Жуткие эксперименты, культы и секты. Реальные истории - Анастасия Александровна Шавырина

список фактов описывал некоего Виктора, ударившего ножом Мартина, публично оскорблявшего сестру Виктора. Второй список фактов касался другого насильственного преступления, не связанного с честью. Контент-анализ 94 ответов показал, что в истории с защитой чести газеты южных и западных вузов чаще акцентировали тот факт, что Виктора спровоцировали. Северяне чаще подчеркивали отягчающие обстоятельства. В целом южане освещали преступника в более позитивном свете, смягчая его виновность.

Если культура чести возникает в условиях анархии и нехватки ресурсов, которые характерны для скотоводческих обществ, то почему этот феномен до сих пор сохраняется на юге США? Ведь эти проблемы ушли на второй план, начиная с 80-х годов. Нисбетт и Коэн считают, что причиной этого является значительная «культурная инерция» (объясняемая, например, передачей соответствующих ценностей в процессе социализации), и даже предполагают, что культура чести может сохраняться в более или менее неизменном виде еще достаточно долгое время. Работа Нисбетта и Коэна стимулировала и другие исследования чести. Р. Браун, отдавая долг Нисбетту и Коэну как своим вдохновителям, опираясь на их работу, занимается влиянием чести на другие аспекты социальной жизни, помимо уровней насилия (например, он выявил это влияние на имена, даваемые детям). Он же с коллегами разработал первый валидный инструмент для кросс-культурного измерения чести, что открывает новые возможности ее изучения.

Нисбетт и Коэн сделали существенный шаг вперед в понимании этого сложного явления. Честь невозможно потрогать, измерить с помощью ЭЭГ, проследить возникновение новых нейронных путей, связанных с проявлением этого чувства. Но благодаря ему человечество может обратить внимание на корни возникновения агрессии и оценить ее необходимость в принципе.

Литература:

Brown R. P. Honor bound: How a cultural ideal has shaped the American psyche. – Oxford University Press, 2016.– 232 p. – ISBN: 0199399867.

Nisbett R., Polly G., Lang S. Homicide and U. S. Regional Culture // Social and Cultural Aspects of Interpersonal Violent Behavior. – Springer Verlag, 1995.– 135–151 pp.

Nisbett R.E., Cohen D. Culture of Honor: The Psychology of Violence in the South. – Westview Press, 1996.– 140 pp. – (New Directions in Social Psychology). – ISBN: 0813319935.

Васильев А. Ф. Культура чести в концепции Р. Нисбетта и Д. Коэна / А. Ф. Васильев // Вестник Удмуртского университета. Социология. Политология. Международные отношения. – Ижевск, 2018. – с. 7–13.

Сломанная кукла

Год проведения эксперимента: 1997

Место проведения: США, Университет Айовы

Руководитель: Гражина Кочанска

Об этом интересном эксперименте, к удивлению, известно очень мало. Все потому, что он стал частью большого исследования по изучению детской лжи, появлению совести, самоконтроля и сдерживания эмоций. Хотя и сам по себе он оказался необычным и результативным. Во время этого исследования ученые заставляли детей плакать, переживать и чувствовать себя очень виноватыми. Не повторяйте этот эксперимент дома со своими детьми, ведь вам еще потом с ними жить и жить.

Ребенок и экспериментатор заходили в комнату, и взрослый делился с малышом игрушкой – куклой, моделью лодки, машинкой – это было не очень важно. Но он не просто делился, он рассказывал о том, что это его самая любимая игрушка, она очень важна для него. Он говорил, что эта игрушка особенная, это светлое воспоминание из далекого детства. Экспериментатор просил ребенка присмотреть за игрушкой и быть с ней очень осторожным. Он отдавал ребенку игрушку, которая внешне была в идеальном состоянии, а сам уходил из комнаты. Однако игрушка только выглядела целой, все было подстроено так, что как только игрушка оказывалась у ребенка – она ломалась, эффектно и, как казалось, окончательно.

«Будь очень осторожен с моей машинкой (куклой/лодкой), я скоро вернусь». Дверь закрывалась, и в руках ребенка – кукла с отломанной головой, лодка с отвалившимися деталями, машинка без капота. Взрослый заходил обратно после того, как игрушка ломалась, и эмоционально выражал обиду, грусть, разочарование: «О нет, моя любимая игрушка!» Первую минуту после этого эмоция ребенка тщательно фиксировалась: малыши избегали взгляда экспериментатора, горбились, обхватывали себя руками и закрывали лица ладонями. Пока взрослый спокойно сидел и наблюдал за ребенком, последний испытывал страшные муки совести и буквально не знал, куда деваться. Хотя никто не ставил целью эксперимента «травмировать ребенка».

Исследователи, проводившие эксперимент, быстро сменяли молчаливое наблюдение на действия, освобождающие от чувства вины. Типичные реакции детей включали в себя удивление, легкий дискомфорт, застенчивый взгляд и попытки починить игрушку. Экспериментатор уверял ребенка, что игрушка на самом деле уже была сломана, извинялся, подчеркивал, что этот несчастный случай ни в коем случае не был ошибкой ребенка и что они могут исправить это прямо сейчас. Действительно, на глазах у ребенка игрушка приобретала первоначальный целостный вид. Каждый ребенок был полностью уверен в своей невиновности и абсолютно спокоен, а затем переходил к следующему занятию.

Это было частью долгосрочного исследования в Университете Айовы, целью которого было понимание разницы работы различных механизмов, помогающих детям стать в будущем более внимательными и добросовестными взрослыми. Один из механизмов, измеренный в других экспериментах, проверяющих способность малышей противостоять искушениям, называется самоконтролем. Он устанавливает, насколько хорошо вы можете предугадывать будущее, намеренно подавлять импульсивное поведение, причиняющее боль себе и другим. Цели и результаты этого исследования перекликаются с «Зефирным экспериментом».

Другой механизм исследования менее рационален и особенно ценен для детей и взрослых с плохим самоконтролем. Это чувство измеряется в нашем эксперименте со сломанной игрушкой: ощущение вины, или то, что дети диагностируют как «чувство погружения в живот». Вина в ее самых многочисленных разновидностях часто обозначается чем-то ненужным и неуместным в современном обществе. Всюду слышны призывы «избавься от чувства вины», «ты не виноват!», «не носи груз вины с собой».

Однако психологи продолжают находить доказательства полезности этого чувства. Слишком малое чувство вины явно имеет обратную сторону – наиболее очевидную у социопатов, не чувствующих угрызений совести. Дети с такими чертами часто бьют других детей и безнаказанно выхватывают их игрушки. Малыши обычно начинают чувствовать вину уже на втором году жизни, говорит Гражина Кочанска, которая два десятилетия отслеживает развитие детей в своей лаборатории в Университете штата Айова. По ее словам, темперамент некоторых детей делает их склонными к чувству вины, а некоторые испытывают чувство вины благодаря ранним влияниям воспитания.

Если вы хорошо ощущаете вину, то вам не нужно прилагать много усилий для самоконтроля, ведь у вас уже есть быстрая система реагирования, связанная с неприятными эмоциями. Когда у детей возникает соблазн плохо себя вести или даже нарушать нормы и правила, они реагируют на предстоящее острым и интенсивным напряжением и негативными эмоциями. А все происходит потому, что они помнят, часто подсознательно, как ужасно они чувствовали себя в аналогичные моменты в прошлом.

Подобные исследования продолжаются. В последних исследованиях доктора Кочански, опубликованных в 2004 году, она