Противостояние - Сергей Ченнык

Не может флот рано утром стать перед крепостью и до вечера вести огонь. У корабля боезапас ограничен. Пополнить его тяжело, а в наших условиях невозможно. Представьте себе на минуту, что союзные корабли расстреляли все, что у них было. А транспорты из Англии и Франции еще только в пути. А русские утопили только старые корабли. И если те, которые не старые, и не только парусные выйдут из Севастопольской бухты, то будет просто соревнование — кто первым добежит до Босфора или кого последним русские сожгут еще в Черном море.

Гамелен сообщил Дандасу: «…корабли не смогут стрелять слишком долго. Если же им придется прекратить огонь раньше, чем закончится артиллерийская подготовка наступления, противник может решить, что одержал верх над кораблями французов».{893}

Поясняю: на борту французского фрегата «Могадор» за бутылкой хорошего французского вина адмиралы сказали сухопутным коллегам, что во время боя (а если быть совсем точным — за время операции) смогут сделать только 70 (семьдесят) выстрелов на орудие (для убедительности новости уточняю: в первоисточнике написано — «на ствол»). Потом они еще усугубили сказанное: эти 70 выстрелов они не собираются делать, а ограничатся использованием 50% запаса. И очень попросили армейских соратников, чтобы те очень точно определили, когда им нужна будет помощь флота.{894}

Недаром английский военно-морской историк Кловс говорит, что адмиралы, особенно Гамелен, не сильно верили в свою решающую роль, считая делом флота только содействие сухопутным батареям,{895} стараясь не подставлять деревянные борта своих кораблей огню закрытых камнем орудий береговых батарей.{896} Они понимали, что виток развития военно-морского искусства заканчивался после Синопского сражения, когда «…фактически было доказано убийственное действие гранатного огня (разрывных ядер) на деревянные суда».{897}

Каким будет новый этап развития военного флота, для многих тайной не было (бронирование, пар, дальнобойное артиллерийское вооружение и проч.), но так как к началу Крымской войны с нововведениями не успели, до их появления союзным адмиралам хотелось дойти живыми.

Дандасу план со стрельбой «в упор» с одного места вообще не понравился. Армейским командующим пришлось долго уговаривать закапризничавшего адмирала, который «…с большим удовольствием сразился бы с флотом неприятеля, но сомневался в способностях деревянных кораблей бороться с каменными стенами фортов и предлагал ограничить участие кораблей обстрелом входа в гавань».{898}

Бреретон так описал позицию английского военно-морского командующего: «Нежелательно проведение морского обстрела фортов по обе стороны входа в гавань. Эти сооружения построены из больших блоков камня, с установленными в них крупнокалиберными орудиями в казематах, часть орудий находится в барбетах. Более того, рядом с ними располагаются меньшие укрепления. Если будет предпринята бомбардировка с моря, то ответным огнем может быть уничтожено или повреждено большинство наших кораблей. В гавани располагается сильный и боеспособный флот. В случае потери кораблей наша армия может остаться без подвоза продовольствия, так как русский флот будет уничтожать транспорты, подвозящие продукты для сухопутных сил. Кроме того, Дандас принимал во внимание потерю практически трети личного состава флота и амуниции из-за отправки их на берег».{899}

Хотя Лайонс и считал Дандаса трусом, страхи и опасения последнего оправдывают многие исследователи, в том числе американцы.{900} Английские военные историки считают, что он руководствовался соображениями логики и дальновидности, в отличие от Гамелена, принесшего логику в жертву «…подчинению генеральной линии стремления к славе».{901} Француз принципиально не собирался придерживаться единой линии с «потомками великого Нельсона»: «Адмирал Гамелен возможно и разделял мнение своего коллеги, но, видя ситуацию, в которой находится армия, решил, что флот должен пренебречь всеми правилами и облегчить задачу наземных сил, чем только возможно. Адмирал также придерживался мнения, что избрав подобную тактику, он встретит понимание у своих офицеров и матросов… Флот, не имевший еще возможности принять участие в столь важных боевых действиях, был воодушевлен возможностью участвовать в ключевых для всей войны событиях. Вход в Севастопольскую гавань был непроходим, тем самым возможности кораблей ограничивались бомбардировкой приморских объектов, что само по себе не имело решающего значения, но могло послужить отвлекающим маневром. Противник был бы вынужден оставить людей при орудиях, обращенных в сторону моря, тем самым уменьшая количество артиллеристов, обстреливающих сухопутные войска».{902}

Что касается Гамелена, то у него в штабе был свой Лайонс — адмирал Брюа, горевший желанием силами флота выиграть войну.

