Последняя шутка Наполеона - Григорий Александрович Шепелев

не предвиделось. Рита медленно прогулялась к метро в надежде на то, что там сохранился киоск с мороженым. Оказалось, что его стёрли с лица земли, как и почти все другие киоски. Возле "М-Видео" на другой стороне шоссе стояло штук пять реанимобилей. Море людей, готовых порвать друг друга на части, ломилось в здание. Поинтересовавшись у полицейских, что происходит, Рита узнала, что магазин снизил цены на ноутбуки. Вернувшись к клинике, она села на ещё тёплый капот "Фольксвагена" и досадливо предалась табакокурению. На второй сигарете из клиники вышла Танечка. У неё в руке было заключение. Сойдя с лестницы, журналистка его разгневанно порвала. Клочки развеяла по ветру. Достав пульт, открыла машину.

– Он у тебя нашёл геморрой? – догадалась Рита, спрыгнув с капота.

– Типа того, – процедила Танечка. Она явно не была склонна распространяться на эту тему. Когда уселись в машину, Рита спросила, какой ещё сумасшедший дом будет удостоен чести их посещения.

– Клуб, – ответила журналистка, запустив двигатель.

– Тот же самый?

– Нет.

– А где он находится?

– Рядом с Театром российской Армии.

– Ну а если я откажусь туда с тобой ехать?

– Послушай, Риточка, – обратила Таня к подруге злое лицо, – как только ты вышла, вернулась глупая медсестра. Она поинтересовалась, правда ли я – та самая Танечка Шельгенгауэр. А когда я легла на клизменную кушетку, эта овца сообщила мне, что на моих пятках выведены помадой красные треугольнички. И спросила, какого хрена не розовые! В ближайшие два часа, судя по всему, с этим же вопросом ко мне обратятся несколько сотен тысяч людей в соцсетях. Тебе сейчас очень надо меня бесить?

Рита промолчала. Вновь обратив к ней профиль, Танечка закурила. Потом дала резкий старт.

Глава тринадцатая

В тот вечер рокерский клуб "План Б" был внутри увешан портретами Танечки Шельгенгауэр и огромными поздравительными плакатами. Рыжая журналистка – большая фанатка рока и всякой-разной альтернативщины, попросила своих друзей-музыкантов поздравить её заранее, накануне официального юбилея. Это событие собрало в "Плане Б" полтора десятка подвальных групп и примерно столько же сольных альтернативщиков, рокеров и блюзменов. Почтила своим присутствием клуб и самая близкая Танечкина подруга – скрипачка Вера Салей, умевшая покорить любую аудиторию. Но она заявила, что будет играть в конце, чтобы все ужравшиеся вскочили и разбежались. Сама она пила только кофе, так как была, по её словам, за рулём.

Танечка и Рита прибыли в десять сорок, когда на сцене уже выступала первая группа, которая называлась "Трипперный пчеловод". У её солистки был голос невыносимой, режущей высоты. Когда она, наконец, заткнулась, все, уже вырывавшие друг у друга Танечку для объятий, стали её хором поздравлять и дарить подарки.

– Что вы так поздно припёрлись-то? – возмутилась Верка Салей, всучив ей какого-то медвежонка, – ведь договаривались на десять! Ритка, привет.

– Да мы на радиостанцию заезжали, – сказала Танечка, бросив зверя на столик, – там меня уломали всё-таки погулять завтра в "Праге". Пришлось разные организационные вопросы решать, хотя зал, оказывается, был арендован ещё неделю назад.

– О, в "Праге"! – с восторгом взвизгнула Верка издали, оттеснённая "Муравьями". Так называли ребят из группы "Муравьиный геноцид". Они подарили охапку роз. Вообще, цветами Танечку завалили. Также дарили духи, конфеты, напитки. Бас-гитарист и ударник группы "Дохлая королева" всё это относили в "Фольксваген". Когда багажник заполнился, они стали класть подарки в салон. Самый нереальный подарок Танечке преподнёс виртуозный блюзовый гитарист-самоучка, Рома Чигринов. Он подарил ей ничто иное, как самогонный аппарат своего умершего от цирроза печени деда, заверив, что аппарат – отличный, так как и у него, у Ромы, печень загублена.

