Смерть меня не найдёт - Ефимия Летова

божества, соединяющего в себе мужское и женское начала. При всей величественности здания, высотой не меньше двенадцатиэтажного дома, оно не давило, не казалось массивным и перегруженным архитектурными элементами, напротив — постройка отличалась ажурностью и воздушностью. Уже ожидаемые переплетения каменных стебельков священных тараксумов, пушистых круглых шапочек и летящих пушинок, покрашенные в серебристо-сиреневый цвет, выглядели почти невесомыми, и я восхитилась работой неведомого творца. Интересно, архетектура — тоже продукт особого донума? И относятся ли к донумам «простые», немагические таланты? Скульпторы и художники, а также певцы, поэты, актёры?..

Лицо моё еще оставалось относительно чистым, хотя кожа существенно потемнела, а вот шею, руки и прочее, то, что ниже шеи, демонстрировать простому народу было уже нельзя, и я задрапировалась, как могла: перчатками, платком, шалью… Жаль, что здесь не носят чадру или паранджу, было бы куда проще. Но в целом в глаза мой вид вроде бы не бросался. Подобно всем прочим мирам, магрские храмы были полны больных и убогих, жаждущих быстрого и бесплатного божественного решения всех жизненных проблем, в том числе здоровья духа и тела. Обладатели сильного донума целительства встречались редко и, как правило, быстро пристраивались к кому-то платёжеспособному: королевскому двору или частным домам, а все остальные, менее обеспеченные магрцы выкручивались, как умели — или не выкручивались, что я могла наблюдать на примере несчастной матери Агнессы. Так что болезненный вид одной из множества прихожанок не должен был вызвать подозрений и вопросов.

— Сфера целительства явно нуждается в экстренной государственной реформе, — буркнула я. — Медицина должна быть всеобщей и бесплатной!

Март снова бросил на меня какой-то странный взгляд, словно размышляя, не планирую ли я всерьёз государственный переворот, но промолчал.

Ксамурра я обманом заперла в спальне, успев захлопнуть дверь до того, как он за мной увяжется, и от этого почему-то чувствовала себя не в своей тарелке, а ещё — виноватой, что уж вовсе ни в какие рамки здравого смысла не лезло. Всего четыре дня назад мы встретились с этим инфернальным существом — если не считать нескольких не самых приятных часов с его alter ego на земле — и вдруг выяснилось, что я привыкла к постоянному ненавязчивому сопровождению, тихому мурканью по поводу и без, прикосновениям костлявого лба к ноге, поглаживаниям по иллюзорной кучерявой шубке… Марту я так и не сказала про своего нового особенного друга. Вдруг такие существа здесь запрещены? Или их необходимо немедленно упокаивать? Возвращать прежним владельцам? Да и кот как будто старался никому не показываться. А вот мне доверял. И не бросил бы, наверное.

Мне было стыдно, но это только на один день и ради его же и моей безопасности!

Глупое сердце, вечно привязывается к тем, к кому не надо, безо всякой логики и перспектив! На земле у меня остались друзья и родственники, а я думаю только о странном безответственном парне с мутным прошлым и мёртвом коте. Дура, как есть дура!

Королевский дворец, кстати, значительно уступал Главному храму в масштабах, богатстве и изысканности отделки, никаких башен до Луавы и одуванчиковых барельефов. На мой очередной глупый вопрос, почему такая несправедливость, Март снова вытаращил глаза и предпочёл воздержаться от комментариев.

Внутренней вертикальной стеной храм, по словам моего в целом несловоохотливого сегодня друга, делился на две части: открытую, для посещений и молитв жителей, а также проведения служб (с частотой несколько раз в декаду дней по специальному расписанию), и закрытую, в которой проводились особые церемонии, наподобие той самой, подтверждающей божественное право наследника на престол и где, собственно, хранился фелинос — хранился десятилетиями до той поры, пока не появилась я. "Храмовый комплекс", включавший в себя жилища постоянно проживающих служителей и хозяйственные помещения и территории, располагался позади закрытой части.

По-хорошему, надо было попасть именно туда, вот только как, я ещё не придумала. Хотя Агнесса, простая небогатая лавочница, как-то же попала.

Был ушлый сообщник? Или она всё же наловчилась управлять своим донумом, утаив его ото всех? Впрочем, как могли не знать о таком родственники, та же тётка, как минимум есть-то Агнесса должна была мясо, а не то же, что все остальные!

А как лучше поступить мне?

Перед огромными арочными воротами, более подходящими для всегда готовой к осаде крепости, столпилась небольшая очередь, наводящая на мысли о металлоискателях и проверке посетителей бравыми секьюрити на предмет возможной террористической угрозы. Но всё было вполне благопристойно и мирно: охраны не оказалось вовсе, а входящие в храм просто тщательно очищали руки и лица холодной, кристально чистой водой из большого каменного резервуара-колодца, зачерпывая её внушительным деревянным черпаком. Люди продвигались неторопливо, умывались с чувством, но раздражения или суеты не ощущалось, было видно, что всё происходящее в порядке вещей, привычно и понятно. Заходишь в храм — очисти руки и промой глаза.

Когда дело дошло до меня, я торопливо склонилась над каменным краем колодца, стремясь укрыть в тени свою страшную, холодную и какую-то сизо-голубиную на вид кожу. Если я не разлагаюсь, то, возможно… мумифицируюсь?

А-а-а-а!

Сначала я вообще не хотела мочить руки и заморачиваться со стягиванием перчаток. Но какая-то коварная мыслишка не давала покоя: а вдруг в этом мире магии и мистики таки можно всё решить волшебным магическо-мистическим способом? Искренней молитвой, например. Ну, вдруг. В богов я, конечно, не верю. Но на всякий случай не стоит злить Единую своими нечистыми ладонями и щеками, верно?

Вступив в храм, я застыла с полуоткрытым ртом, как папуас в метрополитене, и если бы не настойчиво подталкивавший меня в спину Март, так бы и стояла на пологе, глупо любуясь переплетениями высоких и тонких, как стебли, колонн, витражными, по большей части светло-сиреневыми и густо-фиолетовыми окнами различных размеров и форм, тёплым зеленоватым светом, струящимся, точнее, нисходящим с вершины одной из башен и холодным белым — с вершины другой. Статуи самой богини почему-то не наблюдалось, молитвенные скамеечки-стасидии скромно ютились у стен, а черный каменный пол матово мерцал, напоминая вплавления в висках Марта или камни из артефакторного музея Высшей школы.

А вдруг весь этот храм — один огромный артефакт?!

То ли я просто нафантазировала себе, то ли действительно почувствовала что-то такое… особенное, сверхъестественное, но внутри храма всё воспринималось… иначе. Голова прояснилась и закружилась одновременно, меня крутануло в эйфорическом водовороте, глаза защипало, как в предчувствии слёз, а губы сами собой растянулись в идиотской истерической улыбке, похожей на оскал, словно после глотка высокоградусного алкоголя на пустой желудок.

— Здесь всегда так много народу? — прошептала я Марту, просто чтобы хоть что-то