Третий брак бедной Лизы - Наталия Миронина

Директор открыл шкафчик, достал дорогой коньяк, рюмки, разлил напиток.

– Поздравляю всех с ценным приобретением! – Директор поднял свою рюмку. – И выпьем за нас, людей, для которых покупка предмета для экспозиции важнее, чем покупка в свою собственную квартиру.

Присутствующие согласно закивали и выпили коньяк. Тартаковская выпила вместе со всеми – действительно, это было событие. Она не могла отвести взгляда от фарфоровой роскоши, разложенной на длинном столе. Все, о чем она читала в учебниках, монографиях и справочниках, лежало сейчас перед ней. Лозунги, написанные характерным шрифтом, серп, молот, профили вождей, колосья, знамена, звезды – все это сейчас превратилось в панораму, о которой и помыслить было нельзя. Найти одну такую тарелку, подлинную, было редкой удачей, но чтобы столько…

– Говорит, семья собирала. Еще в те года… Ну и понимали, что хранить надо, как следует… Обратите внимание, почти никаких дефектов. Только несколько сколов на двух или трех тарелках, ну, немного краска потертая. – Директор от выпитого коньяка покраснел и заговорил громче. – Представляете, приносит он эту самую спортивную сумку. Страшную такую, грязную, ставит ее на стол. Я ему чуть не сказал, что, мол, у нас этом столе раритеты стоят, а вы… А он тут и достает первую тарелку, вот ту с осенними листьями и серпами. Ну я и промолчал… Господи, вот это удача! Теперь надо готовиться к интервью, отдел по внешним связям пусть релиз выпустит, такой внушительный!

Елена Валерьевна обошла вокруг стола, еще раз подивилась белизне фарфора и подумала, что на Императорском заводе фарфоровые массы делали уникальные – то с кремовым оттенком, то с голубоватым. А этот вообще какой-то молочный, почти полупрозрачный. Не характерный, редкий. Тартаковская не удержалась и еще раз взяла в руки одну из тарелок, поднесла близко к глазам, пригляделась к рисунку, перевернула, посмотрела великолепное, не вызывающее никакого сомнения клеймо, а потом чуть подняла тарелку над головой, под небольшим углом – так, чтобы свет падал не прямо, а скользил по поверхности.

– Это подделка. А использовали японские тарелки. – Голос молодого специалиста Тартаковской прозвучал громко и уверенно. Присутствующие обернулись к ней, кто-то рассмеялся.

– Не смейтесь – это подделка. И доказать это легко. Смотрите. – Елена Валерьевна проделала тот же самый фокус – взяла уже другую тарелку, приподняла и позволила лучу света упасть по касательной. В этом ракурсе все увидели округлое затемнение прямо в «тесте», то есть в самом фарфоре.

– Все очень просто. Это старый японский фарфор. Тех времен – начало двадцатого века. Но клеймо японцы ставили хитрое, словно тень между «тестом» и глазурью, до конца вывести его невозможно. Они, конечно на это место нужные клейма поставили, но на просвет, в определенном ракурсе, все видно.

Елена Валерьевна взяла в руки следующую тарелку и увидела ту же самую картину.

– Кстати, этот фарфор тоже очень старый и тоже дорого стоит, но не столько, сколько агитационный.

Немую сцену нарушил ворвавшийся в кабинет директора бодрый заведующий отделом учета музейных фондов:

– Что принимаем на хранение? У нас, говорят, здесь «бомба»!

Эта история получила широкую огласку, а Елена Валерьевна, за которой начали охоту журналисты, стала почти знаменитостью. Впрочем, ее это мало волновало, и если времени не было, а была срочная работа, она обходилась с представителями прессы почти грубо.

– Я занимаюсь делом и предпочитаю о нем не распространяться. Старинные предметы не любят шума. А фарфор еще не терпит хлопанья дверями. Рассыпаться может.

Потом эту байку на все лады повторяла одна молодежная газета. Сама же Елена Валерьевна любила другое известное высказывание. Когда-то очень давно в семье Тартаковских произошли события грустные. Мама маленькой Елены рассталась с мужем и уехала за границу. Все, что предшествовало этому, ускользнуло от внимания дочери, но само событие Лена запомнила из-за сплошных дурацких ситуаций – то папа пытается удержать маму, то мама плачет и запирается на кухне, то приезжает бабушка, папина мама, и противным шепотом ругает родителей Лены. Потом вдруг наступил покой и тишина, все старались говорить спокойно и даже весело, но от этого стало еще хуже. Объяснения взрослых, неискренние обещания, нарочито бодрые возгласы – маленького ребенка это мало когда обманывает. Ребенок живет ощущениями, чувствами, ему достаточно одной незначительной детали, чтобы почувствовать перемены того или иного свойства. Так и в семье Тартаковских – Лену не обманули внезапные гостинцы и оживленное внимание вечно занятого и погруженного в себя отца. Потом, когда мать уехала, когда в доме навели порядок – разложили вещи по местам, заполнили опустевшие полки, когда бабушка, мать отца, отплакав, нажарила пышных оладьев и открыла «запретное» малиновое варенье, Лена задала один-единственный вопрос:

– Хоть иногда она приезжать будет?

«Она» Лена произнесла немного грубо, потому что хотелось расплакаться.

– Конечно, может, не очень часто, но будет обязательно. Она ведь будет в другой стране жить, но это не значит, что она не сможет тебя увидеть, – замахала руками бабушка, странно кривляясь лицом. Так она подавала знаки отцу – мол, не огорчай дочь, не восстанавливай против матери. Лене не понравился ответ – в нем не было правды, во всяком случае, так ей показалось. Вечером, убирая вещи в шкаф, она вдруг обратила внимание на коллекцию фигурок, стоявшую за стеклом большого серванта.

– Пап, а можно мне их посмотреть?

– Конечно, – обрадовался отец. Дочь все эти дни произносила не больше двух предложений. – Конечно, открывай и рассматривай. Они очень интересные.

– А почему мама их собирала? Она мне никогда не рассказывала. – Лена вдруг подумала, что с отъездом матери вопросов появилось много, но отвечать на них уже некому. «Отчего же я раньше это не узнала?! У нее», – подумала девочка и стала слушать невнятное объяснение отца. Он, технарь, далекий от искусства, и сам не мог понять увлечение жены. Статуэки, шкатулочки, расписные чашки – мать покупала часто и, налюбовавшись, ставила на полку серванта. После ее отъезда это все стояло точно так же, словно ожидая следующего поступления в коллекцию.

– Я их все сначала на стол поставлю и рассмотрю, а потом верну на место. – Лена открыла дверцу и стала аккуратно вытаскивать тонкие вещицы. Отец же, почти не обращая внимания на дочь, углубился в какой-то технический журнал. За чтением он скрывал невеселые размышления о том, как скажется на их семье отъезд жены за границу. В те времена это могло привести к самым печальным последствиям.