Перун. Избранник богов. Часть 1 - Александр Анатольевич Мироненко

уже говорил, этот отрок подает большие надежды в колдовстве. В нем упрятана огромная сила! И лишь от нас зависит в какую сторону она будет развёрнута. Моё предложение такое. Принять Перуна без отца и роду в наше братство, закрепив за ним наставника. На первых порах оным согласен быть я. Если есть возражения, можете высказываться. Если нет, тогда давайте голосовать. Кто за?

Восседающие вокруг стола старцы медленно потянули руки вверх. Первыми из них проголосовали Светозар и Миролюб. Оставшаяся не удел Варвара продолжила чтение.

— Десять из пятнадцати. — Подытожил подсчёт Светозар. — Так как пятеро наших братьев отсутствуют я считаю голосование оконченным. Но всё — же чтя наш извечный кодекс я спрошу. Кто против?

На сей раз поднял руку только один человек. И им был Перун. Средь колдунов пошёл недовольный шёпот, переходящий в галдёж.

— Тихо! — Яростно проорал Миролюб, затыкая галдящие глотки. — Юноша потрудитесь объясниться! Вы же не настолько глупы чтобы шутить с нами в такие дурацкие шутки?!

— Нет. — Без заминки отвечал парень. — Я серьёзен как никогда.

— Ты что паря! — Яростно зашептал Светозар наклоняясь к его уху. — Не дури! Такой шанс как у тебя, один раз на тысячу лет бывает! Смотри не просри!

— Так что всё это значит?! — Не унимался Мироед.

Поймав на себе рассерженный взор Варвары, паренёк лишь улыбнулся ей в ответ. Застегнув потуже ремень молвил:

— Милостивые государи! Я горд от мысли, что вы сочли меня достойным для приёма в свои ряды. Но посудите сами какой из меня колдун?

— Волшебник. — Гневно буркнул Светозар. — Волшебник, чародей, волхв ну уж не как не колдун.

— Как будет угодно. — С готовностью кивнул юноша. — Да во мне есть колдовские…. То есть чародейские силы, но я отнюдь не желаю их развевать. Ведь я вдоволь насмотрелся на что способна эта разрушительная сила. Для себя же, я давно избрал стезю воина. Биться лицом к лицу с противником намного почётней и привычней для меня. Нежели бросать смертоносные заклинания.

— Так, так. — Задумчиво произнёс Миролюб. — Подкинул же ты нам задачку Анатолий! Скажите юноша. Вам известны меры… принимаемые советом… для тех чародеев, которые отказываются вступать в братство?

Хлопец молчал. Не дожидаясь ответа, старец продолжил:

— Чародеев, ведьм и волхвов. Несогласных вступать в братство. Согласно третьему правилу кодекса братства, клеймят силовой печатью.

При этих словах, отложившая книгу Варя принялась отчаянно подавать ему знаки. Проводя пальцем по горлу и всячески призывая одуматься.

— Что за печать? — Отвернувшись от неё спросил паренёк.

— Силовая печать навеки избавит вас от магических сил. Вы будете жить как прежде. Отличие будет только лишь в том, что вы будете не в состоянии сотворить даже самого простого заклинания. И ещё если вы посмеете кому-то растрепать тайны и секреты братва, тут же сгорите в нестерпимых муках. Вы это понимаете?

— Понимаю. — Кивнул он. — Я более не желаю пользоваться магией. Я даже скажу вам больше! Я считаю, что все беды этого мира именно из-за неё! А теперь давайте поскорее покончим с этим. Меня в корчме ждут друзья. И у нас совсем мало времени перед наступлением на город, для того чтобы напиться без памяти.

Слышно было как горестно вздохнул Светозар. Сдерживающаяся до сего момента Варвара понесла в его сторону такой отборной бранью. Что даже у прожившего долгую жизнь Миролюба встали дыбом остатки волос на гладкой лысине.

Глава 13

Не желая больше продолжать разговор, Перун поднялся на ноги. Сухо щёлкнули старческие пальцы одного из колдунов. И в тот же миг пред ним прямо из пола вытекли две огромные статуи. Шипастые кандалы плотно сковали руки прижав к телу. Две тяжёлые каменные длани легли на плечи, да так что он едва мог пошевелиться. Во всём теле стремительно растеклось болезненное онемение.

— Ну коли так, и мы все здесь. Ни вижу смысла оттягивать неизбежное. — Вымолвил Миролюб потирая сухие ладони. — Так что приступим к процедуре. Варвара, детка! Покинь пожалуйста зал совета. Не гоже молодой девушке видеть такое.

Будто не слыша приказа старшего, Варя даже не пошевелилась. На её колдовских изумрудных глазах проступили крупные капли.

«В прошлый раз глаза были карими.» — Успел подумать парень пред тем как немота окончательно сковала его тело. «Правду говорили мужики в таверне. Все бабы ведьмы!»

Он успел увидать как отвернул голову Светозар. Над головой, по-над самым потолком начали сгущаться грозовые тучи. Не обращая на это явления никакого внимания седобородые колдуны затянули долгую мантру. На чуждом языке. Отвратно фальшивя и хрипя.

Пред лицом возникло пылающее раскрытое око. Пошло обрастать огненными отростками. И вскоре перед ним нависал пылающий символ братства. От кола исходил шорох и треск.

Нестерпимый жар опалил брови, а затем и ресницы. Дышать стало тяжело от изжигающего нутро воздуха. Символ уменьшился до размера монеты, повис напротив левой груди. Тем временем пение совета усилилось.

Каменные изваяния, истуканы всё также сжимали его тело мёртвой хваткой. Внезапно пылающее клеймо стремительно рвануло вперёд. Мигом пропалив доспех и одежу, ожгло кожу. Бедолага взвыл от нестерпимой боли. Грудь горела и чернела будто кусок свежего мяса, брошенный на раскалённую жаровню.

Боль. Невыносимая боль заполонили все его чувства и разум. Он перестал что-либо слышать и видеть. Когда вдруг прогремел оглушительный рёв.

Ветвистая раскалённая плазмой молния ударила прямо в центр овального стола! расколов его на две неравные части. Сотни острых осколков древесины разлетелись во все стороны. Раня и калеча членов совета.

Сквозь гремящий звон в ушах, донеслись испуганные выкрики. Перемешанные с обычной селянской руганью. Парень отрыл глаза.

Он стоял подле раздробленного в щепки стола. Сдерживающие его гранитные статуи куда-то пропали. На месте их возвышались две небольшие кучки оплавленных камней.

Из чёрных грозовых туч, сгустившихся по-над самым потолком хлынул настоящий ливень. Окатив его ледяной водой с головы до пят. Он не произвольно потянулся рукой к груди. Через оплавленные края доспеха и поддетой под низ рубахи, нащупал свой знак. Только три лини, ставшие ему родными. И больше ничего. Ни ожога, ни печати.