Мас: Тэйри - Джек Вэнс

Джубал тяжело вздохнул: «Визрод так Визрод. Еще далеко?»

«Два дня и две ночи».

Оба искоса наблюдали за Рамусом. Джубал спросил: «Вы верите своим глазам?»

«Еще бы! — отозвался Шрак. — Чему доверять, как не своим глазам?»

Следующим утром Рамус Имф стоял на крышке люка, неподвижно выпрямившись. Его волосы полностью выпали, кожа на лысом черепе огрубела и сморщилась. Бросались в глаза и другие изменения. Нос Рамуса сплющился и раздался в стороны, глаза тонули в глубине твердеющих наростов на бровях и скулах. Некоторые почки вскрылись, обнажив волокнистые зеленые сердцевины.

Весь день прошел в молчании. Мора опустилась в океан за печальной вереницей облаков. Сгустились багрово-фиолетовые сумерки, наступила ночь. К отчаянно хрипящим вздохам Рамуса стали примешиваться странные дополнительные звуки — прерывистый писк и дрожащий тон, напоминавший флейту.

Миэльтруда вихрем выбежала из каюты, широко раскрыв глаза, и взлетела по трапу на квартердек, где плечом к плечу сидели Шрак и Джубал. Свет кормового фонаря резкими тенями подчеркивал ее впалые щеки и полуоткрытый рот. Она кричала: «Как вы можете! Он так страдает! Это ужасно, ужасно! Я сойду с ума от этих звуков!»

«Потерпите еще несколько часов, — прорычал Шрак. — Завтра мы прибываем в Визрод».

«К чему все это, к чему? Он больше не Рамус Имф, он… какая-то несчастная тварь, измученная пыткой! Никто не заслуживает такой участи!»

Джубал спросил упавшим голосом: «Что мы можем сделать? Убить его?»

«Дайте ему что-нибудь, какое-нибудь средство!»

«Я подмешивал обезболивающее ему в еду и в питье, — сказал Шрак. — Он ничего не ест и не пьет».

«Тогда убейте его!»

Джубал покачал головой: «Мы обязались отвезти его в Визрод. Боюсь, Миние прогневается».

«Вы боитесь Миние? Он за океаном!»

«Да, боюсь. Никакая храбрость тут не поможет».

«Что он может сделать?»

«Не хочу узнать».

«Просто невероятно!»

«Очень даже вероятно, — возразил Шрак. — Стоит ему захотеть — клей растворится». Моряк указал на темное, беспокойное море: «И все мы будем барахтаться среди волн, отгоняя пинками рыб-терок и присосух. Нет уж, как Миние решил, так оно и будет».

«Воистину!» — заунывно, но отчетливо прозвучало над палубой. Трое на квартердеке испуганно посмотрели друг на друга: кто это сказал? Штаг звонко бренчал на ветру — нервы сыграли с ними злую шутку.

Помолчав, Миэльтруда спросила притихшим голосом: «Когда мы приплывем в Визрод — что тогда?»

«Это уже зависит от вашего отца, — ответил Джубал. — Я звонил в Визрод, он нас встретит».

«Он знает, что я возвращаюсь?»

«Наверное, догадывается. Об этом я не стал с ним говорить».

Миэльтруда нахмурилась, глядя в темноту: «Я настолько ничтожное, всеми забытое существо, что вы даже не потрудились упомянуть мое имя?»

«Я вас арестовал — значит, несу за вас ответственность. Д'Эвер знает, что вы в безопасности».

«Я больше не намерена терпеть ваши смехотворные формальности!»

«Делайте, что хотите, — мрачно отозвался Джубал. — Я сам устал от всей этой истории. Считайте, что мой ордер недействителен».

Миэльтруда пыталась что-то сказать, не нашла слов, села и замолчала. По какой-то парадоксальной причине она ощутила волну теплых чувств — симпатии, привязанности, благодарности. Ей даже захотелось прикоснуться к Джубалу. Сделав непривычное движение рукой в воздухе, она так же внезапно сдержалась. Отвернувшись, Миэльтруда подивилась тайным побуждениям, повелевавшим людьми без их ведома.

Приглушенные ветром и плеском воды, звуки, доносившиеся со средней палубы, были едва различимы. Поежившись, девушка спросила: «Так когда мы прибудем?»

«Утром, ближе к полудню».

Миэльтруда нерешительно посидела еще немного, после чего спустилась с квартердека и направилась к себе в каюту, старательно отводя глаза от темной фигуры, застывшей на крышке трюмного люка.

Рассвет озарил все небо. На южном горизонте появилась темная расплывчатая полоса — Тэйри. Когда становится видно берег, пустота океана и неба ощущается еще острее. Мора поднималась по небосклону, и на берегу стали вырисовываться детали. Прямо на юге лесистая рука косы Чам обнимала залив Тенистерле — за ней виднелось сероватое пятно светлее леса: Визрод. «Кланш» с тяжеловесной решимостью преодолевал валы под всеми парусами. Джубал, Шрак и Миэльтруда смотрели в сторону берега, стоя на кормовом возвышении палубы. Все чувствовали себя подавленно, все молчали.

Глаза полурастительного существа на крышке люка уже покрылись темно-зеленой блестящей коркой. Рамус больше не мог пользоваться мышцами, он больше не производил звуки. Из почек на его теле проросли небольшие ярко-зеленые пучки — стимулируемые солнечным светом, они расправлялись, как бутоны.

«Кланш» прошел через шлюзы в залив Тенистерле и вскоре причалил, с опущенными парусами-змеями, к главному пирсу, где уже стояли Нэй Д’Эвер с Эйвантом Дасдьюком и еще несколько человек. Джубал бросил на берег швартовы, и «Кланш» успокоился. Миэльтруда спрыгнула на набережную, побежала к отцу. Дрожащим пальцем она указывала ему на Рамуса Имфа, уже полностью покрытого синевато-зеленой молодой листвой.

Джубал громко обратился к застывшему на палубе чудищу: «Рамус Имф! Ты меня слышишь?»

Чудище не проявило никаких признаков понимания. Глаза его, матовые проблески зеленого мрамора, едва заметные среди листвы, не двигались. Шрак вскочил на крышку люка, ослабил петли, отсоединил конец троса от мачты.

Ноги Рамуса Имфа дернулись. Маленькими частыми шажками он засеменил к сходням, шумя трясущейся листвой. В отчаянной спешке перевалившись на набережную, он распугал зевак, бросившихся во все стороны. Спотыкаясь, Рамус устремился шутовской трусцой к небольшому парку за прогулочной эспланадой, нашел клумбу с рыхлой землей и вступил в нее, поворачивая ступни направо и налево, пока они не зарылись во влажную землю по лодыжки. Предприняв последнее отчаянное усилие с натужным кряхтением и скрипучим стоном, Рамус поднял руки высоко над головой и вытянулся полускрученной статуей, будто пытаясь дотянуться до неба. В этом положении он неподвижно застыл. Листья, расправившиеся под полуденными лучами солнца, закрывали его лицо.

Послышался чей-то дрожащий нервный выдох. Эйвант Дасдь-юк тихо выругался. Нэй Д’Эвер повернулся к Джубалу — его бледно-серебристые глаза, иногда казавшиеся задумчиво-мягкими, горели стальным огнем: «Не сомневаюсь, что вам есть о чем рассказать».

«Не вижу причин что-либо вам рассказывать».

«Прошу вас! — тихо сказал Нэй Д'Эвер. — Обойдемся без утомительной, неудобной для нас обоих перепалки. Мы теряем время».