Под знаменем черной птицы. Книга 2 (СИ) - Труфанова Елена Александровна

— Если это "все" вдруг не пересечется с твоими интересами, — Айвен отпихнула его и встала. Надо все же доделать передатчик, а после можно и отдохнуть. Нерон же не двинулся с места, конечно, какие ещё дела могут быть у великого князя, кроме сидения в подвале. Наверное, он так грустит по разобранной комнате для психования, что не хочет покидать.

— И да, я знаю чем тебя можно пронять, — бросила она.

— Шалит котенок,

Хочется играть ему.

Достоин трепки.

Айвен подмигнула Нерону и вернулась к работе.

— Как одна Важная Задница другой — завязывай со стихами, это не доводит до добра. Идём спать?

В его голосе не было злости, только усталость. Наверное, общая для всех, кто сегодня принимал участие в убийстве богов.

Работы было ещё часа на три, но Айвен наскоро подключила передатчик, кое-как настроила его на канал "Вуали" и поднялась с места. Нерон сволочь редкая, верить ему нельзя, но именно сейчас хотелось. Тем более других желающих помочь не наблюдалось.

Принимать душ вместе Айвен отказалась, не хватало ещё показывать котенку покрытую шрамами грудь. Он не испугается, скорее самой неприятно.

А пока можно просто поваляться на кровати, не такой большой, как ожидаешь увидеть у великого князя. И никаких балдахинов, тяжёлых штор и громоздких шкафов в комнате. Много воздуха, света, а из мебели — кровать и письменный стол. Ещё пушистый ковер перед камином. Наверное, если придется разок откопаться из-под земли, то начнёшь ценить открытое пространство.

Айвен улеглась на краю кровати и накрылась тонкой простыней. Уже вторую ночь придется спать в постели котенка, попахивает системой, а то и привычкой.

Но другого выхода нет. Не возвращаться же на Аврору, к Крею, или партизанить в лесах Колыбели и мастерить новый корабль в землянке. Надо набраться смелости и честно признаться себе, что леди Айвен, последняя из рода Арк Хай — полная идиотка, не приспособленная к жизни в одиночестве. Айвен перевернулась набок и натянула одеяло повыше. Завтра же попросит себе отдельную комнату в другом крыле, чтобы больше никаких искушений и неловкостей.

Нерон тут же вышел из ванной с полотенцем в руках, полностью мокрый и с хлопьями мыльной пены на левом плече. Все же для кота он отлично сложен, хоть и не хватает пары-тройки сантиметров роста, примерно семи килограмм мышечной массы и немного подкожного жира. Если не сменит образ жизни — сухость тела перейдет в разряд пугающей. Надо будет заняться его питанием и отдыхом, чтобы добиться совершенства и поправить здоровье.

— Я могу пробыть в одиночестве десять минут, не стоило так выпрыгивать из ванной, — Айвен перевернулась на спину и закинула руки за голову.

Нерон же фыркнул и все также не двигался.

— Мы будем просто спать. Я здесь, а ты там, — она отодвинула вторую стопку подушек на самый край кровати и указала на них котенку. Тот угукнул, вытер волосы, затем все остальное тело, бросил полотенце на пол и навис сверху над Айвен, опираясь на руки.

— Я недостаточно твердо говорю? — надо попытаться отпихнуть его, сделать над собой усилие. Но тело отчего-то не слушалось, оно ждало, горело так, что капля воды с волос котенка заставила вздрогнуть.

— Ты недостаточно твердо думаешь.

Он наклонился и поцеловал ее, без языка, только губами, будто подросток на первом свидании, а не зрелый обнаженный кот, который навис над женщиной. Айвен сама потянулась за продолжением. В конце концов, это же не секс, которого точно не будет, а простые поцелуи. А она только-только распробовала, какое удовольствие может приносить это нелепое переплетение языков, касание губ и объятия.

Особенно последнее, когда руки скользят по чужой чуть влажной спине, твердым мышцам и позвоночной выемке, вплоть до таких же твердых ягодиц. С таким рельефом и объемом хватит сил и скорости, чтобы утомить даже прим-леди. И Бездна ее прибери, но сейчас Айвен хотела почувствовать такую усталость и блаженной спокойствие после разрядки. В одном Нерон прав — мыслит она крайне нетвердо. Более того, в принципе не хочет ни о чем думать и сопротивляться.