– Зашибись! – подпрыгнула от восторга Танечка, передав губителя печени королевичам, – наконец-то на Верку нашлась управа!

– При чём здесь я? – удивилась Верка.

– При том, что ты у меня в печёнках сидишь, моя ненаглядная!

Когда отдарились все, на сцену взошла со своим оборудованием панк-группа "Беглые каторжники". Установив звук, три парня и девушка так запели и заиграли, что остальным осталось только бухать, столпившись во втором зале, где были кожаные диваны, столы и барная стойка с блондинкой-барменшей. Налегли на пиво. Рыжая шевелюра Тани мелькала по всем углам. Бегая по залу с кружкой и с Веркой, весёлая именинница спрашивала у всех, кто ей подарил эту обезьяну со скрипкой. Никто признаться не захотел, но все утверждали, что это подарок даже поинтереснее самогонного аппарата. И, разумеется, поздравляли, поздравляли и поздравляли.

Рита сидела за столом с Ромой Чигриновым и с тремя какими-то панками. Рома нравился ей – высокий, длинноволосый, с правильными чертами лица, серьгой в одном ухе и хриплым голосом. Он, как выяснилось, играл в хард-рокерской группе, также сотрудничал с рок-н-рольной, но в "Плане Б" выступал всегда только сольно. Панки тут же заметили, что понятное дело – такие группы даже из "Плана Б" спровадили бы пинками!

– Ты рок-н-рольщик? – спросила Рита, опорожнив одну кружку и заказав вторую.

– Скорее, да, – ответил Чигринов, – ведь рок-н-ролл и блюз – примерно одно и то же.

– Ну, и мудак!

– Это почему? – удивился Рома под хохот панков, очень согласных с Ритой.

– Да потому! Однажды я ехала в трамвае. Там были два пацана с такими же длинными волосами, только ещё в кольчугах и при мечах. Они возвращались с какого-то там турнира любителей средневекового боя. Но эти два дурака ехали в трамвае, не на конях! Ещё бы – в трамвае-то и быстрее и комфортабельнее.

– И что? – поторопил Рома, так как его собеседница прервалась, чтоб отхлебнуть пива из принесённой барменшей кружки.

– Да ничего! Играть рок-н-ролл, а потом сидеть в соцсетях – это тоже самое, что сражаться копьями и мечами, а потом ехать домой в троллейбусе!

– Ты в трамвае ехала, если не ошибаюсь.

– Не придирайся! Рок-н-ролл сделал ещё более прекрасным двадцатый век с его нереальной жаждой освобождения, но поганый нынешний век с его жаждой рабства он не зажжёт. Какой рок-н-ролл? Все – давно покойники, но всем лень об этом задуматься! Общество потребления – это мёртвое общество, и могила для него вырыта. Ночь пройдёт, и на утро – похороны! Привет! Какой рок-н-ролл?

– Ну, это ты Троицкого наслушалась, – понимающе усмехнулся Рома, – я с ним, кстати, знаком. Но ни он, ни ты себя мертвецами, кажется, не считаете! Вот и слушайте рок-н-ролл, а также панкуху. Правильно, пацаны?

Панки одобрительно закивали, очень довольные. После "Беглых каторжников", которые надрывались на сцене час, никто выступать уж не захотел, потому что делать это без публики было глупо, а публика нажиралась. Фоном включили Элвиса Пресли. Рита пила уже третью кружку баварского, когда рядом вдруг оказалась с целой толпой молодёжи Танечка. Её ноги подкашивались.

– Чигринов! – выкрикнула она, хреново ворочая языком, – не обижай Ритку! Она хорошая, хоть и сука!

– А плохих сук не бывает, – возразил Рома немногим более внятно, хоть только что