Юрий Андропов. Последняя надежда режима. - Леонид Млечин

— А когда? — спросил Брежнев.

— Вслед за переговорами в расширенном составе, — пояснил Подгорный.

— А когда я отдыхать буду? — вопросом на вопрос ответил не­довольный Брежнев.

Когда переговоры подошли к концу, Дауд осведомился, будет ли отдельная встреча с Брежневым. Услышав, что ему в беседе отка­зано, афганский президент встал и, не попрощавшись, пошел к выхо­ду. Подгорный побежал его успокаивать.

Мрачный и раздраженный Дауд говорил потом, что хотел обсу­дить особо важные вопросы. Ему нужен был заем (такой кредит обо­шелся бы нашей стране дешевле, чем афганская война!). И его трево­жило укрепление оппозиции. С одной стороны, режиму угрожали актив­ные исламисты, с другой — молодые офицеры, учившиеся в Советском Союзе и вернувшиеся в Афганистан с вульгарными марксистскими идея­ми. Офицеров-марксистов советские спецслужбы вполне могли бы по­придержать. Но с Даудом даже не захотели разговаривать...

Через год, 27 апреля 1978 года, просоветски настроенные офицеры совершили государственный переворот. Президента Дауда и его семью расстреляли. 30 апреля Советский Союз признал новую власть.

В июне 1978 года начальник разведки генерал Крючков во гла­ве делегации КГБ впервые приехал в Афганистан. Он сыграл активную роль в Афганской кампании. Потом, когда пытались установить, кто же принял решение ввести войска в Афганистан, все отказывались, и получилось, что это произошло вроде как само собой. В реальности разведка своими сообщениями из Кабула, своими оценочными материалами и прогнозами способствовала принятию решения о вторжении.

Сообщения о том, что американцы намерены проникнуть в Афга­нистан и превратить его в форпост против Советского Союза, версия о том, что лидер Афганистана Хафизулла Амин — скрытый американский шпион, — все это работа разведки. Однако предугадать подъем народ­ного возмущения против советских войск разведка не смогла. Хотя сам Крючков потом уже признал, что в апреле 1978 года в Афганиста­не произошел всего лишь дворцовый переворот, а вовсе не народная революция, выражающая интересы широких масс трудящихся.

Народно-демократическая партия Афганистана (НДПА) была рас­колота на две фракции — «Хальк» («Народ») и Парчам» («Знамя»). Обе фракции ненавидели друг друга. Эта вражда в значительной сте­пени была порождена личным соперничеством между двумя вождями — Hyp Мохаммедом Тараки («Хальк») и Бабраком Кармалем («Парчам»), Резидентура внешней разведки в Афганистане поддерживала отношения с группой «Парчам». Вот один из немногих рассекреченных документов того времени.

В мае 1974 года (за четыре года до переворота в Кабуле) за­меститель заведующего международным отделом ЦК КПСС Ростислав Александрович Ульяновский направил своему начальству секретную за­писку:

«Лидер группы «Парчам» Народно-демократической партии Афга­нистана Кармаль Бобрак (так писали в те годы. — Л. М.) обратился к сотруднику резидентуры Комитета госбезопасности при Совете Мини­стров СССР в Кабуле, с которым он поддерживает неофициальные свя­зи, с просьбой оказать содействие в поездке в Москву на лечение жены его брата — Джамили Наит Барлай (шифротелеграм-ма из Кабула, спец. КГБ № 349 от 13 мая 1974 года).

Д.Н. Барлай, афганка, 26 лет, дочь члена ЦК группы «Парчам» Анахиты, активного сторонника дружбы и тесного сотрудничества Аф­ганистана с Советским Союзом.

Считали бы возможным удовлетворить просьбу К. Бобрака.

Прием, обслуживание и лечение Д.Н. Барлай можно было бы возложить на IV Главное управление при Минздраве СССР. Расходы по приобретению билета на самолет туристским классом от Кабула до Москвы можно было бы отнести за счет сметы по приему зарубежных партработников».

К решению секретариата ЦК было приколото приложение — теле­грамма резиденту:

«Шифром КГБ Кабул

Резиденту КГБ

Передайте лидеру группы «Парчам» Народно-демократической партии Афганистана К. Бобраку, что его просьба о поездке в Москву на лечение жены его брата Д.Н. Барлай удовлетворена. Оплатите стои­мость авиабилета на самолете Аэрофлота туристским классом за счет сумм центра.

О выезде Д.Н. Барлай в Москву информируйте».

