Криппен - Джойн Бойн

В тот вечер на Хиллдроп-креснт было полно ребятишек, но в кои-то веки они просто весело играли между собой, а не мучили животных. Дью обрадовался: в нынешнем настроении ему бы меньше всего хотелось поучать шалунов.

— Добрый вечер, — поздоровался он с детьми, и те недоверчиво уставились на него: такие элегантные джентльмены редко обращали на них внимание, не говоря уже о том, чтобы с ними заговорить.

— Добрый, сэр, — промямлил один в ответ, вызвав насмешливые взгляды приятелей.

К удивлению и разочарованию инспектора, в гостиной дома № 39 по Хиллдроп-креснт было темно, и, стоя снаружи, он сказал себе, что его друзья, возможно, одеваются перед ужином наверху или, пожалуй, отдыхают на заднем дворе. Как-никак назначена встреча, и сейчас ровно восемь. Не могли же они уйти из дому. Дью буквально взлетел по ступенькам и трижды постучал в дверь, но, коснувшись дерева костяшками в третий раз, с удивлением обнаружил, что дверь мягко подалась и со скрипом приоткрылась на пару дюймов: в темную прихожую доктора Криппена легла полоска света.

Инспектор моргнул и подождал каких-нибудь звуков изнутри; так ничего и не услышав, он вытянул руку и медленно распахнул дверь. Петли заскрипели, как в готическом романе ужасов, — ему тотчас вспомнился первый приезд Джонатана Харкера в замок графа Дракулы,[32] — но Дью остался снаружи и, подавшись вперед, позвал:

— Хоули? Мисс Ле-Нев?

Ответа не последовало, и Дью окинул нервным взглядом улицу. Хотя он был старшим инспектором Скотланд-Ярда, можно предположить, что кто-нибудь, заметив, как он вошел в чужой дом, вызовет местного констебля, и его арестуют: это будет неприятно всем и наверняка рассердит самих хозяев. Впрочем, в эту минуту никто за Дью, похоже, не наблюдал, поэтому он проворно шмыгнул в дом и быстро закрыл за собой дверь.

Вновь наступила темнота, и он вздрогнул. В прихожей было холодно, хотя стояла середина лета.

— Хоули? — вновь крикнул он. — Это Уолтер Дью. Из Скотланд-Ярда. Мисс Ле-Нев?

Казалось, его слова пронеслись в воздухе и растворились где-то вдалеке. Инспектор нахмурился, и разочарование на миг сменилось недоумением: где же они? Он открыл дверь гостиной, где сиживал уже два раза, и заглянул внутрь. Там было, как всегда, безукоризненно чисто, однако на сей раз все выглядело как-то иначе. Дью быстро прошел через гостиную и очутился на кухне: потрогал рукой чайник. Холодный. Заглянул в раковину: совершенно сухо, значит, ею не пользовались по меньшей мере целый день. Закусив губу, инспектор вернулся в прихожую и широкими шагами стал подниматься по лестнице. Он открывал все двери подряд, пока не нашел комнату, которая, очевидно, служила доктору Криппену спальней, и открыл там гардероб. Тот был по-прежнему наполовину завешен одеждой, но с одной стороны висело несколько пустых плечиков, а остальные были сдвинуты в противоположную сторону. Дью мысленно попытался найти этому объяснение и спустился вниз, чтобы продолжить осмотр. Он ни на минуту не допускал, что всему этому есть какое-то зловещее объяснение, хотя уже было ясно: произошло нечто необычное.

Дью стоял подбоченясь в прихожей и думал, что делать дальше, как вдруг его внимание привлекла дверь под лестницей, которой он раньше не замечал. Он минуту смотрел на нее, а затем подошел и крепко схватился за ручку, словно боясь случайно ее выпустить. Открыв дверь, инспектор увидел лестницу в подвал и осторожно стал по ней спускаться, включив по пути единственную лампочку, которая висела в самом низу и скудно освещала помещение.

— Хоули? — вновь позвал он, на этот раз шепотом, хотя уже не рассчитывал услышать ответ.

В подвале было немного сыро и пахло плесенью. Он оказался завален всяким мусором, и, опустив глаза, Дью уставился на грязный каменный пол. Инспектору стало зябко, и он решил уже отсюда выйти, как вдруг обратил внимание на половой настил в углу помещения, на расстоянии примерно десяти футов от него. Хотя пол был повсюду ровен и покрыт пылью, здесь плиты почистили, словно кто-то впервые за долгие годы их поднял и отставил в сторону для просушки, а затем положил обратно. Дью нервно сглотнул и, подойдя ближе к этому месту, присел на корточки.

