Сказания о земле Московской - Сергей Голицын

Иона поверил Шемяке, на судах отплыл он вниз по Москве-реке и по Оке в Муром и убедил Ряполовских положиться на него и отдать ему малолеток. Он привез их в Переславль, а сам вернулся в свою Рязань.

Дмитрий Шемяка встретил мальчиков ласково, по головкам погладил, а через три дня после отъезда Ионы отправил их в заточение к родителям, в Углич.

Князья Ряполовские сильно вознегодовали на Иону и на Шемяку. Они подговорили кое-кого из боярских детей и служивых и собрались силой освободить Василия Васильевича и его семью из заточения. Тайно договорились они меж собой сойтись с разных сторон под Угличем 29 июня 1446 года. «Начата мыслити, как бы князя великаго выняти».

Плохо было «монастырским робятам» писать при тусклом свете. Светец для лучины, лампа с маслом, подсвечник.

Но Дмитрий Шемяка прознал об их заговоре, послал отряд, который преградил людям Ряполовских дорогу.

Ряполовские повернули на Новгородскую землю, оттуда прошли в Литву и там соединились с братом молодой княгини Василием Ярославичем серпуховским и со всеми теми, кто бежал из Москвы, «не хотя служити изменнику».

Дмитрий Шемяка решил созвать собор всех епископов и прочих духовных владык. Он надеялся любой ценой привлечь их на свою сторону.

Собрались владыки. Сидели, молчали, ждали, кто первым голос поднимет. Встал епископ Иона и обрушил на Шемяку гневливые речи. Он стыдил обманщика, что отправил мальчиков-княжат к отцу в ссылку, что и его самого в обман вверг. Он убеждал, что нечего бояться слепца и малолетних детей.

Договорились на соборе так: всем владыкам и Дмитрию Шемяке с боярами ехать в Углич, требовать от узника Василия Васильевича крестоцелования за себя и за своих малолетних сыновей. И пусть даст он «проклятые грамоты», что отрекается от великого княжения. А Дмитрий Шемяка обещал выпустить его с семьей из заточения и дать им в вотчину дальний удел — город Вологду; обещал он выпустить и Софью Витовтовну.

Осенью 1446 года поехал целый поезд возков с владыками и боярами в Углич, сопровождало их на конях великое множество слуг.

Открылись ворота темницы перед Василием Васильевичем и его семьей. В Углицком соборе, в присутствии владык бывший узник торжественно целовал крест и подписал «проклятые грамоты». Состоялось примирение. Оба двоюродных брата обнимались, просили друг у друга прощения.

Поехал слепой Василий Васильевич с женой и с детьми в дальнюю Вологду не как ссыльный, а как удельный князь. В тот же день поскакал от Дмитрия Шемяки гонец в Галич и в Чухлому, но не свободу он вез заточенной Софье Витовтовне, а строгий наказ — держать ее под семью замками, что ни на есть крепче.

С той поры началось для Дмитрия Шемяки неожиданное: потянулись в Вологду из Москвы и из других городов в сопровождении вооруженных людей те бояре и служивые, кто оставался верен Василию Васильевичу, но помалкивал, и те, кто шатание проявлял, и те, кто присягал Дмитрию Шемяке, а потом был им обижен. И все они, приезжая в Вологду, кланялись Василию Васильевичу в ноги, клялись служить ему верой и правдой, говорили: «Не хотим быть под охальником, не хотим другого великого князя, окромя тебя».

Но всех смущали «проклятые грамоты» и крестоцелование.

Как в народе посмотрят, коли Василий Васильевич пойдет с войском добывать московский великокняжеский стол? Ведь назовут его клятвопреступником, грешником и, чего доброго, отшатнутся от него.

Нашли выход. Не так далеко от Вологды, на берегу малого Сиверского озера стоял недавно основанный, но успевший прославиться и разбогатеть от многих вкладов Кирилло-Белозерский монастырь.

Василий Васильевич с женой и сыновьями отправились туда будто бы на богомолье. Тамошний игумен Трифон «взя на душу свою грех великий» и снял со слепца те «проклятые грамоты».

Василий Васильевич со всеми людьми, кто был при нем, в Вологду не вернулся, а повернул на Белоозеро, оттуда — к Твери, надеясь на помощь тамошнего князя Бориса Александровича.

Шедшие из Литвы освобождать слепого князя Василий Ярославич серпуховской, Семен оболенский, Федор Басенок, братья Ряполовские и другие верные Василию Васильевичу люди узнали, что тот к Твери приближается, и повернули на соединение с ним.

