Арифмоман - Александр Рудазов

Эйхгорн выслушал все это со снулым взглядом. Спорить не стал. Он вообще предпочитал не спорить с идиотами.

На следующий день Эйхгорн стал собираться в дорогу. Ак-Джо нарисовал на песке примитивную карту окрестностей — оказалось, что до Ибудуна уже недалеко. Километров пятьдесят… или шестьдесят… или семьдесят. Ак-Джо просто сказал, что от оазиса до города два дневных перехода.

— А сколько это во вспашках? — попытался уточнить Эйхгорн.

— Во вспашках?.. — задумался Ак-Джо. — Э, друг, да какая разница?

Эйхгорну была разница. Он всегда хотел знать точное расстояние. Чем точнее, тем лучше.

А вот Ак-Джо не видел в этом никакой надобности. Он беззаботно пожал плечами и сказал:

— Друг, я не мерил. Да и можно ли измерить так много земли?

— Можно, — заверил Эйхгорн.

— Даже если можно — зачем? Все равно это только маленький кусочек мира. А весь мир измерить уж точно невозможно.

— Возможно, — возразил Эйхгорн. — Я это сделал. Радиус этой планеты — двадцать пять тысяч двести сорок пять вспашек. Плюс-минус энное число на погрешность измерения.

Ак-Джо снисходительно рассмеялся, похлопал Эйхгорна по плечу и сказал:

— Ты хороший человек, друг, но ты говоришь ерунду. У мира нет никакого радиуса — он же треугольный.

Эйхгорн посмотрел снулым взглядом. Простейшие наблюдения убеждают в том, что Парифат имеет форму шара. Вероятно, это скорее геоид, и даже более сплюснутый, чем Земля, но это уже частности.

— Почему ты считаешь, что мир треугольный? — неохотно разлепил губы Эйхгорн.

— Друг, это же очевидно. Три — совершенное число, которому подчиняются даже боги. Всего в этом мире по три. Существует три мировых треугольника — нижняя твердь, воздух и верхняя твердь. По углам нижняя и верхняя тверди соединены великими змеедухами, а нижняя твердь возлежит на плечах трех великанов. Частей света в мире тоже три, и все это вертится вокруг великого стержня, который находится в центре масс…

Ак-Джо еще некоторое время распинался, но Эйхгорн уже не слушал. Его не интересовала мифологическая космогония. Плоская земля, слоны и черепахи, сосцы небесной коровы… почему все это не осталось в каменном веке?

— …А если в самом деле хочешь узнать точный размер Парифата — спроси об этом у Ках-Ура Местермегази, самого прославленного нбойлехского астронома, — донеслось до Эйхгорна. — Мэтр Местермегази знает все на свете.

Взгляд Эйхгорна стал осмысленным. Эти слова феллаха его заинтересовали. Побеседовать с настоящим астрономом, пусть даже средневековым, будет отнюдь не лишним. По крайней мере, он выяснит, что известно о собственном мире здешним ученым — и будет знать, что имеет смысл открывать, а что уже открыто до него.

Чертовски жаль, что так и не удалось приобрести Озирскую энциклопедию. Этот пробел надо будет тоже восполнить… как-нибудь потом. Благодаря королевским отпускным в карманах Эйхгорна сейчас три золотых регентера, семь серебряных и денежная расписка. Остальные сбережения он истратил на постройку самолета.

— Где искать этого астронома? — спросил Эйхгорн.

— Да неподалеку от Ибудуна. У него там башня — у любого спроси, покажут. Только поторопись, а то сегодня уже… какой сегодня день?

— Бриллиантового Тигра, — ответил Эйхгорн.

— А, тогда ты еще успеешь. Мэтр Местермегази предсказал, что умрет в день Бирюзового Крокодила. У тебя еще больше луны в запасе.

— Предсказал?.. — переспросил Эйхгорн. — Он что, еще и прорицатель?

— Нет, астролог.

— Астролог?.. — слегка скис Эйхгорн. — Ты же сказал, что он астроном.

— И астроном тоже. Это ж одно и то же.

Эйхгорн стал подыскивать слова, чтобы объяснить, насколько это не одно и то же. Но слова не желали подыскиваться.

— Друг, а что не так? — удивленно спросил Ак-Джо, уловив недовольство Эйхгорна.

— Меня интересует астрономия, — неохотно ответил тот. — Не астрология.

— А почему? Ты что, не веришь в астрологию?

Эйхгорн посмотрел снулым взглядом. Верит ли он в астрологию? Глупее вопроса не придумать. Эйхгорн всегда и во всем искал доказательств, но если оных нет — это еще не означает, что идея несостоятельна. Возможно, доказательства отыщутся позднее. Однако если идея опровергнута — верить в ее истинность может только полный идиот, не желающий смотреть в лицо фактам. А несостоятельность астрологии как идеи доказывается простейшими математическими методами.

