Ленька Пантелеев - Алексей Пантелеев

- Вот так встреча! А? - сказал он.

- Ужасно, - пробормотал Ленька, вытирая вспотевший лоб.

- Ничего... Говорят, знаешь, - посуду бить к счастью. Ты с какой это стати, дурак, лошадкой заделался?

- Так уж вышло, - объяснил Ленька. - Другой габоты не было.

- "Габоты"! - передразнил его Волков. - Рано ты, братец, работать начал.

Он достал из кармана голубую нарядную коробку "Зефир № 6", подцепил грязным ногтем толстую с золотыми буквами на мундштуке папиросу, важно, как взрослый, постучал мундштуком по коробке, подул зачем-то в мундштук и, сунув папиросу в маленькие белые зубы, с фасоном раскурил ее. Потом, спохватившись, снова вытащил пачку, протянул Леньке:

- Куришь?

Ленька поблагодарил и неловко взял папиросу. Прикуривая, он исподлобья смотрел на Волкова и чувствовал, как в нем просыпается старое, детское отношение к этому мальчику: Волков ему и нравился и отталкивал от себя. Как и раньше, в присутствии Волкова Ленька робел и ругал себя за эту робость.

- Что ж мы стоим? - сказал Волков. Они остановились у витрины, на треснувшем и продырявленном пулями стекле которой белыми буквами было написано:

КАФЭ

"УЮТНЫЙ УГОЛОК"

- Пиво пьешь? - спросил Волков.

- Нет, - смутился Ленька. - А ты?

- Иногда позволяю себе такое баловство. А вообще не люблю. Горькое...

- Я тоже не люблю, - сказал Ленька, хотя до сих пор ему приходилось пить только слабенькое безалкогольное пиво "Экспресс".

- Ну, все равно, зайдем, какао возьмем или еще чего-нибудь.

Ленька замялся.

- У меня, понимаешь, денег нет, - сказал он, краснея.

- Не беспокойся, дружок...

Волков с усмешкой похлопал себя по нагрудному карману.

...Они вошли в кафе, уселись в углу за маленьким круглым столиком. Подошла барышня в клетчатом переднике.

- Что вы хотите, мальчики?

- Дайте меню, - важно сказал Волков.

Он долго, с видом знатока, изучал карточку, наконец заказал бутылку пива, стакан какао, пару пирожных и бутерброд с сыром.

- Ну, вот, - сказал он, потирая руки, когда официантка пошла выполнять заказ. - Я рад, ты знаешь, что тебя встретил.

- Я тоже, - из вежливости сказал Ленька.

- Ты что - все время в Петрограде жил?

- Нет, мы уезжали...

Почему-то Леньке не захотелось рассказывать Волкову обо всем, что с ним случилось за эти годы.

- А ты? - поспешил спросить он.

- О милый мой! Знал бы ты... Мне столько пришлось перенести за это время, что никакому Майн Риду и Жюль Верну и во сне не снилось.

- Папа и мама твои живы?

- Мама жива, а папа...

Волков помрачнел. Тонкие брови его сдвинулись к переносице.

- Не знаю, - сказал он, оглянувшись. - Может быть, и жив еще... Во всяком случае, мама панихид по нем еще не служит.

Левушка принесла на подносе пиво, пирожные, дымящееся какао.

Волков с фасоном опрокинул над стопкой бутылку, отхлебнул пену.

- Угощайся, пожалуйста, - сказал он, покосившись на стакан с какао.

Ленька глотнул горячего сладкого напитка и опьянел, почувствовал, как по всему его телу разлилась приятная истомная теплота.

- Пирожное бери, - сказал Волков.

- Спасибо, - сказал Ленька, нацеливаясь на кремовую трубочку. - И ты тоже бери.

- Ладно. Успеется. Я сначала бутерброд съем.

- Не ладно, а хорошо, - поправил Ленька.

Оба засмеялись.

- Ты учишься? - спросил Ленька.

- Да как тебе сказать? В прошлом году учился. А в этом... скорее, что нет.

- Что значит: скорее?

- Дела, милый мой, не всегда позволяют посещать уроки.

Ленька не стал спрашивать, какие дела мешают Волкову посещать уроки. Это он и без расспросов хорошо понимал. Он пил какао, с постыдной жадностью ел сладкую, тающую во рту кремовую трубочку и смотрел на Волкова, который, морщась, потягивал темное мартовское пиво и лениво отковыривал от бутерброда кусочки сыра.

"Счастливый, - говорил в Леньке какой-то темный, глухой, завистливый голос. И другой - насмешливый, презрительный и даже немного горделивый голос тотчас откликался: - Вор... жулик... мразь... конченый человек!" Он ругал и Волкова и себя за то, что согласился зайти в кафе. Но уйти, не допив какао и не доев пирожного, он не мог. А кроме того, он был и благодарен Волкову: ведь тот спас его от беды, выручил его.

А Волков от пива уже слегка охмелел. Не доев бутерброда, он потянулся к пирожному.

- Эх, кутить, так кутить, - сказал он. - Возьму-ка и я, пожалуй, какао.

Он постучал ножом по тарелке.

- Мадемуазель!

