Когда опускается ночь - Уилки Коллинз

ночную сорочку Франваля на плече — сначала срезал верхние складки ткани, а затем оставшиеся полосы полотна. Обнажив таким образом верхнюю часть спины «барона», агент взял свечу и поднес к оголенной коже. Мисс Уэлвин услышала, как он прошептал что-то, затем перехватила его взгляд: агент знаком просил ее подойти.

Она механически повиновалась, механически посмотрела туда, куда он указывал пальцем. Перед ней был преступник Монбран — на плече негодяя, едва заметные в ярком свете свечи, были выжжены роковые буквы TF!

Ни двигаться, ни говорить она не могла, но это ужасное открытие не лишило ее сознания. Она видела, как агент осторожно возвращает одеяло на прежнее место, кладет ножницы на столик и берет оттуда флакон с нюхательной солью. Она ощутила, как он выводит ее из спальни, поспешно помогает сойти вниз и по пути подносит нюхательную соль. Когда они снова оказались одни, агент, впервые выказав волнение, которое до этого сдерживал, сказал:

— А теперь, мадам, ради всего святого, наберитесь храбрости и послушайтесь меня. Вам с сестрой лучше немедленно покинуть этот дом. У вас есть поблизости родственники, у которых вы сможете укрыться?

Нет, таких не было.

— Как называется ближайший город, где вы можете найти удобное место для ночлега?

Харлибрук. (Агент записал себе название.)

— Далеко ли до него?

Двенадцать миль.

— Тогда, пожалуй, прикажите немедленно подать экипаж, отправляйтесь туда как можно скорее, а меня оставьте на ночь здесь. Завтра утром я передам для вас весточку в главную гостиницу в городе. Вы сможете совладать с собой настолько, чтобы приказать дворецкому, если я позову его, во всем повиноваться мне вплоть до дальнейших распоряжений?

Дворецкого позвали и снабдили указаниями, после чего агент вышел вслед за ним проследить, чтобы экипаж подали поскорее и без лишнего шума. Мисс Уэлвин поднялась к сестре.

Как она сообщила Розамунде ужасную новость, я вам описать не могу. Мисс Уэлвин никогда не поверяла ни мне, ни кому бы то ни было, что за разговор произошел тогда между ней и ее сестрой. Я не могу рассказать, какое потрясение пережили они обе, — скажу лишь, что младшая и более слабая умерла от него, а старшая и более сильная так и не оправилась и не оправится никогда.

В ту же ночь они уехали в Харлибрук в сопровождении одного-единственного слуги, как и советовал агент. Еще до рассвета Розамунда ощутила муки преждевременных родов. Три дня спустя она скончалась, не сознавая всего ужаса своего положения, — мыслями она была в прошлом и, лежа в объятиях сестры, напевала старые песенки, которым научила ее Ида.

Ребенок родился живым и жив до сих пор. Вы видели эту девочку в заднем окне Грейндж по пути туда. Должно быть, я удивил вас своей просьбой не упоминать о ней при мисс Уэлвин. Возможно, вы заметили в глазах девочки некую пустоту. Увы, разум ее не менее пуст. Если бы слово «идиотка» не носило оттенка насмешки, даже если его произносят с жалостью и нежностью, я бы сказал вам, что бедняжка — идиотка от рождения.

Несомненно, вам хочется услышать, что случилось в Гленвит-Грейндж после того, как мисс Уэлвин с сестрой уехали. Я видел письмо, которое полицейский агент отправил в Харлибрук на следующее утро, и, пожалуй, запомнил достаточно и могу рассказать вам все, что вы только пожелаете узнать.

Во-первых, касательно прошлого этого негодяя Монбрана мне нужно лишь сообщить, что он и в самом деле оказался тем самым беглым преступником, которому так долго и успешно удавалось скрываться от властей не только по всей Европе, но и в Америке. В сговоре с двумя сообщниками он сумел заполучить крупные суммы денег самыми преступными способами. Кроме того, он был тайным «банкиром» для других заключенных, которые оставляли ему на хранение ворованное добро. И его, и обоих его сообщников наверняка схватили бы, если бы он попытался вернуться во Францию, если бы он так дерзко не выдал себя за другого, — а если бы настоящий барон Франваль и правда умер на чужбине, как говорили, его преступление, скорее всего, навсегда осталось бы нераскрытым.

Помимо невероятного сходства с бароном, у мошенника Монбрана было все необходимое для успеха его предприятия. Родители его были небогаты, однако он получил хорошее образование. Среди негодяев, бывших его сотоварищами по преступлениям и кутежам, он был настолько знаменит своими аристократическими манерами, что заслужил прозвище Принц. Все детство и юность его прошли в окрестностях Франвальского замка. Он знал, какие обстоятельства побудили барона покинуть его. Бывал в стране, куда эмигрировал барон. Мог говорить о людях и местах и дома, и за границей, наверняка знакомых настоящему барону. А в довершение всего, пятнадцатилетнее отсутствие служило для него великолепным оправданием в глазах сестер барона для любых мелких ошибок и отклонений от характера их брата, которого они так давно не видели. Разумеется, мне едва ли нужно добавлять в связи с этой частью рассказа, что настоящий Франваль немедленно и со всеми подобающими почестями был восстановлен в семейных правах, которых самозванцу удалось его временно лишить.

По словам самого Монбрана, на бедной Розамунде он женился по искренней любви; в самом деле, хорошенькая невинная юная англичанка, вполне вероятно, могла увлечь негодяя на какой-то срок, а безмятежная тихая жизнь, которую он вел в Грейндж, была ему приятна, в отличие от прежней, бесприютной и полной опасностей. Что произошло бы, если бы с годами несчастная жена и английский дом наскучили ему, сейчас гадать бессмысленно. А что произошло на самом деле утром, когда он проснулся после побега Иды с сестрой, можно пересказать в двух словах.

Едва он открыл глаза, как взгляд его остановился на полицейском агенте, спокойно сидевшем у постели с заряженным пистолетом в руке. Монбран мгновенно понял, что разоблачен, но ни на миг не утратил самообладания, которым так славился. Он попросил дать ему пять минут спокойно полежать и подумать, стоит ли ему сопротивляться силам французской полиции на английской земле и тем самым выгадать время, вынудив одно государство обращаться к другому с просьбой выдать его, либо ему следует согласиться на условия, которые официально предложил ему агент, если он сдастся без сопротивления. Он выбрал второе — как подозревала полиция, потому, что желал лично снестись с заключенными, отбывавшими наказание во Франции, чьи преступные богатства хранились у него, а еще потому, что в гордыне своей был уверен, будто снова сможет сбежать, если заблагорассудится. Каковы бы ни были его тайные мотивы, он мирно позволил агенту препроводить свою особу из Грейндж, но сначала написал