Однако он решил все же заглянуть к этому астроному-астрологу. В конце концов, средневековые астрономы Земли тоже часто промышляли гороскопами — надо же было как-то зарабатывать на жизнь. Кто виноват, что за эту ахинею платили лучше, чем за научные исследования?

Перед уходом Эйхгорн поужинал ячменной кашей. Он бы предпочел что-нибудь мясное, но очень уж Ак-Джо хотел угостить его плодами своих трудов. Сидя на берегу и прихлебывая безвкусную жижицу, Эйхгорн сверлил взглядом лежащего в грязи крокодила. Тот время от времени зевал.

— Будешь в Ибудуне, передай поклон моим родичам, — попросил Ак-Джо. — Мой дядя — добрейшей души человек, он будет тебе рад.

— Передам, — согласился Эйхгорн. — Где мне его найти?

— Да на невольничьем рынке спроси, тебе всяк покажет. Дядя Ук-Хар — очень уважаемый работорговец.

На этот раз взгляд Эйхгорна стал снулым очень надолго. Но в конце концов он переварил этот оксюморон и молча кивнул. Добрейшей души работорговец, ладно. Бывает.

Хотя информация о том, что в Нбойлехе существует рабство, оказалась для Эйхгорна новой. Жуаль Гетуорре в своей книге об этом не упоминал. Довольно странно — ведь в Парибуле и других Маленьких Королевствах ничем подобным и не пахнет. Даже вилланы — фригольдеры, платящие помещику земельную ренту, но совершенно свободные лично.

На закате Эйхгорн покинул оазис и вновь ступил на горячий песок. Его ожидали еще двое суток пустыни. Но воды и пищи теперь было вдоволь, так что он не тревожился.

Ак-Джо помахал Эйхгорну вслед, а потом вдруг начал что-то кричать. Эйхгорн отошел уже довольно далеко, так что ветер донес до него только обрывки слов:

— …егись!.. ченогов!.. егись!..

— Что?! — приложил ладони ко рту Эйхгорн.

— …еногов!..

Возвращаться ради какой-нибудь чепухи Эйхгорну не хотелось. А судя по тому, что Ак-Джо не сделал попытки его догнать, это не слишком важно. Наверное, еще кому-нибудь надо привет передать.

К тому же впереди Эйхгорн заметил темное пятнышко… очень плохо видимое, но все равно странным образом знакомое. Сразу же забыв о бесполезном отшельнике, он ускорил шаг.

Догадка оказалась верна. Подойдя ближе, Эйхгорн испытал двойственные чувства, обнаружив остов самолета. Даже удивительно, как далеко добралась его «Переперделка».

Выглядела она паршиво. Покоцанная, покореженная… да и какой еще она могла быть, рухнув с километровой высоты?

Хотя нет. Осмотрев следы аварии, Эйхгорн пришел к выводу, что самолет снижался очень медленно. А коснувшись носом песка — еще и пропахал борозду в добрую сотню метров.

Но подняться в воздух ему точно больше не светит. Крылья отвалились, часть обшивки сорвало еще в полете, пропеллер разлетелся в щепки, от шасси осталось одно воспоминание, а фюзеляж распороло, словно он ехал по рифам.

А вот двигатель уцелел и даже по-прежнему работал. Жаркамень неутомимо источал тепло. Действительно, чрезвычайно полезное вещество.

Хотя забирать его Эйхгорн не стал. Таскать на себе жаркамень, да еще по пустыне — удовольствие ниже среднего. Мало того, что упаришься, так еще и вода в бутылках выкипит.

Еще дважды обойдя останки самолета, Эйхгорн обнаружил некую странность. На металле виднелись следы каких-то порезов. Кто-то словно кромсал машину ножницами по металлу.

Интересно, кто или что могло сделать такое?

А потом Эйхгорн неожиданно получил ответ на свой вопрос. Правда, сначала он его не распознал — просто увидел вдалеке движущуюся полосу.

В первый момент Эйхгорну показалось, что он видит поезд. Но этого, разумеется, быть не может — значит, караван. Только вот движется он что-то очень уж быстро… медленнее поезда, но гораздо, гораздо быстрее любого каравана!

Прямо на глазах эта полоса приблизилась, и у Эйхгорна внутри похолодело. Это оказался совсем не караван.

Хотя ног у него было даже побольше…

Исполинская многоножка — вот что на полных парах мчалось к самолету и человечку рядом с ним. Около двух метров в высоту и добрых восьмидесяти — в длину. Не ожидая от этой встречи ничего хорошего, Эйхгорн бросился наутек, но уже через пару минут понял, насколько это бессмысленно. Он еле полз, увязая в песке, а многоножка неслась со скоростью спринтера.

— День Бриллиантового Тигра тысяча пятьсот четырнадцатого года, — флегматично произнес Эйхгорн в диктофон. — Местное время — пятый закатный час. Нахожусь в великом халифате Нбойлех, ближайший крупный населенный пункт — Ибудун. Наблюдаю чрезвычайно крупное, агрессивно настроенное и стремительно приближающееся животное. Полагаю, что мне [цензура].