Следопыт - Чары Аширов

подтвердил хозяин и рассказал Таймазу, как и когда его убили пограничники. Но проговорился. — После этого ночью мы с Моллой зашли к Акнур.

— Постой, постой, — перебил его Таймаз, — если Молла умер, как же вы могли с ним зайти к Акнур?

— Что? — растерялся было Селим-ших, — я сказал, что мы с Моллой заходили? Нет, я один заходил к Акнур. Тогда новый муж ее обманул нас, сказал, что она вышла замуж и переехала. Но потом я узнал, что это не верно.

— Значит, бедняга Молла умер. Жаль. Да будет земля ему пухом. А я хотел разыскать его на той стороне. Он бы мог нам помочь. Выходит — не судьба.

Таймаз помолчал.

— Так ты уж твердо решил снова туда сходить? — спросил Селим.

Таймаз удивленно на него уставился?

— А для чего же я продаю хозяйство, возьмем еще и Мяткерима, и втроем махнем на ту сторону.

— Посмотрим, возможно, я еще и не смогу с вами пойти, — сказал Селим.

— Это почему же? — покосился на него Таймаз. Но тот быстро переменил тон.

— Не знаю, может и пойду…

— То-то же, — подобрел гость, — но сначала продай все, что я говорил.

— За этим дело не станет, — пообещал Селим-ших, да, скорее всего я и сам пойду с вами.

СНОВА У СКАЛЫ ГУРУЧАЙ

Однажды Баллы со своим новым другом шли на границу. По пути Курбан рассказывал о письме от брата. «Все мы, — писал в нем Чары, — живы, здоровы, сам я работаю и учусь».

— Ничего, — подмигнул Курбан своему другу и наставнику, — я ведь здесь тоже кое-чему учусь, верно?

— Конечно, верно, — ответил ему Баллы, но мысли его в эту минуту были заняты другим.

«Не лучше ли было бы попроситься на фронт. Сделаться снайпером и бить без промаха по тем, кто затеял эту страшную войну. Вот и мой друг старшина недавно туда ушел. Обещал писать, рассказывать про боевые дела…»

Километров за пять от заставы на вспаханной полосе они заметили следы двух человек.

— Вах, следы ведут за границу, не успели, — сокрушался Курбан.

А Баллы все присматривался к этим, по его мнению, странным следам. На первый взгляд вроде бы они нормальные. Но все-таки основная тяжесть в них приходилась на пятки, а носки только слегка касались земли. Здесь, видимо, известная уловка врага. Пограничник отчетливо понял: следы вели не за границу, а в нашу сторону. Поделился об этом с Курбаном.

— Как это в нашу? — в недоумении остановился тот. — Вот, посмотри, носками они туда.

— Нет, Курбан. Это просто хитрость нарушителей. Они шли, как говорится, задом наперед, рассчитывали, ну как бы это тебе сказать, на простодушную нашу слепоту, что ли. Один след мне хорошо знаком. Он принадлежит Таймазу. Видишь, нарушитель косолапит. Это у него врожденное.

Баллы послал в небо ракету. Тревога. Потом оба пограничника побежали по следам в нашу сторону. На высохшей осенней траве Курбан то и дело терял их. Но Баллы по еле уловимым приметам угадывал следы нарушителей и не выпускал их из виду.

К ним на помощь прискакал на лошади сержант. Ермаков. С ним был и его четвероногий друг Мургаб. Солнце уже совсем повисло на западе. Осенний ветер отдавался эхом в горах. Баллы показал Николаю следы.

— Мургаб, ищи! — приказал Ермаков собаке.

Пес натянул поводок, устремился вперед. Видно, горный ветер развеял запахи от следов и он то и дело терял их. Тогда Баллы помогал ему найти следы по зримым предметам. Так они двигались вперед, то карабкаясь наверх, то опускаясь в низины.

Под вечер сделали короткий привал. Мургаб тоже устал, тяжело дышал.

Лучше всех было Курбану. Он ехал за преследователями на лошади.

Для Баллы эти места хорошо знакомы. Он здесь не однажды бывал и с покойным отцом, и сам. Именно здесь еще в школьном возрасте ему доводилось преследовать этого же самого Таймаза. Баллы безошибочно узнал его следы. «Старый контрабандист, наверняка, пойдет по тому же пути, где он меня когда-то ранил».

— Пойдемте. Я, кажется, знаю их путь. До захода солнца нужно будет добраться к скале. Гуручая, — сказал Баллы спутникам.

Невдалеке от Гуручая Мургаб окончательно выбился из сил. Ермаков пересел на коня и взял собаку на руки. Теперь за Баллы шел Курбан.

Солнце уже садилось. Вокруг начало темнеть. «Теперь бы хорошо пустить собаку. Но она не берет следов нарушителей. Возможно, нарушители чем-то их присыпали».

Когда они подошли к скале, совсем стемнело. Теперь следы и вовсе неразличимы. Направились к выступу, по которому можно было вскарабкаться вверх. Даже в темноте немножечко заметна тропа, петляющая вверх…

Баллы рассказал Ермакову о том, что однажды он уже взбирался по крутому склону, преследуя этих же самых нарушителей, и был ими ранен у пещеры Осман, что в переводе на русский язык означает «небо». Она действительно находится высоко, почти в поднебесье.

— Нарушители границы, наверно, снова забрались туда. От нее есть только два пути: крутая и опасная тропка к вершине, откуда можно спуститься уже по более пологой стороне. Или вот эта, петляющая и трудная дорожка вниз. Тот, кому принадлежит этот, тяжелый крупный след, однажды заманил нас в западню. Но на этот раз он, кажется, сам в нее попадет. Теперь мы должны закрыть им оба пути. Я объеду гору, поднимусь на ее вершину и на той единственной тропке, ведущей кверху, закрою им путь. Вы же останетесь здесь и должны будете перекрыть бандитам отход вниз.

«Один след принадлежит Таймазу, это точно. Но кто же с ним? Может, его дядя Курбанлы-хан? Вряд ли. Курбанлы такое рискованное дело уже не по годам».

Погоняя коня рысью в объезд горы, Баллы думал о том, как он наконец возьмет неуловимого этого Таймаза… И вдруг в голову пришла мысль, испортившая настроение. «Таймаз ведь понимает, что граница теперь охраняется не так, как раньше, что ему с дружком не удастся отсидеться в пещере до утра. Они могут там вскипятить чай. Отдохнуть с полчасика, а потом отправятся выше. Тогда я не успею объехать гору и выйти им наперерез. Надо спешить».

Он оставил коня и начал быстро карабкаться вверх, как дикая кошка. От напряжения весь покрылся потом. Наконец поднялся к самой вершине скалы, вздохнул с облегчением: «Теперь Таймаз и его спутники в западне».

Но в голову невольно лезли самые невероятные предположения. «Может, Таймаз и его спутник не взбирались сюда, а прошли как-нибудь низом, у подножья скалы. Тогда все пропало. Нельзя мне спокойно сидеть здесь, ожидая рассвета. Спущусь, пожалуй, осторожненько и проверю