Костер на снегу - Нэн Райан

— Сядь!

Она послушно уселась на край кровати. Полы халата раскрылись. Белинда раздвинула ноги.

— Я готова.

Кейн уже был на грани сердечного приступа.

— Нет, дорогая, сдвинь ноги и прикройся. — Когда Белинда не сразу повиновалась, он схватил ее за голые колени и сдвинул их сам, а потом по возможности закутал полами халата. Девушка наблюдала за ним с возрастающим удивлением.

— Послушай, — начал Кейн, присаживаясь рядом и придерживая халат, чтобы тот ненароком не раскрылся, — все это плохо, очень плохо, понимаешь! Тебе не следовало сюда приходить.

— Как не следовало?! — Она округлила глаза. — Зачем же тогда ты принес мне шоколадку?

— Но ведь это не первый мой подарок, и никогда прежде ты не поступала так странно!

— Потому что… — Белинда замялась, не зная, как объяснить.

— Что?

— Потому что тогда мы еще не были самыми большими друзьями. А вчера мы ими стали. Ты сам так сказал!

— Да, мы с тобой большие друзья, но… друзья, они… они не… — Кейн развел руками. — Друзья не ложатся друг с другом в постель голыми!

— Разве? — Белинда лукаво улыбнулась.

— Честное слово! Дружба — это совсем другое. Друзья… они этим не занимаются, вот и все, ты уж мне поверь. Понимаешь?

Большие кроткие глаза девушки наполнились слезами.

— Но, Кейн! Я только хотела поиграть. Я думала, ты тоже этого хочешь, потому и принес мне шоколадку.

— Боже мой! — Он схватился за голову. — Но как, скажи на милость, одно связано с другим? Ты не должна была… впрочем, что я говорю! Ты ни в чем не виновата. Я сам виноват, хотя и не знаю, в чем именно!

— Ты не виноват, Кейн. Я только…

— Сейчас же возвращайся к себе, пока остальные спят! Не хватало только, чтобы тебя увидели! — Он рывком поднял Белинду на ноги.

— Ты пожалуешься маме?

— Нет, не пожалуюсь, если ты обещаешь никогда больше так не поступать.

— Я обещаю, обещаю!

— Вот и хорошо. Иди!

— Спи сладко! — сказала Белинда, мгновенно успокаиваясь, и чмокнула его в щеку совершенно как прежде, словно ничего не произошло. Кейн проследил, как она на цыпочках идет по темному коридору к лестнице, потом вернулся в комнату.

О сне больше не могло быть и речи — встряска свела на нет действие снотворного. Трясущимися руками Кейн свернул самокрутку в надежде, что это хоть немного успокоит расходившиеся нервы. Глубоко затянувшись, он встал у окна и заставил себя с безжалостной ясностью припомнить события этой ночи. Долго перебирал он детали, пытаясь найти ответ на эту неожиданную загадку и сожалея, что прямо не спросил Белинду, кто научил ее таким играм. Возможно, стоит пойти к Мардж… нет, это разобьет ей сердце. Для нее Белинда — малый ребенок. Промолчать гнусно, рассказать — и того хуже.

Ясно одно: это наивное создание уже познало мужчину. И не просто познало — кто-то вышколил ее по части постельных игр. Она не только набралась опыта, но и научилась извлекать из этого удовольствие. Наивный ребенок был одновременно искушенной женщиной. Кто мог так далеко зайти и остаться вне всяких подозрений? Кто?

Восток посветлел, а Кейн все еще не пришел ни к какому выводу. Наконец, совершенно измучившись, он не раздеваясь улегся в постель. Решение было принято: устроить Белинде допрос, но так, чтобы не испугать и не оттолкнуть ее. Придется поразмыслить, как к этому подступиться.

* * *

Закутанная в теплое шерстяное пальто, с шарфом, по-детски завязанным вокруг шеи, Белинда выслушала обычные наставления матери и вышла на морозный воздух. Было утро Дня благодарения и к тому же вторник, а вторник всегда означал целую гору чудесного шоколада. Неделю назад Эшлин сказал Мардж, что прислуге, даже приходящей, в праздники полагается укороченный день, поэтому Белинде было строго наказано вернуться домой к одиннадцати.

По дороге девушка размышляла над тем, как они с Эшлином успеют вместить в укороченный день все свои любимые игры. Внезапно ей вспомнилось странное поведение Кейна и его слова, что друзья так не поступают. Внезапная неуверенность заставила Белинду замедлить шаг. Безразличная к окружающему, она не слышала, что булочник напротив закричал, не видела, что он машет руками, пытаясь привлечь ее внимание. Она ступила на мостовую как раз тогда, когда из-за угла, по обыкновению на полном ходу, вылетел фургон со льдом. Последним, что она видела, были оскаленные зубы на вскинутых лошадиных мордах и ниже — копыта с тяжелыми стальными подковами. Упряжка подмяла девушку под себя, и фургон прокатился по распростертому телу. Она не успела даже крикнуть, зато закричали все, кто оказался поблизости.

Этот многоголосый крик ужаса разбудил Кейна, и он резко приподнялся на постели с широко раскрытыми глазами, почти уверенный, что это часть его кошмарного сна. Однако возгласы продолжались, уже не такие громкие, но по-прежнему испуганные. Как был, он бросился на улицу узнать, в чем дело, с тягостным предчувствием, что случилось нечто непоправимое.

На мостовой Мардж уже склонялась над телом дочери и что-то лепетала а том, что все будет хорошо. Кейн присел рядом, сдвинул с шеи девушки шарф и поискал пульс.

Пульса не было.

Глава 25

Ранние зимние сумерки все ближе подкрадывались к Клаудкаслу по склонам хребта Сан-Хуан. Небо на западе алело чистым пурпуром.

Всадник придержал коня, огляделся и, никого не заметив, направил его к заснеженной седловине между двумя горными отрогами. За ней открылось плато, где гулял холодный ветер. Он подхватил развевающийся плащ и начал бороться с ним, норовя забросить на голову.

Ночь обещала быть необычайно холодной. Снег не падал, а сеялся с небес мелкой колючей крошкой. Подковы кастаньетами щелкали по заиндевелому камню. В такую ночь хочется сидеть у пылающего камина.

Покрытые снегом вершины четко выделялись на фоне темного хребта. Всадник направлялся к их подножию — туда, где под нависающим козырьком скалы ютилось кое-как сколоченное строение, скорее избушка, чем настоящий дом. Тем не менее из трубы поднимался дымок.

Когда всадник приблизился, он расслышал мужские голоса и смех. Спешившись, он оглядел избушку с пренебрежением столь же ледяным, как земля под его ногами. Крыльцо покосилось и осело, ступеньки растрескались. Ночной гость и не подумал стучаться, он пинком распахнул дверь и вошел, к немалому удивлению тех двоих, что сидели за столом.

— Входите, входите! — Опомнившись, Берл Лезервуд вскочил и придвинул гостю табурет. — Что привело вас в такую даль? И в такой холод!

Не удостоив его ответом, Эшлин Блэкмор направился прямиком к Дамону. Тот хлебал какое-то варево из большой оловянной миски и при появлении Блэкмора застыл с полной ложкой в одной руке и ломтем хлеба в другой. Он неуверенно улыбнулся. Выбитые передние зубы придавали ему довольно комичный вид.