- Что прикажете, мосье? - с насмешливой важностью проговорила официантка, подходя к столику.

- Дайте нам еще какао... Два!

- Я больше не буду, - сказал Ленька.

- Будешь!.. Два! - повторил Волков, показывая официантке два грязных пальца.

Барышня отошла от столика и тотчас вернулась.

- Может быть, молодые люди, рассчитаетесь?

- Ага! - расхохотался Волков. - Не верите? Думаете, жулики?

Он выхватил из кармана бумажник. Ленька увидел в руках у товарища миллионы и почему-то испугался. Он не пил пива, но почувствовал, что голова у него закружилась.

Официантка взяла деньги и ушла.

- Я пойду, - сказал Ленька, поднимаясь.

- Куда?

- Мне надо. Поздно уже. Меня мама ждет.

- Мама? Жива? - удивился Волков.

- Да. Жива.

- Не пущу! - сказал Волков, схватив Леньку за подол рубашки.

Ленька оттолкнул его руку.

- Мне надо идти, - спокойно сказал он.

На лице Волкова мелькнула трусливая улыбка.

- Леша, присядь на минутку.

Ленька сел на краешек стула.

- Леша, - сказал Волков. - Ты не огорчайся. Я знаю, - ты огорчен. Плюнь на свои бутылки...

Он покосился в сторону буфета и шепотом сказал:

- Я тебе дело найду.

И, значительно посмотрев на Леньку, он ударил кулаком по столу:

- Клянусь!

- Хорошо, - покорно ответил Ленька.

- Леша! - Волков обнял его за плечи. - Я тебя люблю... Ведь я тебя всегда любил. Дай я тебя поцелую...

Ленька не успел отстраниться, как Волков привстал, покачнулся и чмокнул его в щеку.

- И вообще... - Голос у Волкова задрожал. - Вообще... не забывай, что мы с тобой - осколки прошлого.

- Не знаю, - усмехнулся Ленька. - Я себя осколком не считаю.

- Да! Мы с тобой двое остались. Двое! Понимаешь? - Волков для наглядности опять показал два немытых пальца. - Где все? А? Никого нет... всех размело... Чижика помнишь?

- Помню, - сказал Ленька, отодвигая стул и поднимаясь. - Прощай.

Волков схватил его за рукав.

- Нет, Леша... Стой!

"Вот черт полосатый, - подумал Ленька. - Выпил на копейку, а бузит на миллион".

- Ну, что? - сказал он сердито.

- Во-первых, почему - прощай? Не прощай, а до свиданья. Правда? Ведь мы с тобой встретимся еще? А?

- Ну, до свиданья, - сказал Ленька.

- Придешь ко мне?

- Приду.

- Адрес помнишь?

- А вы что - разве еще на старой квартире живете?

- Да, на Екатерингофском, угол Крюкова... Имеем одну роскошную полутемную комнату в четыре квадратных сажени...

Волков привстал и протянул Леньке руку. Хмель как будто оставил его или он перестал притворяться.

- Заходи, Леша, правда, - сказал он, заглядывая Леньке в глаза. - Мама очень рада будет. И я тоже. Честное слово!..

- Ладно, - сказал Ленька, напяливая кепку и направляясь к дверям.

- Так я тебя жду, Леша! Не забудь!..

- Ладно, жди, - сказал Ленька, не оглядываясь.

"Черт... аристократ... гадина", - думал он, выходя на улицу. Он был уверен и давал себе клятву, что никогда больше не встретится с этим человеком.

...На улице уже темнело. Накрапывал дождь. На Международном реденькой цепочкой зажигались неяркие фонари. Расхлябанный трамвай, сбегая с Обуховского моста, высекал под своей дугой фиолетовую искру.

И тут, очутившись под дождем на улице, Ленька вдруг вспомнил все, что случилось с ним в этот день, и на душе его стало муторно. Он почувствовал себя маленьким, ему захотелось поскорей к маме. Как хорошо, что она существует на свете! Забиться ей под крылышко, положить голову ей на грудь, ни о чем не думать, ни о чем не заботиться...

Впереди по тротуару шли две девушки, лет по шестнадцати, плохо одетые. Девушки о чем-то оживленно спорили. Обгоняя их, Ленька услышал, как одна из них запальчиво сказала другой:

- Ошибаешься, милочка, Энгельс вовсе не с таких вульгарных позиций критиковал моногамию.

Леньке почему-то стало завидно и грустно. Незнакомое слово "моногамия" показалось ему каким-то необыкновенно возвышенным, волнующим, далеким от всего того, чем он жил последнее время. Ему вдруг захотелось учиться, читать, узнавать новое. Захотелось просто делать то, что делают все ребята его возраста: сидеть в классе, выходить к доске, учить уроки, получать отметки...

"Пойду в школу, - решил он. - Не вышло с работой - плевать. Значит, не судьба. Поработать еще успею. Мне ведь еще нет четырнадцати лет..."

Эта мысль немножко подбодрила его. Он зашагал веселее. Но когда, поднимаясь по черной лестнице, он увидел в мусорном ящике разбитую молочную бутылку, он опять вспомнил все, что случилось с ним сегодня на Горсткиной улице.