Древнерусские княжества X–XIII вв. - Леонид Васильевич Алексеев

class="p1">Помимо названных групп поселений в пределах Полоцкой земли можно выделить еще две группы их скоплений: в районе Орши — междуречье р. Адровки и верховьев Лучесы и в районе нижнего течения р. Свислочи. Поселения Оршанской группы начали возникать не позднее IX в. Во всяком случае здесь встречаются длинные и удлиненные курганы (с. Ново-Тухино[933], урочище Змяинки[934] и др.). Известны здесь и трупосожжения в круглых курганах (например, Грязивец[935]). В заключение выделим еще одну группу поселений, располагавшуюся в нижнем течении р. Свислочи. Кривичи проникали сюда эпизодически уже в IX в. и оставили единственную группу длинных курганов у д. Орча-Вязье[936]. Но это было, по-видимому, единичное явление — всего один поселок, жители которого спустились сюда по Березине. Все остальные курганы здесь датируются не ранее XI в. и все содержат трупоположения[937]. Свислочская группа оставлена дреговичами.

Итак, приведенные данные показывают, что территория позднейшей Полоцкой земли начала заселяться славянами (кривичами главным образом) в VII–VIII вв. Первоначально это население распространилось в озерном крае левобережной Западной Двины, также к югу и к юго-западу от устья р. Полоты, ассимилируя балтских аборигенов и почти не проникая на территорию центральной части современной Белоруссии (исключение составляют, как мы видели, два поселка с длинными курганами на Березине). В X в. (а вероятно, уже в конце IX в.) славяне-кривичи проникли и в центральные районы Белоруссии, ассимилируя балтов и здесь (былых носителей культуры городищ штрихованной керамики, а тогда уже носителей, как мы говорили, так называемой Банцеровской культуры).

Распространение славян в это время хорошо прослеживается по более ранним погребениям X в. — сожжениям с лепными урнами и по более поздним — сожжениям с гончарными урнами тоже X в. Ранние погребения встречаются только к югу и юго-западу от Полоцка и в верховьях Березины, а более поздние погребения — на остальной территории (например, в верховьях Друти). В XI в. это стихийное продвижение кривичей на юг прекратилось: они вошли в соприкосновение с дреговичами, заселившими земли к югу от Минска, Борисова и Друцка. Что собой представляло на том этапе славянское население этих мест, мы не знаем. Несомненно только, что соседская община находилась у них в стадии последнего разложения. Курганные захоронения свидетельствуют о значительной имущественной дифференциации.

* * *

Отсутствие письменных источников и недостаточное количество археологических данных не позволяют, к сожалению, должным образом осветить глубинный процесс зарождения феодальных отношений в Полоцкой земле, и о нем часто можно только догадываться лишь по имеющимся крайне отрывочным данным. Так, исчезновение в IX в. коллективных усыпальниц — длинных курганов — и замена их круглыми насыпями меньших размеров с одиночными, реже парными захоронениями — свидетельствуют, по-видимому, об ослаблении родовых связей и о господстве семьи патриархального типа, а наличие в пределах одной курганной группы богатых и бедных инвентарем погребений указывает, вероятно, на имущественное неравенство. Погребальный обряд является самым консервативным, и явления, которые он отражает, часто относятся к гораздо более ранним временам. Однако это не всегда так. Переход к парной семье патриархального типа начал совершаться у кривичей, несомненно, раньше возникновения длинных курганов, имущественное же неравенство, которое прослеживается только в круглых курганах с трупоположением, отражает, конечно, «сегодняшний» день, т. е. относится к X–XI вв.

Появление богатых и бедных патриархальных семей привело постепенно к образованию племенной знати, которая, пользуясь трудом зависимых от нее бедных членов общины, все более налагала свою тяжелую руку на общинную собственность, начиная захватывать власть в племенных центрах и во всем племени. Так появились племенные князья, которые стали отстраивать укрепленные стенами большие участки — «дворы», где они, поставившие себя над племенем, могли быть вне опасности. Племенная знать полочан отстроила на правом берегу Полоты недалеко от ее устья крепость — «город» Полоцк. Сюда теперь собиралась дань со всей Полотско-Ушачской группы поселений, которая, став собственностью полоцкого князя, отныне именовалась его «волостью» (от глагола «володеть» — владеть). Власть князя ежегодно распространялась на все новые соседние территории путем наложения дани.

Если социально-экономическое развитие ряда древнерусских земель лесной полосы Восточной Европы несколько запаздывало в своем развитии и земли эти, находясь в зависимости от Юга, лишь к XII–XIII вв. достигли уровня развития других княжеств (например, Ростово-Суздальская[938] и Смоленская земли), то Полоцкая земля оказалась в совершенно особом положении и первая открыла, как увидим, путь к экономической и политической самостоятельности. Причин более раннего развития феодализма в этой земле — несколько, но главнейшая, на наш взгляд, в ее географическом положении. Как я уже показывал ранее[939], разрозненные скопления кривичей в Северной Белоруссии в X в. были объединены двумя скрестившимися здесь крупнейшими общерусскими торговыми коммуникациями, протянувшимися через всю страну с юга на север и северо-запад и с запада на восток (т. е. путь «из варяг в греки» и путь западнодвинский — через Смоленск и волоки по Западной Двине).. Сравнение карты распространения в Полоцкой земле арабских дирхемов, а также монет западноевропейских и византийских с картой поселений домонгольского времени показывает, что население этой страны активно участвовало в торговле, возникавшей, видимо, вдоль западнодвинского ответвления пути «из варяг в греки» (которое было, как отмечал уже С.В. Бернштейн-Коган, главнейшим), все находки кладов и отдельных монет располагаются, как и местные поселения домонгольского времени, в диагональном направлении с юго-востока на северо-запад и в основном в местах их скоплений, прежде всего в междуречье Западной Двины и Днепра (см. рис. 2). Все волоки этого важнейшего для Руси пути в Прибалтику и Скандинавию оказались, таким образом, в основном в Полоцкой земле; она владела, следовательно, ключевыми позициями международного транзита, что не могло не сказаться решительным образом на ее экономике.

Процесс формирования государственного образования феодального типа — Полоцкой земли — наши источники позволяют проследить в нескольких проявлениях и набросать примерную схему его развития. Он начался, естественно, с оформления территории княжества в целом (что в свое время блестяще показал А.Н. Насонов[940]). С возвышением Полоцка и с появлением «местного феодального класса, в интересах которого было создать аппарат принуждения, распространяя его действие на значительное территориальное объединение»[941], дань, поставляемая в Полоцк, начала разрастаться все более; IX и X века были «поглощены» формированием и утверждением власти в Полоцке, а также и «данническим освоением» населения внутри страны складывающимся феодальным классом.

Центробежное распространение дани из этого города привело в конце концов в соприкосновение ее с данью, распространяемой из соседних равновеликих центров — Пскова, Новгорода, Смоленска и Турова. После неизбежных столкновений в конечном итоге были проведены границы между княжествами, хорошо прослеживаемые как по наличию возле них ненаселенных, «ничьих» зон, так