В 1991 году ко мне в редакцию журнала «Новое время» пришел полковник Александр Викторович Морозов. В 1975—1979 годах он был заместителем резидента внешней разведки в Кабуле. Резидентом был Вилен Осадчий. Полковник Морозов рассказывал мне, как действовала разведка в Афганистане, какую роль в этих событиях сыграл Крючков. Его рассказы воплотились в серию статей, которые мы напечатали под общим названием «Кабульский резидент».

Теперь мы знаем, как развивались события.

В конце 1976 года Хафизулла Амин сообщил Hyp Мохаммеду Та­раки, что офицеры-халькисты готовы взять власть в стране и сверг­нуть Мохаммеда Дауда, который с июля 1973 года был главой государ­ства и премьер-министром (в феврале 1978 года он стал президентом страны). Об этом стало известно советским разведчикам в Кабуле.

Резидентура информировала Крючкова. Тот доложил в ЦК КПСС и предложил посоветовать руководителям Народной демократической пар­тии Афганистана воздержаться от каких-либо вооруженных авантюр, которые могут закончиться разгромом партии. В ЦК согласились с точкой зрении разведки.

В Кабуле на вилле корреспондента ТАСС была организована встреча с Тараки. Сотрудник резидентуры на сломах передал лидеру партии послание из Москвы:

— Мы располагаем информацией о том, что среди членов груп­пы «Хальк» есть безответственные элементы, нртынающис к вооружен­ной борьбе с режимом Дауда. По мнению ЦК КПСС, это опасно для пар­тии и всех левых сил. Поэтому мы просим товарища Тараки, если ему что-либо известно о таких экстремистах, оказать на них влияние и не допустить никаких оплошностей, способных нанести вред мировому коммунистическому движению.

Тараки спокойно все выслушал. Когда его спросили, кто отме­чает за работу «Хальк» в армии, он сказал:

— Эту работу ведет мой преданный, надежный и верный ученик товарищ Амин.

Он предложил познакомить советских товарищей с Амином. Эти встречи тоже проходили на вилле корреспондента ТАСС. Тем не менее военный переворот произошел. Правда, режим Дауда сам его спровоци­ровал. В ночь с 25 на 26 апреля 1978 года были арестованы Тараки, Кармаль и другие члены ЦК НДПА. Амина же забрали не ночью, а под утро. И он успел передать своим соратникам в армии сигнал к вы­ступлению.

Один из участников заговора сообщил обо всем советским раз­ведчикам. Если бы советская разведка предупредила президента Дау­да, судьба Афганистана пошла бы иным путем. Остались бы живы и сотни тысяч афганцев, и пятнадцать тысяч советских солдат. При Дау­де Афганистан был прекрасным соседом нашей стране...

Офицеры-халькисты взяли штурмом президентский дворец и перестреляли Дауда вместе с его окружением. Нападавшие получили приказ не брать президента в плен. Халькисты боялись, что, если президент Дауд уцелеет, он рано или поздно попытается вернуть себе власть. Точно так же через полтора года советские чекисты и де­сантники, взяв президентский дворец, застрелили Хафизуллу Амина.

Поначалу «Хальк» и «Парчам» по-братски поделили власть. Hyp Мохаммед Тараки стал председателем Революционного совета и пре­мьер-министром. Бабрак Кармаль — заместителем председателя Ревсо­вета и премьер-министра, Хафизулла Амин — заместителем премьер-ми­нистра и министром иностранных дел. Но между победителями сразу же началась грызня...

Работая на телевидении, я познакомился еще с одним челове­ком, который наблюдал начало афганской трагедии с близкого расстоя­ния. Это Валерий Иннокентьевич Хара-зов — сразу после ап­рельской революции он приехал в Афганистан во главе первой группы партийных советников. Мы познакомились с ним, когда я снимал фильм об уже покойном Александре Николаевиче Шелепине, который был чле­ном политбюро и секретарем ЦК. Валерий Харазов учился с Шелепиным в одной школе в Воронеже. Они дружили с пятого класса и прошли вместе через всю жизнь. Харазов тоже был партийным работником, он стал вторым секретарем ЦК компартии Литвы, кандидатом в члены ЦК КПСС. Но его карьера была сломана из-за того, что он не захотел порвать с попавшим в опалу Шелепиным.

Валерий Харазов вспоминал:

― Мне прямо сказали: «Прекрати связь с Шелепиным». Я отве­тил: «Нет. Я связан с ним с детства, а вы хотите, чтобы я отказал­ся от такой дружбы?»

— «Тогда будет хуже». Я сказал: «Пусть будет хуже, но дружбу с Шелепиным я не порву»...

Такая верность дружбе и принципиальность произвели на меня сильное впечатление. И я с большим доверием отношусь к рассказам Валерия Харазова. Он познакомил меня с генералом Василием Петрови­чем Заплатиным, который был советником начальника Главного полити­ческого управления афганской армии.