Бессмертная жена, или Джесси и Джон Фремонт - Ирвинг Стоун

Первую ночь они спали в палатке с деревянным полом, а на вторую им досталась лишь грязная индейская халупа. Джесси достала из своего багажа два одеяла, завернула Лили в одно, а сама завернулась в другое и заснула сном смертельно уставшего человека, забывшего о ящерицах, змеях и сотне насекомых, ползавших по ним ночью. Восход солнца был изумительным: с вершины горы она смотрела вниз на море цветов, а за ним под ее ногами простирался Тихий океан, увиденный ею таким, каким его увидел Бельбоа с этого самого пика. Она так хотела, чтобы Том Бентон был рядом с нею и также увидел Тихий океан.

На шестой день за несколько часов до захода солнца они достигли Панама-Сити. Дорога вышла из гор на некотором расстоянии от окруженного стеной города. Когда она увидела крышу древнего собора и шпиль, инкрустированный перламутром, то подумала, что у нее началась малярия. Там, где обрывалась дорога, путешественников ожидали носильщики-индейцы. Один из них посадил к себе на спину Джесси, а другой — Лили, и они перенесли их по мелководью залива и по песчаному рифу к входу в Панама-Сити. Джесси шагала по старинной мостовой, прошла городские ворота, вступила в город, окруженный стеной, с его потрепанными погодой старыми домами. Широкие балконы выступали так далеко вперед, что почти соприкасались над узкими переулками. По улицам семенили ослики с грузом каких-то листьев и кувшинами с водой; смуглые индианки были поголовно в белых одеждах.

Она ожидала увидеть сонливый маленький испанский городок с немногочисленным населением, не спеша бродящим по улицам, но обнаружила подлинный бедлам: в городе застряли американцы, несколько сот их расположились лагерем на склоне горы над городом, другие же толкались на улицах. Она остановилась на соборной площади, ожидая носильщиков-индейцев, которые несли ее багаж. Прежде чем заняться поиском гостиницы, она поинтересовалась у группы американцев, одежда которых была ей знакома по Сент-Луису:

— Почему здесь так много мужчин?

Тощий седой мужчина в кожаной куртке и в штанах из оленьей кожи вышел вперед и сказал:

— Разве вы не слышали новость, мэм, пароход не плывет в Панаму.

Пораженная, представив себе, что она и Лили могут надолго застрять в Панаме, она лишь раскрыла рот:

— Пароход не придет? Но почему? Что вы имеете в виду?

Молодой человек в черном деловом костюме, вовсе не уместном в тропиках, ответил:

— Знаете ли вы, что случилось в Калифорнии, мэм? Экипажи всех пароходов сбежали на золотые прииски. Пароход «Калифорния» должен был прибыть месяц назад, но так и не появился.

Она с тревогой всматривалась в лица, а потом спросила:

— Сбежали со всех судов?

Наступила тишина, мужчины смотрели друг на друга. Затем все сразу вдруг заговорили:

— Да, мэм! Слухи оказались верными! Золота на миллионы долларов! В горах его гребут мешками! Богатеют за одну ночь! Мы гнием здесь, в Панама-Сити, а по всей Калифорнии — золотые россыпи на миллионы долларов, они ждут, чтобы ими занялись.

Подтверждение наличия золота в Калифорнии почти ничего не значило для Джесси помимо опасения, что она с Лили застрянет в Панама-Сити. Она спросила седовласого мужчину, заговорившего первым, известно ли что-либо ему о гостиницах в Панаме. Он уверил ее, что они кишат паразитами, да притом нет свободных номеров. Наступала ночь, когда она заметила шедшую ей навстречу беловолосую испанку в черной мантилье в сопровождении нескольких местных боев. Она подошла к Джесси и сказала:

— Я мадам Арс, кузина американского посланника из Новой Гренады генерала Геррана. Он написал мне о вашем приезде и сообщил, что провел в вашем доме в Вашингтоне много счастливых часов. Теперь моя очередь оказать гостеприимство. Будьте добры, пойдемте со мной, мадам Фремонт.

Джесси последовала за мадам Арс через площадь к большому зданию с высокими потолками и окнами размером с целые ворота. Когда ее ввели в спальню, она увидела шезлонг, обтянутый синим камчатым полотном, два гамака и хрустальную люстру с восковыми свечами. Мадам Арс предоставила Джесси в качестве служанки мягко ступавшую и звонко смеявшуюся девушку по имени Канделария. Радость Джесси, что она нашла приют, была безмерно велика, и она прошептала Лили:

— Теперь я понимаю, как чувствовал себя твой отец, когда нашел перевал через Сьерру.