Запах ударил в нос еще раньше, чем инспектор ухватился за плиту, и он тотчас ощутил рвотный позыв. Тем не менее, немного отвернув голову, он просунул руку в щель и сумел приподнять камень: вынув три плиты, Дью отодвинул их в сторону и заглянул под низ. Смердело ужасно, но все выглядело вполне обыденно: густое, коричневое, рассыпчатое вещество, как предположил инспектор, повсюду заполняло промежуток между каменным покрытием пола и бетоном. Дью ткнул туда носком туфли, надеясь, что упрется в твердое, но вместо этого почувствовал какую-то мягкую, сочную массу, которая неестественно хлюпнула: инспектор быстро отступил назад и в страхе оглядел подвал. На минуту задержав дыхание, он опустился на колени и руками осторожно разгреб песок. Под ним он обнаружил несколько свертков, плотно завернутых в газету и перетянутых бечевкой. От них исходила жуткая вонь, и Дью в отвращении скривил губы, но, зайдя столь далеко, уже не мог остановиться. От тошноты сводило желудок, однако инспектор вынул один сверток — что не составило труда — и положил его на пол. Достав перочинный нож, перерезал бечевку, отложил ее в сторону и, взявшись пальцами за обе стороны свертка, медленно раздвинул края газеты.

Внутри он увидел кусок человеческой плоти, вместе с костями и свернувшейся кровью, величиной примерно с квадратный фут. Все было старательно препарировано и порублено, а затем тщательно завернуто в несколько слоев газеты, сквозь которую теперь сочилась густая черноватая жидкость. Сбоку инспектор заметил нечто похожее на большой палец. Сверток был очень аккуратный и, подобно остальным, где помещались отдельные части человеческого трупа, уже начал разлагаться.

15. ПОГОНЯ

Атлантический океан: воскресенье, 24 июля — вторник, 26 июля 1910 года

Капитан «Лорентика» Тейлор сидел с инспектором Скотланд-Ярда Дью в радиорубке парохода — они только что отправили капитану «Монтроза» Кендаллу сообщение по телеграфу Маркони. Всего три слова, но они говорили обо всем: «Начали погоню — помалкивайте». Затем оба спустились в личную столовую капитана и поужинали копченой семгой с гарниром из овощей и картофеля — блюдо, приготовленное главным коком «Лорентика».

— Я всегда требую, чтобы он плыл с нами, — пояснил Тейлор своему гостю. — Эти рейсы бывают порой хлопотными, и одно из немногих утешений — чертовски хороший кок на борту. Когда получаю судовую роль, всегда первым делом проверяю: кто будет еду готовить, — и если мне кок не по вкусу, судно остается в порту.

— Уверен, что ваши пассажиры оценят это по достоинству, — сказал Дью, которому безумно понравился обед.

— Пассажиры? — удивленно переспросил капитан. — Да черт с ними, с пассажирами, старина. Не думаете ли вы, что я стану переводить его таланты на эту шантрапу? Помилуйте — он работал в Париже. Готовил, знаете ли, для Сары Бернар.[33] Нет, я держу его только для помощников и лично для себя. Компания думает, что он готовит и для всех остальных, но мы и об этом помалкиваем.

— Вы счастливчик, — со смехом сказал Дью. — А мне по вечерам чаще всего приходится готовить самому.

— Как ваша каюта? — спросил капитан. — Комфортабельная?

— В высшей степени. Еще раз спасибо, что предоставили мне такой прекрасный номер.

— Каюту, инспектор. Каюту.

— Конечно.

— Так значит, этот Криппен, за которым мы охотимся, — произнес Тейлор через минуту, вытаскивая пальцами рыбную кость, застрявшую между зубов: его речь из-за этого получилась слегка приглушенной. — Я читал о нем в газетах перед отплытием из Ливерпуля. Говорят, убил жену.

Дью кивнул.

— Похоже на то, — признался он. — Жуткий случай. Останки обнаружил я сам.

— Вот как?

— Он расчленил ее и спрятал в подвале. Никогда ничего подобного не встречал.

— Расскажите-ка поподробнее, инспектор, — попросил капитан, любивший всякие ужасы.

Дью вздохнул. За какую-то пару недель после исчезновения Криппена он стал чем-то вроде знаменитости, однако не любил говорить об этом деле с посторонними. Когда инспектор нашел первые свертки с останками Коры, спрятанные под каменными плитами в подвале на Хиллдроп-креснт, 39, туда явилась целая бригада врачей и криминалистов, поднявших все вверх дном. Они убрали большую часть каменного настила и обнаружили новые свертки. В морге местной больницы была собрана кошмарная головоломка, а еще через пару дней более двухсот фрагментов тела разложили для осмотра на столе перед врачами и полицейскими.

— Неряшливая работа, — сказал ему доктор Льюис, главный патологоанатом, когда инспектор сам пришел взглянуть на это ужасное зрелище. — Если бы он действительно был дипломированным врачом, то лучше бы разбирался в жизнедеятельности человеческого организма. Некоторые конечности оторваны в самых трудных местах. Напоминает новичка, разделывающего курицу. Миссис Криппен наверняка умерла еще до начала процедуры, и это само по себе счастье. Нелегко было снова сложить все фрагменты воедино, хотя, сказать по правде, это доставило мне большое удовольствие. Словно вернулся на много лет назад — в медицинское училище. Господи, чего мы там только не вытворяли. Как-то раз с моим другом Энгусом…