Наследник Атлантиды - Дмитрий Воронин

Над столом повисла долгая пауза. Верменич внимательно рассматривал капитана, и тот вдруг ощутил, что последняя произнесенная им фраза не более чем бессмысленный набор звуков. И что его будущее совсем не так очевидно. Сразу же остро захотелось покинуть этот дом, а заодно и Москву, уехать куда-нибудь далеко-далеко, где все просто и ясно, где про мафию знают только по столичным газетам, а самое страшное местное преступление – угон велосипеда, чтобы покататься.

Но ничего этого не будет. Как не будет и прежней, не самой удачной, но достаточно привычной и обыденной жизни. Все изменилось в тот момент, когда взгляд Сергея впервые пробежал по белому листу с неровными, отпечатанными на старенькой пишущей машинке строками. Только вот тогда, год назад, он этого еще не понял.

– Ну что ты на меня уставился? – проворчал он, уже примерно предполагая, что услышит в ответ. – Ты ведь этого и хотел, верно? Чтобы мы ушли и чтоб нас ты больше не видел, так?

Ему очень хотелось, чтобы Ярослав кивнул, соглашаясь. А потом можно будет встать и уйти… и, может быть, демонстративно забыть картонную папку на столе, чтобы потом, как следует напившись в компании Генки, выкинуть из головы эту идиотскую историю, получить давно ожидаемый строгач за утерю документов и снова окунуться в «простую и предсказуемую» ментовскую работу. Но секунды шли, а кивнуть Верменич явно не торопился.

– Чего молчишь? – В голосе Сергея прорезалось раздражение.

– Ты же сам все понял, капитан. Ты не зря сюда пришел…

– Кажется, я буду жалеть об этом до конца жизни.

– Это может оказаться недолгим, – невесело улыбнулся Верменич.

Это не было угрозой, угрозу Сергей почувствовал бы. Скорее, этот странный человек выражал сожаление и одновременно слабую надежду на то, что его ожидания не оправдаются.

– Атланты проснулись, – продолжал Ярослав. – Это факт, и с ним не поспоришь. Но если дать им время… мне даже сложно спрогнозировать, что ждет эту планету. Не каких-то отдельных людей, капитан, не страну. Всю планету. Как минимум – истребление большей части населения. Архонтам не нужно много рабов.

– И что? – Бурун повысил голос, отчаянно надеясь, что собеседник не услышит панических ноток. – Есть армии, пусть они с этими твоими атлантами и воюют. Я тут при чем?

– Армии… – еще одна невеселая усмешка, – с армиями Архонты справятся. Не сразу, конечно, но к тому времени, когда они будут готовы, их не остановят ни танки, ни ракеты. Точнее, не будет ракет. Те, кому дано право отдавать приказы, будут к тому времени подчиняться новым господам. И это не самое страшное, капитан, в конце концов сейчас люди живут под властью президентов, будут жить под властью диктаторов. Те, что уцелеют.

Он несколько минут помолчал, на скулах играли желваки, а лицо приобрело каменное выражение.

– Но ведь атланты не успокоятся… тебе рассказать, к чему может привести прорыв Границ? Пусть и локальный. Вот этого всего, – Ярослав повел рукой вокруг, и Бурун вдруг понял, что имеется в виду отнюдь не обстановка дома, и даже не Москва, – не будет. А то, что будет… никто в этой, да и в других вселенных не способен предсказать, во что превращается мир после разрушения Границ.

– Я тебе… – вымученно выдавил из себя капитан, – я тебе… не верю.

– Есть только один способ остановить Архонтов, – продолжал Ярослав, словно не услышав реплики. – Найти их сейчас. Найти и уничтожить до того, как они смогут воспользоваться своими возможностями в полной мере. И я здесь, пожалуй, единственный, кто способен… хотя бы попытаться сделать это. И еще ты, капитан. Ты – иммунный. Архонты не смогут взять твое сознание под контроль, не смогут превратить в послушную их воле марионетку. Вдвоем у нас будет чуть больше шансов на успех.

– А сколько их всего? – спросил капитан.

Спросил обреченно, уже понимая, что вляпался в это дело по самые уши и что не сможет отказаться от участия в безнадежном деле. Подумать только – он, простой капитан московской милиции, с весьма посредственным образованием, давно подзабытыми армейскими навыками и полным отсутствием боевого опыта, должен принять участие в эдаком крестовом походе против магов, способных подчинить себе всю планету. Бред…

– Шестеро.

– Я имею в виду шансы, – хмыкнул Сергей.

– Мало, – честно признался Верменич. – Очень мало. В открытом бою один на один с Архонтом я еще имею шансы. Один против двоих… не знаю, видимо, в такой ситуации на победу мне рассчитывать не стоит. Разве что очень повезет. Для тебя ситуация еще хуже. Иммунитет к внушению, твое единственное преимущество, не слишком хорошее подспорье в бою с магом.

– Обнадеживает…

– Наш шанс – неожиданность. Подобраться вплотную, ударить в спину. Что, звучит не слишком благородно? Цель оправдывает средства.

– Гнилой лозунг, – поморщился капитан.

– Гнилой, – легко согласился Ярослав. – Только все другие лозунги здесь будут сведены к «мир их праху».

Глава 5

2005 год, 15 октября,

США, штат Мичиган

Самое ценное во вселенной – жизнь.

Именно жизнь следует оберегать, именно ее нужно всеми силами стремиться сделать лучше, безопаснее, насыщеннее, интереснее. Ценность жизни, наполненной размышлениями, военными победами, научными достижениями, удовольствиями и красотой, возрастает многократно. Именно к этому наполнению жизни следует стремиться.

Тем не менее не всякая жизнь ценна. Жизнь животного, созданного для того, чтобы питать собой высшее создание эволюции, ценна лишь этим своим предназначением. Жизнь раба, созданного для того, чтобы служить, ценна, лишь пока служение осуществляется должным образом. Как животное, непригодное ни в пищу, ни для услады взгляда, ни в ином использовании, не заслуживает права на существование, так и раб, посмевший посягнуть на имущество, честь или жизнь своего господина, утрачивает смысл своей собственной жизни.

Избыток рабов, призванных служить, принижает ценность служения каждого из них в отдельности. Там, где работа может быть исполнена одним, двое потратят на великое служение господам лишь часть своей жизни, лишь часть – тем самым снижая ее ценность. Стремление ко всемерному повышению ценности жизни требует избавиться от излишков, не являющихся необходимыми для служения. Лишние жизни ценности не имеют.

Повторюсь – чем более насыщена служением жизнь низших существ, тем она ценнее. Поскольку жизнь есть высшая ценность, устранение бесполезных существ повышает ценность жизни оставшихся.

Создание Империи требовало служения многих, и мы призывали всех, включая тех, кто не способен принести видимой пользы. Даже в своей бесполезности их жизнь имела смысл – они могли умереть вместо тех, кто был более нужен Империи. Но когда угроза существованию Империи исчезла, тем самым исчезла и необходимость в служении призванных. Как должны мы поступить с ними, утратившими саму основу своего существования? Когда раб получает право служения, его жизнь наполняется смыслом и ценностью. Но когда служение исполнено – сохраняется ли ценность жизни? Я говорю – нет. Память о прошлых заслугах, даже если заслуги эти были значительны, есть не более чем память. Она не наполняет жизнь, не добавляет ей ценности – и, следовательно, эта жизнь более не нужна. Любой раб должен знать – и дело каждого Властителя донести до слабого разума низших существ эту истину – лишь пока идет служение, жизнь ценна.