Каждая сторона сохраняла свое мнение о ведении боя. Англичане предполагали маневрирование кораблями и отрядами, французы однозначно решили стрелять с якорей. Мотивировали просто: более 1300 моряков на берегу, много больных,{903} управляться с двигающимся кораблем оставшимся будет тяжело.{904}

Упрекать французов не за что. Все понимали, что не только управляться во время боя, но и дойти до Севастопольской бухты от Качи или из Камышей парусные корабли смогут, но о сложном маневрировании и говорить нечего. Потому решили применить испытанный способ — каждому линейному парусному кораблю, дать паровой буксировщик. Буксирование производить не в прямом понимании этого слова: корабль-буксирный трос-корабль, а соединить их как бы в одно целое, борт о борт: французы помнили об опыте атаки Танжера де Жуанвилем в 1844 г., когда постоянно рвавшиеся тросы ставили буксируемых под опасность стать легкой добычей береговых батарей.{905} В этом случае буксировщик буде защищен от неприятельских выстрелов и сможет обеспечивать постоянную возможность маневра линейному кораблю.

Разделили зоны обстрела. Французам досталась южная сторона (Александровская батарея и батарея №10), англичанам — северная (Константиновская батарея, батареи Волохова и Карташевского).{906}

Сегодня мы понимаем, насколько важно было для союзников создать не просто подавляющее — глобальное превосходство. Особой сложности высчитать соотношение сил нет, тем более, что это уже многократно предпринималось военными историками. Для примера возьмем данные «Русской береговой артиллерии»: «Соотношение сил флота и береговых батарей было таково. Корабли правого фланга противника имели 746 орудий одного борта, которые стреляли преимущественно по батарее № 10 и частично по Александровской батарее. Франко-турецкой эскадре противостояли 33 орудия батареи № 10, 17 орудий Александровской батареи и 23 орудия закругленной части Константиновской батареи. Всего 73 орудия. Следовательно, на этом участке противник имел более чем десятикратное превосходство в артиллерии.

Давайте сразу условимся: все эти цифры не более чем статистика. На деле и с той и с другой стороны числа были несколько иными. Не все орудия могли стрелять одновременно, каждое из них предназначалось для ведения огня в своем секторе, и потому часто в бою было задействовано меньше половины из них. В тоже время и название, например, 120-пушечный линейный корабль, не означает, что на его борту стоят точно 120 пушек. Это скорее означает его класс, категорию. А реально его артиллерия могла быть и меньше и даже немного больше.

Пять английских кораблей, из числа находившихся на левом фланге, в строю одной кильватерной колонны располагались к западу от Константиновской батареи и вели по ней огонь из 259 орудий с начальной дистанции 1400 метров. Батарея могла отвечать только 18 орудиями, а батарея № 10 и Александровская — 36. Таким образом, англичане имели здесь почти пятикратный перевес, при этом батарея № 10 и Александровская стреляли в заведомо невыгодных условиях: с большой дистанции (1900 метров).

Четыре других английских корабля, вооруженные 169 орудиями одного борта, находились северо-западнее Константиновской батареи и обстреливали ее с дистанции 1000 метров, а сами подвергались обстрелу из 15 орудий Александровской, Константиновской и № 10 батарей. Здесь противник имел одиннадцатикратное превосходство, не говоря уже о том, что батареи № 10 и Александровская действовали с больших дистанций…

Таким образом, флот противника действовал по пяти внешним батареям из 1244 орудий, а русские вели ответный огонь только из 152 орудий, часть которых стреляла почти с предельных дистанций».{907}