Путь в Обитель Бога - Юрий Соколов

Лет семь назад торговцы, возвращавшиеся из Никки, обнаружили в источнике у Вороньих Окон полуразложившийся труп грифона. Из второго известного им источника вода куда-то ушла. Тогда они пошли вглубь горы большой компанией, растягивая по коридорам верёвки и оставляя дозорных через каждые пятьсот шагов. Никто из них не вернулся назад, а их товарищи, решившие идти на выручку, нашли конец верёвки буквально в двух шагах от шестого по счёту дозорного. Парень клялся, что ничего не слышал, и ему поверили, поскольку голова у него поседела буквально на глазах, когда он увидел эту перекушенную обслюнявленную верёвку, завязанную на выступе скалы аккуратным узлом.

Нукуманы использовали бесконечные пещеры Дворца Феха ещё во времена первых войн с ибогалами и были щедры на жуткие истории. Яйцеголовые когда-то пытались строить под Дангайским хребтом подземные города, спасаясь от потепления, и прорезали в скалах ещё сотни километров искусственных туннелей, объединяя их с естественными. Теперь города стояли пустыми. И кто его знает, каких тварей выводили ибогалы в своих подземных лабораториях и какие монстры могли попасть в пещеры с Кийнака в предыдущее Проникновение.

Я не раз останавливался в пещерах, и могу точно сказать, что человек чувствует себя в них не уютнее, чем в подвалах зданий наших заброшенных городов. Что здесь, что там лучше не задерживаться надолго и желательно устраиваться так, чтобы ты всегда видел выход.

И вот теперь в пещеры ушёл Имхотеп. За него я не слишком переживал, поскольку не верил, что он даст себя в обиду. Однако мне было не по себе, когда я думал, что ему придётся почти непрерывно бродить там с места на место несколько суток, останавливаясь только на ночлег.

Ночлег… Мысль о том, что можно заснуть в этих пещерах в одиночку, за километры от ближайшего выхода, навевала думы о вечном покое. Впрочем, может быть и правда, что Имхотеп не нуждается в отдыхе и никогда не спит. Что я о нём знаю? Да, в десять раз больше, чем любой другой, но фактически — что? Принесёт ли он Ганум Зилар обратно?

Хотя последнее меня и вправду волновало меньше всего. Если сочтёт, что Ключ от корабля Надзирателей лучше похоронить на самом дне самой нижней пещеры Дворца, — так тому и быть. Даже спрашивать не стану, почему он так решил.

Набрав воды, мы пересекли тропу и углубились в лавовые поля. Теперь уже не только Генке, а нам всем пришлось надеть камнеступы, чтобы не калечить подошвы ботинок и оставлять менее заметные следы. И, конечно, при ходьбе камнеступы создают куда меньше шума, чем шипованные ботинки. Они шьются из двух слоёв толстой шкуры, причём нижний слой поворачивают шерстью наружу, что делает шаги даже очень крупного человека почти неслышными. Хватает их ненадолго, и любой опытный путешественник в наших краях всегда имеет в запасе несколько пар в своём рюкзаке.

На нас четверых мы разбили целых три лагеря. В главном, неподалёку от гор, остался дежурить Бобел, в обязанности которого также входило наблюдение за Большой тропой; здесь мы сложили те вещи, которые не требуются каждую минуту. Второй лагерь предстояло переносить на новое место каждый раз после разведения костра для приготовления пищи, дабы не привлекать ненужного внимания ни к пещерам, ни к основной стоянке. Им должны были заниматься Генка с Тотигаем, которые сразу же отправились на охоту. А я отошёл подальше, забрался в мешанину лавовых складок и наплывов и устроился на краю небольшого кратера. На его дне лежал скелет. Стенки кратера были пологими, и я спустился вниз, чтобы посмотреть.

Кости покрывала полуистлевшая одежда, на нижней челюсти сохранился клок бороды. Останки не раз заливало водой, скапливающейся в кратере во время дождей. Рядом лежала заржавленная двустволка. Не похоже было, что парень сюда упал и не смог выбраться: это сделал бы и калека. Я попытался развернуть скелет стволом винтовки и увидел пролом с правой стороны черепа. Или его прикончили наверху и сбросили вниз, или он получил по голове неподалёку отсюда и сам заполз в кратер, чтобы умереть.

Я не верил, что покойник многолетней выдержки сможет набраться сил и покусать меня ночью, а посему менять место не стал. Просто расчистил площадку подальше от края кратера, раскидав в стороны куски вулканического шлака, расстелил одеяло, лёг на него, закрыл глаза и стал думать о разгребателе.

Генка молил взять его с собой, уговаривал ещё денёк протянуть на галетах, но призывание разгребателя — дело интимное, и я послал Генку… на поиски дичи. Умники почему-то считают, что стоит знающему человеку свиснуть, как разгребатель тут же свалится на них прямо с неба, хотя у них самих никогда так не выходит. Я не говорю, что никто из умников на это не способен, но если уж кому доведётся завязать дружбу с одним из чёрных слизняков, так он сразу перестаёт быть умником и уходит от своих. Потому что, брат Генка, это совсем другие отношения с животным миром, с окружающим миром вообще, но самое главное, с самим собой, — вот что, брат Генка, основное здесь…

Мой разгребатель мог находиться где угодно — и у меня под боком, заполняя своим желеобразным телом расселину где-нибудь вон за той скалой, и в десяти днях пути отсюда. Или мог уже умереть. Хотя никому пока не удалось выяснить, умирают ли разгребатели, от чего такое бывает, что после них остаётся, и остаётся ли что-то.

Время тянулось медленно… всё медленнее, ещё медленнее. Потом оно остановилось. Я оказался в мире, где времени нет, где нет ничего, только я, камни вокруг, и странная тварь около меня, вон за той скалой, а может, на другой стороне планеты, но всё равно рядом, ибо расстояний тоже больше не существовало. Минуты по-прежнему продолжали складываться в часы, но меня это совсем не касалось. Меня это касалось ещё меньше, чем любого человека в Новом мире, где время минутами считать почти отвыкли, а считали днями и временами года; где расстояния мерили шагами и дневными переходами; где многоголовые драконы бороздили небо над Додхаром, изредка залетая на Старые территории; где русалки, дриады и лешие были всего лишь продуктами чужих биолабораторий; где пегас перестал быть символом творческого вдохновения и превратился в символ злобы и смерти.

Под вечер того дня, когда время исчезло, со стороны гор послышался одиночный автоматный выстрел, за ним второй. Там, на крутых склонах Дангайского хребта, заросших драконьей травой и гигантским чертополохом, охотился Ждан. Не попал с первого раза — мазила. Впрочем, у Генки же автомат новый, никто его не пристреливал. Во второй раз-то хоть попал?

Спина совсем онемела, и я встал, намереваясь размяться. Скелет в кратере лежал на своём месте, но я не сразу вспомнил, как он там оказался.