Кто погасил свет? - Олег Зайончковский

– Извините, что я в таком виде, – улыбается он. – У меня тут, как видите, ремонт.

– И вижу, молодой человек, и очень хорошо слышу.

Я хотел, чтобы голос мой прозвучал сурово-внушительно, но получилось просто сварливо. И сейчас же на меня, как из мешка, сыплются извинения – ах, он не знал, он не думал, он специально взял отгул, чтобы днем, чтобы никому не мешать… Дослушиваю уже спиной.

Минута, не больше, нужна, чтобы совершить обратный марш, закрыть за собой дверь собственной квартиры и перевести дух. Войско вернулось из похода. Фил вопросительно смотрит – с победой ли?.. А я и сам не пойму.

Проходит час после моего возвращения; в доме – тишина. Но дорого эта тишина мне досталась. Как говорится в известном стихотворении – «конь и труп дракона рядом на песке». Перфоратор повержен – казалось бы, твори теперь без помех. Взойди на корабль с женским именем «Проза», подними якоря, вздуй вымысла упругие паруса, и вперед – в родное романное море. Плыви себе, оставляя за кормой гаснущие борозды строчек. Но увы! В голове моей после битвы тишь да штиль, и висят бессильно паруса вымысла. Персонажи, дружная моя команда, попрятались от меня в трюмы и нишкнут.

Я свернул на экране пасьянс – чтобы не соблазнял, но вместо него на меня теперь глядит очкастая физиономия. Что там за пыльными очками – не укоризна ли? Скажите пожалуйста, он специально отгул брал! А у писателя отгулов не бывает – только сплошные простои по разным глупым причинам.

Интересно, что он там сейчас делает, чудик голоногий? Тоже, наверное, сидит, вздыхает о погубленном дне… Я снова открываю сохраненный пасьянс… и снова его сворачиваю. Ситуация попахивает абсурдом.

Фил недоумевающе смотрит, как я влезаю в штаны. Да, дружок, я опять иду наверх…

На этот раз юноша открывает мгновенно, словно сидел под дверью. Очки его блестят вызовом, а за ними – испуг.

– Если что, то это не я, – рапортует он. – Я даже не включал дрель.

– И правильно делали, – отвечаю я без улыбки. – Вы абсолютно не умеете ею пользоваться.

Между прочим, я говорю так, потому что имею право. Сам я чрезвычайно ловок в обращении с ручным инструментом – у меня природой поставленная рука. Иногда я берусь за дрель или молоток, только чтобы доказать себе и окружающим, что я все-таки человек не без способностей. Что касается очкастого соседа, то ему я, конечно, ничего доказывать не собираюсь. Просто я чувствую себя перед ним… ну, в общем, немного виноватым.

Юноша не сразу понимает, что я предлагаю ему помощь, а когда понимает, пытается с благодарностью отказаться. В дальнейшей непродолжительной борьбе великодуший я побеждаю, взламываю вежливую оборону очкарика и проникаю в его квартиру. Спустя некоторое время мы с ним уже вместе ползаем по полу, присверливая и устанавливая плинтусы. То есть я присверливаю и устанавливаю, а Вася (так его зовут) ползает рядом из солидарности и мне мешает. Он думает, что перенимает у меня мастерство. Наивный – не имея способностей, он просто без толку сотрет себе коленки. Впрочем, мастер-класс, он для того лишь и нужен, чтобы поднимать самооценку маэстро. К тому же это такое удовольствие – работать перфоратором! Как легко, с какой веселой жадностью ест он бетон – просто хочется сверлить и сверлить. Надо признать, что по разные стороны стены перфоратор вызывает абсолютно разные ощущения.

Пока так ползаем (а длится это не один час), мы с Васей общаемся и кое-что узнаем друг о друге. Например, Вася по профессии дизайнер, а ремонт в квартире затеял потому, что собирается жениться. Только он никак не может выбрать окончательный вариант интерьера. Ремонт идет туго, оттого что Васю терзают сомнения.

– По какому поводу? – иронизирую я. – Интерьера или женитьбы?

Он пожимает плечами.

Что ж, в любом случае я его понимаю. Меня тоже часто мучают сомнения, поэтому так медленно подвигается моя проза.

– Зато с ремонтом у вас лихо получается, – ободряет меня Вася.

– Так не поменяться ли нам?

Шутка, конечно. Вася смеется.

– Нет, правда, огромное вам спасибо за помощь, жаль, не читал ваши книги.

Он признается, что при чтении беллетристики засыпает на второй странице. Без сна Вася читает только по специальности, а так все компьютер, компьютер…

– Какое совпадение, – говорю я. – Я тоже засыпаю на второй странице, но только когда пишу.

За этими разговорами, но, главное, в плодотворных трудах незаметно проходит время. Наступает вечер; за окнами темнеет. От долгой ходьбы на четвереньках у меня уже ломит поясницу. Я устал, но эта усталость благодатная – опровергая доводы разума, она доказывает, что день прожит не зря. Кажется, сегодня мы порядком приблизили дату Васиной свадьбы. Однако хорошего понемножку.