Она выгнулась и подалась навстречу, затем позволила себя раздеть, даже стащить майку, которая закрывала повязку на груди. Нерон в самом деле был очень аккуратен, ни разу не потревожил рану, хотя в крови Айвен сейчас плавал такой немыслимый коктейль из гормонов, что боли и не почувствуешь. Они с котёнком снова целовались, а после Айвен оказалась сверху. На мгновение она растерялась и попыталась слезть обратно на кровать, но Нерон удержал.

— Я не шутил. Сегодня ты сверху.

— Думаешь отлежаться, пока я тружусь?

Это неправильно, невозможно, странно, но во рту пересохло ещё сильнее, а от желания чуть ли не судорогой сводило. Все равно Айвен предпочла бы оказаться снизу, пускай и лицом в подушку, как вечно пугает котенок, но не так, не брать всю ответственность на себя. Одно дело — знать это в теории, другое — столкнуться на практике.

— Думаю, — когда говорил, Нерон улыбался, но без издёвки, — что тебе нужно слегка расширить горизонты. Не бойся, здесь нет экспертной комиссии, которая оценит качество нашего секса и вынесет вердикт, насколько он подходит прим-леди. Ты и я, больше никого. Просто попробуй.

Он говорил и целовал ее шею, ключицы, губы, ласкал уцелевшую правую грудь, и, похоже, не слишком горевал по временному отсутствию левой. Зато левому бедру и ягодице, пусть чуть менее знаменитым, тоже досталась своя порция поглаживаний, сжатий и прочего.

— Не понравится — вернёмся к проверенным позам. Или нет, здесь неподалеку есть отличный плетень, хочу избавить тебя от остатков девственности максимально неподобающе…

Айвен почти укусила его за нижнюю губу, провела языком по верхней и села, опершись руками о грудь Нерона.

— Хочешь стих на тему девственности?

Он улыбнулся углом рта и мотнул головой, но не двигался, оставив всю инициативу Айвен.

— Вот и молчи, — она приложила палец к его губам и чуть приподнялась, чтобы сесть уже правильно, соединяя их тела.

Затем осторожно двинулась вверх, пробовала новые ощущения и следила за реакцией котенка. Но тому, похоже, нравилось. А если и нет — сам напросился, и не маленький, всегда сможет остановить и попросить сменить позу. Так же поступают обычные люди?

Потому можно отпустить себя на волю.

Айвен двигалась быстрее, затем медленнее, меняла темп, интенсивность, угол наклона и смещала ноги, пока не нашла ту самую позицию, при которой каждое движение превращалось во вспышку. Котенок не мешал ей, не жаловался, не пытался перехватить инициативу, а просто подстраивался под темп и всегда точно знал, куда деть руки, чтобы умножить удовольствие Айвен.

Она долго ходила на грани, затем застыла и почти сразу провалилась в то состояние после оргазма, когда начинался обмен энергией. В этот раз Айвен осторожно выпила силы Нерона и влила часть своих, после повалилась ему на грудь и прислушалась к биению сердца.

Удары, вначале частые и гулкие, постепенно стихали и выравнивали ритм, чтобы вернуться к положенным шестидесяти двум в минуту. Кажется, этот звук становился своего рода фетишем для нее. Отличным завершением и одновременно отправной точкой для следующего секса.

— Я будто оглох и потерял нюх.

Нерон осторожно переложил Айвен на подушку и сел. Затем потряс головой и зажмурился.

— Стал чуть ближе к альтеру. Это скоро пройдет, не волнуйся. Полностью ты не изменишься, сколько бы энергии не получил.

— А ты бы хотела?

Айвен помотала головой, обняла котенка и утащила обратно на подушки. Не хотела бы. Точно нет. Не потому, что вдруг оценила котов, приравняла их к примам, а просто потому, что Анрир сам себя вполне таким устраивал, даже с неправильным именем. И ее устраивал тоже. Наверное, больше чем любой другой из мужчин.

Даже рядом с котёнком ей не спалось, энергии хватало, усталость тоже будто испарилась, и буквально до зуда тянуло проверить передатчик. Айвен украдкой поцеловала спящего котенка, укрыла его одеялом и встала с кровати, затем быстро приняла душ, оделась и спустилась в свою новую мастерскую. Странно, но ее слабый сигнал, завязанный на позывной, вряд ли выходивший за пределы системы Лучезарного, кто-то перехватил и сбросил сообщение. Из кода отправителя Айвен смогла расшифровать только имя "Гвэн" и принадлежность к захудалому примовскому роду.