. От этого взгляда она изменилась в лице. Король приказал Роану покинуть зал.

Королева была на грани истерики. Позже она призналась мадам де Кампан, что ей стало страшно. Мария-Антуанетта прокручивала в голове разные мысли, что еще более пугало ее. Ведь если основным мотивом интриги было желание унизить королеву в глазах короля и всей Франции, кардинал будет продолжать настаивать на том, что у королевы есть это ожерелье.

Король и его министры от изумления не могли произнести ни слова. Барон де Бретель предложил арестовать кардинала. Король согласился. Приказ был отдан герцогу де Виллеруа, капитану придворной гвардии, — кардинал Людовик-Эдуар де Роан, принц-епископ Страсбурга, кардинал Франции должен быть взят под стражу. Дверь королевского кабинета распахнулась и барон де Бретель громко объявил: «Арестовать господина кардинала!». Никогда еще Виллеруа не приходилось выполнять столь ответственное задание. Бретель торжествовал. Королева чувствовала, что победила, но до сих пор содрогалась от возмущения и гнева. «Ни титул, ни пурпурная лента никогда не укроют преступника от правосудия, пусть об этом знают вся Франция и вся Европа», скажет она мадам де Кампан. В Зеркальной галерее царила полная тишина, все были ошарашены. История с ожерельем закончилась, но скандал только начинался. Ни король, ни королева, ни даже барон де Бретель не могли представить какой!