Мистер Фермер. Между Адом и Раем! - Focsker

Как прикажите поступить с Астаопой? Хотите, мы прикажем раздеть её, поставить на четыре кости и полностью отдать в ваши руки. Либо же, если сочтете нужным, передать тело её нашим мужчинам, чтобы те спустили пар, и…

— Изнасилования я не допущу. Мы с тобой выше этого, так ведь? — От слов моих, только и ждавшая подобной точки зрения Зуриэль, прильнула к моему паху. Рукой охватив меня за бедра, проговорила:

— Конечно.

— Астаопу необходимо осушить. Отнять у неё ману, забрать силы, превратив в существо, ничем не отличающееся от обычного смертного. Уверен, маны в ней предостаточно, и использовать это её внутреннее сокровище следует в правильной стезе. — Чувствуя, что волна экстаза, едва не заставившая меня кончить, откатывается, вновь направляю свой член за щеку Зуриэль.

Ангельские крылья распахнулись, закрыли нас, и в ту же секунду внутрь вошла Облачко. Что за пиздец, здесь что, проходной двор, ярмарка?

— Милая, не сейчас… — Говорю я.

— Хозяин, эта тварь (должно быть она говорила об Астаопе) быстро восстанавливается, крепнет и становится опасной. Что нам с ней делать?

— Лишить маны и возможности побега. — Чувствуя горячие губы на половом органе, из последних сил стараясь сохранить самообладание и не закатить глаза.

— Тогда… мне следует обрубить ей крылья, подрезать сухожилия рук и прострелить колени? — Не сводя глаз с прятавшей лицо за крыльями Зуриэль, спрашивает Облачко.

— Нет, магических пут на крыльях, руках, ногах, должно быть достаточно. Я скоро приду, пусть Легион будет готов, мы попробуем передать ему часть запаса маны Астаопы.

Облачко всё так же стоит. Не торопится уходить, пристально глядит за нами.

— Что-то ещё?

— Хозяин, я тоже хочу… этого. — Пальцем указав на голову Зуриэль и то, что скрывалось в её бездонной глотке, говорит облачко.

— Извини, милая, но мы же се…

— А-а-а-а-а… не произносите это поганое слово. — Перебила меня и недовольно закрыла уши руками Облачко. — Всё… ухожу-ухожу.

Дверь за демонёнком, едва не слетев с петель, громко захлопнулась. Её недовольство контрастировало с чувством моего с ней родства и долгом за то, что сегодня она как минимум раз спасла мою жизнь.

Холодное дуновение сквозняка пробегает по моему освободившемуся от жарких оков члену. Тонкой струйкой слюны, от кончика и до уст Зуриэль, протянулась прозрачная нить.

— Вам не стоило её отвергать. — Говорит ангел.

— Она моя семья… — Отвечаю я.

— Нет, она демон, перенявший жестокость прошлого «я» и похоть… вашу. Та, кого вы кличете Облачком, есть ничто иное, как Суккуб, и отношение ваше к ней может отозваться большими проблемами. — Не торопясь подниматься с колен, в пол голоса шепчет ангел. Легко ей говорить, она не приглядывала за этой малышкой, не игралась с ней, не баловала, не наблюдала за тем, как та день за днём растёт. Да, Облачко не была моим ребенком, но лишь благодаря ей я ощущал себя отцом, не просто задротом, а мужчиной, что обязан защищать свою семью.

— Она не ваш ребёнок. — Вновь говорит Зуриэль. — И подобное ваше отношение к ней делает ей только больнее.

— Эх, Зуриэль, я ничего не понимаю в демонах, ангелах и… том, что стоит между ними. Но, если ты так говоришь, должно быть, так оно и есть. — Положив руку на эти прекрасные, шелковистые локоны, с согласием своим чувствую, как нежностью на моё одобрение отзывается и Зуриэль.

— Примите её. Поймите, она сейчас взрослее и сильнее любого, даже долгоживущего человече. В ней сокрыта горечь веков, столетние страдания живых, а оболочка, лишь скорлупа, говорящая о том, что Суккуб созрел. Вы ведь из рода Человече? А в связи между человече не может родиться Суккуб, понимаете? — Взяв меня рукой за яйца, с глазами и надеждой о понимании, спрашивает Зуриэль. С молчанием моим, хватка её взмокших от слюней рук становится всё сильнее.

— Понимаю… понимаю… — перестав ощущать наслаждение и почувствовав боль, прошу, — пожалуйста, отпусти.

Пальцы Зуриэль обмякли, моё просьбу ангел вновь поглощает устами вместе с членом. Ударом головки об узкую глотку чувствую экстаз и… нечто большее, желание поставить её на четыре кости и отодрать за то, что недавно я ощущал себя школьником, которого отчитывает строгая учительница. Ладно, разберусь с Облачком потом, а пока время взять своё.

Играться долго с губками ангела скучно, высвободив член, прижимаюсь к её сильной, накачанной груди, пропускаю ствол меж сисек и заставляю ангелочка сжать свои холмы, опустив вниз длинный, игривый язычок.

Влажный ствол, не успевший забыть разговорчивый ротик Зуриэль, как нож между маслом проходит меж её грудей, кончиком касается влажных уст и острого язычка. Всё сильнее, глубже и дальше проталкивая того меж сисек, ощущаю приятную мягкость и в конце горячий и нежный поцелуй её губ. Как же я рад… в каком восторге и трепете моё тело. Пора заканчивать игры.

— Зуриэль, я хочу, чтобы ты легла сверху Аорры, оттопырила зад и… — Скрипнула дверь. Лёгкий сквознячок пробежал по моей голой спине. Кто-то зашёл, точно не враг, ведь на визит гостя никто не отреагировал. Повернув голову, вижу на потолке с задравшимся черным платьем, сведенными за спиной крыльями, будто летучая мышь, с огромными любопытными глазами, повисла Облачко.

— Ой… — Выплюнула она, когда глаза наши с ней пересеклись. — Хозяин, ну… это… как бы… вы сказали, мы не родня… я, суку… су… хе, ну, как вы говорили?

— Ты читала мои мысли? — Спрашиваю я у Облачко. Она прекрасно знала, это то, что я не любил в этой жизни больше всего.

— А… что? Не-е-е-т… — Наигранно, специально, чтобы я отчётливо ощутил исходящую от неё ложь, говорит демонёнок. Значит, она нас подслушивала, быть может даже ментально общалась с Зуриэль и находится в курсе всего. — Вы меня накажете? — То ли рассчитывая на это, то ли боясь подобного, спрашивает Облачко.

— Именно. — Окатив Зуриэль недовольным взглядом, отвечаю я. — Спускайся. — Вытаскивая ремень из пояса валявшихся рядом брюк, говорю я.

— А… что, но мы наверное не в приятные игры играть будем? Может тогда я пойду, может не надо…

— Надо… Облачко… надо. — Хлестанув Зуриэль по ляжке за то, что способствовала развращению моего милого демонёнка, говорю я.

Глава 27

Внутренний двор крепости постепенно очищался. Обломки башен, крепостных стен, ворот и внутренних построек