– Не пора ли нам пошабашить? – говорю я. – Не ровен час, соседи придут скандалить.

– Ой, и правда! – спохватывается Вася. – Давайте заканчивать.

– Давайте.

Заканчиваем мы как положено: обмываем наши свершения у Васи на кухне. Пьем, конечно, текилу – любимый напиток дизайнеров. Вася показывает мне проекты будущего интерьера и фото своей невесты. Проекты разные, а невеста везде одна и та же. Мне все равно, что пить и на что любоваться. Сегодня я буду хорошо спать, хотя и не написал ни строчки. Впрочем, у меня это вещи не связанные – лишь бы никто не трещал перфоратором.

В постели с риелтором

Людмила возвращается со службы в семь тридцать. Могла бы в семь пятнадцать, но по пути домой она всегда заходит в универсам. Константин в это время только еще пересаживается с кольцевой на радиальную. Дома он бывает не раньше восьми часов. Они не знакомы.

Зато их дети прекрасно друг друга знают, так как выросли в одном дворе. Дочери Людмилы Маше и сыну Константина Сереже по шестнадцать лет. Они вместе тусуются, любят один сорт пива и имеют одинаковые мобильники. Обычные молодежные дела. Маша с Сережей состоят в половой связи, но семьи, конечно, не создадут, потому что скоро уже поменяют мобильники на разные и дорожки их разойдутся.

У Людмилы с Константином шансов вообще никаких – даже на то, чтобы встретиться. А если б и встретились – то что бы это дало? Столкнулись бы они, например, утром в лифте. Константин пользуется одеколоном «Иссей Мияки», а Людмила духами «Труссарди». Поврозь это прекрасные запахи, но попробуйте смешать их в тесной кабинке! Он и она развернут носы в разные стороны, да так и будут ехать, мечтая поскорей добраться до первого этажа.

Между тем, говоря теоретически, Людмила и Константин вполне друг другу подходят. Не потому лишь, что он мужчина, а она женщина, но и чисто по-человечески – в плане предпочтений. А то, скажем, ходит к Людмиле любовник. Приличный мужчина, женатый, но убежденный мазохист. Когда они остаются одни, он надевает на себя упряжь и заставляет Людмилу ездить по квартире на себе верхом. Она ездит и думает: «Вот бы Маша меня сейчас увидела».

У Константина связи тоже не в его вкусе, хотя числом их намного больше. Он занимает должность шеф-редактора в журнальном издательстве и почерпает своих партнерш среди молодых сотрудниц. Издательство, что называется, «продвинутое», современное – редакционные девушки поголовно привержены сленгу и пирсингу. Сталкиваясь с тем и с другим в интимных отношениях, Константин всякий раз вздрагивает. Ласкать этих девушек можно только с большой осторожностью, и к тому же они вечно пачкают простыни кремом, имитирующим загар.

Грустно все это. Конечно, в пределах данной новеллы я, как автор, полномочен устраивать судьбы героев по своему усмотрению. Мне не трудно организовать для Людмилы с Константином встречу где-нибудь на собрании ТСЖ. Познакомить их, а потом и влюбить друг в друга. Машу с Сережей даже и знакомить не надо – стоит только внушить им более серьезное отношение к жизни. И как хорошо бы вышло – родители съехались бы в одной квартире, а другая таким образом осталась бы в распоряжении детей.

Да, я могу. Могу поженить кого захочу или кого захотите вы, читатель. Но я так не сделаю, и не ждите, что это случится к концу рассказа. Потому что я в своем творчестве придерживаюсь реального направления, то есть беру пример с другого Автора, который пишет нас всех. Нынешние мои персонажи живут в Москве, а Он, как известно, предоставив москвичам много житейских удобств, довольно скупо наделяет их семейным счастьем.

Иногда я думаю – почему так получается? Миллионы мужчин и женщин, живущих рядом, можно сказать, на пятачке земли, никак не могут разобраться по парам. А если пары и образуются, то по чистой случайности. Пройти по жизни, взявшись за руки, мало кому удается. Я подозреваю, что виноваты здесь небеса – те самые, что отвечают за браки. Московские небеса похожи на детсадовскую воспитательницу, отчаявшуюся построить переукомплектованную группу. Или на спортивного тренера, который, имея чересчур длинную «скамейку», без конца экспериментирует с составом.

Но, может быть, небеса не так бестолковы, как кажется. Возможно, мы для них слишком маленькие объекты, а им важнее благополучие мегаполиса. Ведь что бы стало с Москвой, если бы мы все вдруг обрели свои половинки, обженились и погрузились в частную жизнь? Город бы сделался вялым, сонным и утратил бы свой столичный статус. Хотите вы этого? Нет.