Князь Борис Александрович тверской встретил слепца хлебосольно; на пиру договорились обручить старшего сына Василия Васильевича Ивана с его дочерью Марией. Мальчику было семь лет, а девочке — и того меньше. Но столь малый их возраст никого не смущал. Борис тверской предоставил будущему свату в помощь целый полк. Сил у Василия Васильевича набралось достаточно, и он пошел на Москву.

Дмитрий Шемяка и Иван можайский с войском двинулись навстречу к Волоку-Ламскому.

Тем временем Плещеев — верный боярин Василия Васильевича — с небольшим отрядом, «с малыми зело людми», пробрался незамеченный «мимо рати княже Дмитриеву» и в ночь на 25 декабря вошел в Москву, а через отворенные Никольские ворота проник в Кремль. Наутро объявили на Кремлевской площади, что Москва взята именем великого князя Василия Васильевича. «А гражан приведоша к целованию за великаго князя Василия». Несколько оставшихся верными бояр Шемяки были схвачены. Победа досталась Василию Васильевичу без всякого боя.

Дмитрий Шемяка и Иван можайский с немногими людьми отошли от Волока-Ламского. Обходили они попутные города стороной и спешили в Галич. Василий Васильевич во главе рати двинулся их догонять.

Его противники прибыли в Галич.

Рать московская приближалась. И они, забрав как заложницу свою тетку Софью Витовтовну, поволокли ее с собой по нехоженым тропам, по безлюдью, сквозь дремучие леса к дальнему городу Каргополю.

Тяжко досталось Софье Витовтовне, ведь ей уже за седьмой десяток перевалило. Ночевали беглецы где попало, больше под елками у костров, кони осиновую кору грызли и падали.

В Каргополе нагнал их посол великокняжеский — привез грамоту от Василия Васильевича. Уговаривал он своих двоюродных братьев отпустить его мать.

Поняли Дмитрий Шемяка с Иваном можайским, что ничего другого им не остаемся, и освободили старуху тетку.

17 февраля 1447 года, спустя год и один день после своего ослепления, великий князь Василий Васильевич торжественно въехал в Москву.

Узнав, что Софья Витовтовна возвращается, сын спешно выехал ей навстречу. Встретились они в Переславле-Залесском.

За свои заслуги шурин великого князя Василий серпуховской и братья Ряполовские получили многие волости и села, боярам и служилым людям тоже вотчины достались. Милостиво обошелся Василий Васильевич и с теми, кто шатание проявлял или даже изменял ему, ни на одного не наложил опалы. А возможно, не столь прочным чувствовал он под собой великокняжеский стол, и потому ближние бояре не посоветовали ему множить число врагов.

Его двоюродный брат Иван можайский заключил с ним договор, получил к своему прежнему уделу еще Бежецкий Верх и в верности ему поклялся.

Волей-неволей заключил договор с великим князем и Дмитрий Шемяка и остался в своих вотчинах Угличе да Галиче с Чухломой.

Но разве мог он, вкусивший полноту власти, быть удовлетворенным столь малыми городами?

Рушились все его честолюбивые помыслы, но не таков он был, чтобы отступиться. Знал он своего двоюродного брата еще с детских лет. И зрячим был Василий Васильевич безвольным и простодушным, неужто слепой, хоть и находясь под началом властной старухи матери, останется он победителем? И решился Дмитрий Шемяка вновь силой добывать московский стол.

Но не взял он в расчет, что многие стояли против него. Бояре, примкнувшие было к нему, один за другим отъезжали к слепому великому князю, духовенство его кляло, летописцы чернили в своих письменах. А самое главное — народ видел в нем носителя зла, беспорядка, неурядиц… И все-таки он не хотел склонять головы.

Надвратная башня Саввино-Сторожевского монастыря в Звенигороде. XVII век.

Послал он верных своих людей в Новгород, упреждали они, говорили: берегитесь, бояре новгородские, пожелал Василий Васильевич ваш славный город под свою тяжелую руку положить. Не верьте его посулам лукавым.

Посылал Шемяка грамоты к Ивану можайскому, писал: давай прежнюю дружбу водить. Коли вместе добудем для меня великокняжеский стол, пожалую я тебе столько городов и вотчин, сколько пожелаешь. И польстился Иван можайский, обещал свою дружбу и подмогу. По Шемякину поручению направил он посла к королю Казимиру польскому, просил у него помощи, обещал уступить полякам города Ржеву, Медынь и Козельск.

Позвал Шемяка к себе казанского посла. И татарам сулил он дружбу, убеждал их вместе на Москву ударить. По его наговору посла Василия Васильевича в Казани бросили в темницу.