Сумеречный мир - Ольга Гусейнова

Я прервала его саморекламу:

      — Хорошо, допустим, сходили мы на ужин, а потом?

Сложила в защитном жесте руки на груди, но забыла, что сегодня в красном платье с декольте, и мой жест лишь подчеркнул округлости и ложбинку. Восхищенный, полный желания мужской взгляд прилип к моей груди, эмоции затопили мое сознание, пришлось срочно приподнимать щиты, чтобы не наделать ошибок.

      Длинные пальцы Андрея легли на мое предплечье, скользнули вверх по руке к волосам, которые я сегодня тщательно расчесывала до блеска и идеальной волны. Пропустил прядь между пальцами, резко наклонился и, коснувшись носом моих волос, вдохнул. Затем уточнил, посмотрев мне в глаза:

      — Потом? После ужина?

Я кивнула, подтверждая, что жду ответа.

Состоятельный леопард в самом расцвете сил пожал широкими плечами и мечтательно ответил:

— Как порядочный и умный кот прямо утром... сделаю тебя своей женой. Мой сладкий рысеныш. Без моей брачной метки с ужина точно не отпущу. А то развелось тут холостяков...

      — То есть, вы меня сейчас приглашаете на ужин? Который закончится утром брачной меткой? — вытаращилась на него.

      — А чего тянуть кота за хвост? — Лаврин по-звериному склонил голову набок, разглядывая меня с немного пугающим, плотоядным интересом. — Поверь, я еще ни разу не ошибался в своих выводах, мнениях, и чутье меня не подводило никогда. За это и ценят на работе и в клане.

      — А вам не приходило в голову, что я могу оказаться склочной стяжательницей с отвратительным характером? — нервно хохотнула я, самую малость припугнув кота с матримониальными намерениями. — Или... или храплю во сне? Вы же совершенно не знаете меня, а делаете такие скоропалительные заявления... — больше ничего не придумала для отвращения настойчивого мужчины. Не пошлешь же прямым текстом куда подальше одно из первых лиц клана, как надоедливого посетителя кафе, клеящего официантку.

      — У каждого свои недостатки, — усмехнулся Лаврин. — Главное — сходу разглядеть достоинства, с лихвой компенсирующие мелкие изъяны. Знаешь, другая бы прыгала от счастья, а ты сомневаешься... распаляя охотника... за женой.

      Шутки в сторону. Пора начинать мягко, но твердо создавать между нами демаркационную линию, через которую лучше не переступать, с намерением предложить поддерживать добрососедские отношения: красавец-блондин там — у себя в клане, а я тут — в особняке. Чем не оптимальный вариант? Но в этот момент раздался оглушительный стук, заставивший меня едва не подпрыгнуть на стуле.

      Егор Хмурый, хлопнув дверью своего кабинета, вперился взглядом в Андрея Лаврина. Меня вниманием обошел, но на устроившего охоту не в своих угодьях леопарда давил качественно. Неспешно приблизился к нам, обозрел его пятую точку, непозволительным образом опирающуюся рядом со мной о столешницу (вот точно вспомнил, как сам возле этого стола пристраивался), дернул верхней губой: были бы усы, точно бы встопорщились. В небольшом закрытом помещении отчетливо распространялись два мужских агрессивных аромата, словно соперничая по силе. Я переводила взгляд то на одного оборотня, то на другого. И если в зеленых глазах леопарда светилось недоумение, то в золотых ягуара — ярость.

      Не знаю, что бы произошло дальше, не войди в приемную Глеб с Савой. Я беспомощно посмотрела на них, а они оценивающе — на мужчин, продолжавших сверлить друг друга взглядами, ни на кого не обращая внимания. Пришедшие шумно вдохнули, и если волк недовольно покосился на меня, видимо обвинив в создавшейся ситуации, то тигр удивленно разглядывал нас троих.

      Хмурый передернул плечами и сухо процедил:

      — Пойдем выйдем, Андрей. Там, во дворе, поговорим.

      И первым двинулся к выходу, а Лаврин окинул меня совсем другими глазами, как если бы изменил мнение. Прищурился, усмехнулся и подмигнул. Чувствовались в нем твердая уверенность в чем-то и страстное желание обладать... неужели мной…

      Оборотни ушли, а я рванула искать окна, выходящие во двор особняка, а то отсюда в парк выходят. С отчаянно колотящимся сердцем посмотрела вниз: вместе с мужчинами, покинувшими приемную, во внутренний двор вышли несколько охранников. Я чуть язык не прикусила, когда увидела обнаженных Егора и Андрея. Лаврин — словно статуя древнего бога, отлитая из бронзы. Подобные фигуры на светлой стороне частенько ваяли. Красивый, сильный, подвижный, словно ртуть, — легкоатлет.

Хмурый, в противовес ему, — крупный тяжеловес, с мускулами, тягуче медленно перекатывающимися под кожей. С плечами и спиной настолько широкими, что создавалось обманчивое ощущение, будто под их массой он чуть сутулится. Упругие ягодицы и длинные ноги — захлебнуться слюной можно. Мой кот. Только мой! Но стоило Егору повернуться в мою сторону лицом, я зажмурилась, опасаясь увидеть в его глазах не ярость, а холодное безразличие.

      Поэтому не успела заметить переход оборотней в звериную ипостась. В следующий момент леопард хлестал себя по поджарым бокам хвостом, припадая к земле, яростно щерился, кружа вокруг огромного, гораздо крупнее него черного, с коричневыми разводами, ягуара. Темный котище с крупной лобастой головой с прижатыми ушами излучал такую мощь, что я испугалась за Лаврина. Закрыла лицо руками, когда леопард стремительным броском ринулся на ягуара…

Боже, что я натворила, хихикая и потакая флиртующему Лаврину! Неожиданно вспомнила, как наблюдала за дракой волков и котов, виновницей которой была волчица. Та чувствовала удовлетворение, когда сильные самцы драли друг друга за нее, красивую самку. Я же чувствовала себя отвратительно, даже на втором этаже ощущая отголоски ярости, жажды убийства, желания победить. Окружающие леопарда и ягуара зрители-перевертыши, хоть и стояли молча, но буквально захлебывались теми же чувствами, эмоциями, явно желая самим поучаствовать в драке…

      От дикого рева я задохнулась — окровавленный леопард подставил шею ягуару, который не преминул вцепиться в нее клыками. Кажется, еще секунда — и яркий красивый оборотень станет трупом, но рядом с соперниками возник огромный серебристо-серый волк, зарычал на черного кота, а Сава без всякого почтения дернул за длиннющий толстый хвост своего друга. Мгновение сомнений — затем ягуар разжал пасть и разразился победным оглушающим ревом над поверженным соперником.

      Казалось, прошла вечность, прежде чем не проявлявший признаков жизни леопард наконец пошевелился, и вскоре на земле с трудом принимал сидячее положение обнаженный Андрей: с характерными рваными ранами на теле, но главное — живой. Вытерев кровь с лица, он тяжело вздохнул, поднял голову точно на мое окно и грустно усмехнулся. Встать и вернуться в дом ему помог Сава.