Белые пешки - Екатерина Звонцова

– Что это с тобой? – подозрительно поинтересовался Гусь, вынув изо рта окурок.

– Ну Всеволод Вале-рьеви-ич, – не без труда вспомнив имя Гуся и постаравшись изобразить заигрывающий тон Марти, протянула Ника. – Ну скажи-ите!

Она чувствовала себя глуповато, выкаблучиваясь перед неинтересным ей мужчиной. Да она и с интересным-то не стала бы! Но о практике ходили совершенно другие слухи, без деревьев и коридоров. Подтверждение или опровержение хотелось добыть из первых рук. А Гусь, согласно все тем же курсантским разговорчикам, руку к практике приложил.

Он посмотрел на Нику уж точно без тени страсти. Скорее с жалостью.

– Макака, – наконец фыркнул он. – Ладно уж…

Гусь помедлил. Затянулся еще раз, стряхнул пепел, сощурился на солнце, выдерживая паузу. Наконец смачно загасил окурок о перила, швырнул в урну и торжественно изрек:

– Поработаете. Раскидают вас. В августе-сентябре начнется.

– Кла-асс! – выпалила Ника вполне искренне.

Гусь кивнул, прибавив:

– А тебе, кстати, уже выбрали место. Лично просил Владимир Петрович к себе. – Хмыкнул: – С перспективой, наверное! Вот же хитрый бес, всегда лучшее отжимает!

Лукин. Дядя Владя. Ника будто налетела на стену, и все ее приподнятое настроение улетучилось. Кулаки сжались, уши загорелись. Нужно было владеть лицом, интонацией, всем, чтобы на нее что-то не подумали. Собравшись, она натянуто заулыбалась:

– Да? Как мило с его стороны. Действительно, с чего бы это…

Гусь удивился, казалось, вполне искренне.

– Как с чего? Он тебя шмакодявкой помнит, нет? Ты разве с дочкой его не дружишь?

– Да, – голос совсем упал. – Точно, да. Я… забыла.

Ну-ну, забыла. Коза! Даже жаль уже, что вообще рот открыла.

– Странная ты все-таки, – произнес Гусь. Даже его Ника обмануть не могла, не то что себя. – Головушкой-то не билась, нет? Или что?

Ника пропустила колкость мимо ушей, закусила губы и нахмурилась, думая, стоит ли озвучить мысль, уже отозвавшуюся тревогой и досадой. Но Гусь ведь с первого курса относился к ней неплохо. По-своему привечал, даже сейчас поделился секретными планами, и она все-таки решилась пожаловаться. Кому еще душу-то отвести? Марти нет, а остальные просто не поймут. Еще Макс бы, может, понял. Но и Макса нет.

– Ау, – пугающе ласково позвал инструктор. – Курса-ант?

– Несправедливо! – стоило выдохнуть это, и даже ребра перестало так сжимать. Ника уставилась в пол, скрестила руки на груди. – Отец наверняка попросил Владимира Петровича попросить вас! Ведь да? Я так не хочу!!!

Она подождала, пока Гусь осмыслит фразу. Он ее не осмыслил, вытаращился и опасливо уточнил:

– Гм-м-м. Чего?..

Ника сделала еще один глубокий вздох и пояснила:

– Понимаете, папа… ну, беспокоится. Против моего поступления был. Теперь хочет обезопасить, вот небось и попросил Лукина меня взять, типа «своя рубашка ближе к телу». – Она в красках, беспощадно представила свою практику и едва не завыла. – Максимум, что мне светит, – копаться в архиве, кофе носить и… и…

И она, топнув ногой, уныло смолкла. Да уж, новости были хорошими для истосковавшихся курсантов, для всех, кроме нее. Папиной дочки. Лукин относился к подружке Марти так же заботливо и тоже не слишком одобрял ее выбор; конечно, он понял, конечно, уступил, конечно…

– Ну и ерунда! – расхохотался вдруг Гусь. Он не выглядел на чем-то пойманным или смущенным, скорее недоумевал. – Чтобы Лукин кого-то взял на кофе? У него земля вечно под ногами горит! Пахать будешь, курсант, пахать! Прицепит тебя к кому-нибудь из подчиненных, а там ленивых нет и все по струнке.

