Перун. Избранник богов. Часть 1 - Александр Анатольевич Мироненко

Заметив перемены в девушке тихо произнёс Перун. После чего притянул её к себе и страстно поцеловал. Они слились в долгом чувственном поцелуе, позабыв обо всём на свете. Сейчас для них двоих не существовало ни войны, ни бед, ни зла. Сейчас они были по-настоящему счастливы.

— Ярина! Дочка! Ты где?

Прервал их, ненавистный грубый голос.

— Это папенька. — Испуганно отпрянула от него девушка. — Если сейчас нас увидит, то тебе несдобровать.

— Ярина я устал бегать, устал прятаться. — Зашептал он, прижимая её к себе.

Некоторое время девушка колебалась. За углом послышались тяжёлые шаги.

— Ярина! Я долго звать буду?! Ты что уснула там?! Скотина не поеная, куры некормленые. А тебе одни гульки на уме!

Слышно было как грузный трактирщик вышагивает по умощённой камнями улице, гремя окованными подошвами. Она вновь одёрнулась, пытаясь высвободится из его объятий. Но было тщетно. Тогда она тихо прошептала, приятно обжигая своим дыханием его ушко:

— Приходи сегодня в полночь. Мы с отцом живем здесь неподалёку, у родственников. Я для тебя зажгу свечу. Смотри не ошибись! В соседней комнате спит прислуга.

Она прильнула к нему в прощальном поцелуе и высвободившись из его рук поспешила навстречу разъярённому отцу.

— Ярина сколько тебя нужно звать? — Гневно прикрикнул покрасневший от гнева трактирщик, выйдя из-за угла к каменному колодцу.

— Прости батенька.

— Прости. Вот сейчас как сниму ремень да как отхожу по твоим местам! Ты что ведро побила? Вот растяпа!

— Побила. — С наигранной тоской склонив голову заплакала девушка.

Трактирщик гневно оглядел пустынную площадь. Остановил взгляд на болтающейся ляде колодца.

— Ну будет. — Сжалился над своим ребёнком трактирщик. Прижимая хныкающую дочь к себе. — Не велика потеря. Ты здесь одна? Я слышал голоса.

— Одна батенька. — Прильнув к отцу прошептала Ярина.

— Пойдём. — Ещё раз с подозрением осмотрев площадь молвил трактирщик. — Нас уже ждут к ужину.

Тем временем засевший за каменным колодцем Перун боролся с собой дабы не чихнуть, и не выдать себя. Уже когда трактирщик вместе с дочуркой собрались уходить, заприметил фигуру в мутном окне. На втором этаже близ стоящего дома за всем наблюдал дородный мужик, в дорогих одеждах. Он уже хотел было окликнуть трактирщика, когда столкнулся взглядом с пареньком.

Перун всем своим видом показывал, что дурить не стоит. А наполовину выдвинутый из ножен клинок говорил сам за себя. Решив не вмешиваться, горожанин отошёл от окна. Как только трактирщик скрылся за углом с плеч будто камень свалился.

Теперь то он твердо знал, что его ждут. С этими радостными мыслями поспешил в сторону корчмы. А торопился он неспроста. Из соображения успеть пока Братислав, и Буян не попили всё что хоть мало-мальски пьянит.

До самой полуночи в корчме дым шел коромыслом. Троица друзей крепко обнявшись распевали удалые военные песни. Расплёскивая мёд и круша посуду. Уперший руки в боки стоящий поодаль корчмарь лишь отстранено наблюдал за происходящим. Мысленно сосчитывая нанесённые ему ущерб. Сопоставляя с княжеским золотом, уплаченным ему задолго до прихода Перуна.

Пару раз в корчму наведывался патруль ополченцев. И тогда крепкие ребята взашей вытягивали из корчмы иных обнаглевших пьяниц. Уводя несчастных на работы.

Всякий раз недобро посматривая на расходившуюся дружину. Но стоило корчмарю объясниться с патрульными как про буйную троицу тут же оставляли в покое. Так они и гуляли. Посреди недремлющего, и день и нощно готовящемуся к осаде города.

Когда охмелевший от выпитого мёда и вина Перун затянул незнакомую в этих краях песню, замолчали все. Даже протиравший посуду корчмарь отложил это дело, вслушиваясь в незнакомые слова:

Чёрный ворон, чёрный ворон,

Что ты вьёшься надо мной?

Ты добычи не дождёшься

Чёрный ворон, я не твой!

Что ты когти распускаешь

Над моею головой?

Иль добычу себе чаешь?

Чёрный ворон, я не твой!

Он старательно выводил слова. Вложив в них всю скопившуюся горечь и тревогу. Слова, возникавшие в памяти будто сами собой, цепляли глубоко за душу всех присутствующих. Даже сидящий на пороге побитый толстяк вошёл в корчму дабы послушать:

Завяжу смертельну рану

Подарённым мне платком,

А потом с тобой я стану

Говорить всё об одном.

Взял невесту тиху, стройну,

В чистом поле под кустом.

Обвенчальна была сваха

Сабля вострая моя.

Калёна стрела нас венчала

Среди битвы роковой.

Вижу, смерть моя приходит, —

Чёрный ворон, весь я твой.

Когда закончил стало слышно, как тихо всхлипнул корчмарь.

— Слышь братан. — Опьянело промямлил Буян. — Ты откуда такие славные песни знаешь? Научи.

— Научу. — Хитро улыбаясь отвечал он, прикладываясь к кубку.

— А что такое сабля? — Не унимался Буян.

— Ну будет тебе. — Одёрнул брата Братислав. — Человек тут душу изливает, а ты к словам придираешься. Эй, а ты куда собрался на ночь глядя?

Последние слова были сказаны в адрес друга. Который подпоясавшись и ухватив в руку бутыль вина направился в сторону выхода.

— Что снова по ветру? — Заржал будто конь Буян.

Перун долго не мог справиться с застежкой плаща. А когда наконец застегнул, тихо молвил заговорщицки прижав указательный палец к губам:

— Задание князя. Только тсс!

Братья мельники, не сговариваясь синхронно кивнули, провожая взглядом шатающуюся фигуру товарища до самого выхода.

— Эй братан! — Послышался ему в спину насмешливый голос Братислава. — Может тебе помочь?

— Нет уж спасибо. В этих делах, я уж как-то сам справлюсь.

— Ну смотри. — Хитро улыбаясь напоследок молвил Братислав. — Если не будет получаться… зови. Поможем.

Он наконец-таки выбрался на свежий воздух. Морозной ночной