– Ой ли… – буркнула Ника, вздохнув. – Это вы нас всех не знаете.

– Я-то?! – Гусь аж подавился. На его красноватом лице даже проступило возмущение. – Курсант, Лукина я знаю точно подольше тебя, с Афгана знаю…

– Извините, – оставалось только сдать назад. Но были вещи, которых Гусь правда знать не мог. – Я же не это имела в виду. Только всякое… семейное.

– Добренькая у вас семья тогда, – это Гусь сказал не без желчи. – Ты хоть знаешь, куда суют тебя, курсант? В криминалку. Ну в КМ.

В криминальную милицию. Вот тут Ника округлила глаза и немедленно услышала:

– Поняла? Ну вот и не дрейфь! И главное, не обосрись, ОВД образцовый!

Ника недоуменно оглядела Гуся. Он казался вполне уверенным в том, что говорил. Да и стал бы он ее утешать? С утешениями у Гуся точно было неважно, для них он был слишком… Гусем. Тут же она почувствовала энергичный щипок за плечо и ойкнула.

– Не дрейфь! – повторил инструктор и направился к двери: – Ну надо же… кофе.

Даже удаляясь, он продолжал посмеиваться.

Криминальная милиция. Подразделение, занимающееся серьезной уголовкой, взаимодействующее со следователями по убийствам. Я аж подавилась – сначала от радости, а потом от этого «не обосрись». Потому что это были уже не игры. Мой голос разума, впервые прорезавшись, вкрадчиво спросил:

«А ты точно готова?» Но я его, конечно, заткнула ссаной тряпкой.

Я стала оголтело ждать осени. В красках представлять, какая у меня будет форма, напарники, расследования… Я жила этим. А потом дежавю: позвонила Ася, сказала, что что-то произошло, что надо срочно встретиться. Что это касается Восьмерки. Что это очень важно. И что это очень плохо.

Она была права. Больше я ничего не ждала.

– Курсант Белорецкая, поднимите голову и выньте наушники, когда с вами говорит старший по званию! Мы не на прогулке! Слушать надо рацию!

Ника, включившая ночное радио в ожидании новостей, вздрогнула. Т.И. бесцеремонно выдрала у нее из рук плеер и сунула себе в карман, спутав в узел дешевые наушники. Т.И. – Таисия Ивановна Ляпецкая – была самым злющим из инструкторов: десять лет в спецназе, к внешности белокурого ангела прочно крепился характер крокодила. Т.И. уважали настолько, что ей даже не дали клички, только подсократили. Пытались звать Танком, но не прижилось: раз это услышав, Танк кого-то задавил.

– Распоясались, – отчеканила она. – А еще отличница…

Ника вздохнула и не стала нагнетать.

– Извините, вас поняла.

Вялый ответ не удостоили реакцией. Дальше пошли в тишине.

Ника терпеть не могла патрулирование, куда курсантов выборочно отправляли и «городу помочь», и «проветриться», и «приобрести опыт полевого наблюдения». Какие на хрен поля? Но сегодня не повезло, пришлось идти. Нике достался кусок набережной, а напарником оказался не кто-нибудь, а сама требовательная, громкая Т.И.: она обожала пообщаться с «детками», поучить их жизни. Все возможные удовольствия – разом. Хотелось выть.

Река плескалась внизу. От нее тянуло илистой сыростью, но воду было не разглядеть: темно, беззвездно, луна расплылась мутным плевком. Воздух словно пропитался смолой, отступавшей только у фонарей. И ни звука, кроме шагов патрульных. Ника продолжала