Дом мадам Арс был тропическим вариантом дома Тома Бентона над Миссисипи. Внутренний дворик был вымощен плитками красного цвета. Джесси вышла на широкую галерею, опоясывающую дом, откуда открывался вид на собор. Через некоторое время постучали в дверь, и Канделария спросила, не хочет ли Джесси выкупаться перед обедом. Джесси позвала Лили, и они отправились в баньку, схожую с душем отца на Си-стрит в Вашингтоне. На высоком карнизе стояли маленькие и большие сосуды с водой. Три усмехавшиеся девушки облили их сначала водой из маленьких кувшинов, а когда они привыкли к холодной воде, то последовала очередь больших.

Летели дни, прошла неделя, две недели, три. Джесси проводила много часов с мадам Арс в тенистом садике, беседуя по-испански, что доставляло удовольствие им обеим, гуляла по укреплениям старого города при закате солнца и наблюдала за приливом, пенившимся на рифах. Вечерами Джесси бродила по соборной площади, разговаривала с мужчинами, с которыми познакомилась еще на пароходе, и с теми, с кем беседовала в первый час пребывания в Панаме. Они все более отчаивались с каждым днем. В городе провиант невозможно было купить, и застрявшие питались солониной, которую привезли с собой. Смерть от болезней была обычным явлением в лагерях, рассыпанных по склону горы.

Прошел месяц, а пароход все еще не прибыл, и не было известно, придет ли он. Люди боялись, что умрут в Панаме, не имея возможности выбраться отсюда.

О Джесси хорошо заботились, но она чувствовала себя неважно. От Джона, с тех пор как они расстались в индейской резервации Делавэра, не было вестей, хотя прошло уже пять месяцев. Если все хорошо, тогда ее муж и его группа должны быть уже в Сан-Франциско. Он ждет ее, всматриваясь в океан, не идет ли пароход. Он тревожится, не возникли ли у нее затруднения, не слишком ли она слаба и смогла ли выдержать тяготы Панамы, где сильные мужчины подхватывают болезни, за несколько часов уносящие в могилу. Джесси знала, как щемит сердце за любимых, она испытывала это на протяжении ряда лет и не хотела, чтобы ее муж пережил такую же медленную пытку. Однако ей ничего не оставалось, как сидеть и ждать, проявляя терпение.

Дождливый сезон обрушился подобно удару грома, залив улицы небольшого городка. Дом мадам Арс отсырел, полы, потолки стали влажными, сквозь стены проступала вода, а за пределами дома воздух был насыщен нездоровыми испарениями. Из-за простуды у Джесси начался мучительный кашель. Мадам Арс настаивала на том, чтобы она не вставала с постели, а Канделария поддерживала камин зажженным, тщетно пытаясь просушить стены. Джесси лежала в гамаке; в ее сновидениях перемежались гротескные сцены с вопящими обнаженными дикарями, приплясывающими вокруг нее, обзывающими ее избалованной леди; такие галлюцинации сменялись картинами покрытых снегом гор Сьерры, где замерзшие люди падали ниц в снежные заносы.

Миновал еще месяц, и однажды ночью ее сновидения прервал гул пушки, подсказавший ей, что приплыл американский корабль. Она бросилась на балкон и увидела дикую сцену. В сиянии полной луны тропы, ведущие с холмов в город, заполнили поющие и кричащие американцы, плакавшие от радости. Индейцы также пробудились, и они пели и танцевали в знак сочувствия. На балконах домов виднелись фигуры в ночной одежде, наблюдавшие за происходящим. Прежде чем она успела вернуться в комнату, чтобы одеться и начать складывать вещи, раздался новый выстрел: второй американский корабль бросил якорь в гавани.

Джесси поспешно одела Лили, затем оделась сама, вышла на балкон, чтобы посмотреть на корабли при свете наступающего дня. Она увидела мужчину в мундире моряка Соединенных Штатив, спешившего через площадь. Она бросилась вниз по лестнице во внутренний дворик, пробежала по красным плиткам и распахнула тяжелую дверь. С радостным криком Джесси схватила руку лейтенанта Фитцхью Биля — друга полковника Фремонта в Калифорнии; он сражался с ним бок о бок, выступал в его защиту в военно-полевом суде и посещал их в доме Бентона в Вашингтоне.

— Ох, миссис Фремонт! — воскликнул он. — Я догадывался, что вы застряли здесь, дожидаясь парохода «Калифорния». Я только что добрался до этого парохода с депешами военно-морского флота и образцами золотого песка.

— У вас нет новостей от полковника Фремонта?

— Нет.

Она провела его в садик, затем рассказала о своей поездке, в то время как он осторожно пил горячий напиток. У голубоглазого блондина примерно тридцати лет было длинное, как говорят англичане, лошадиное лицо. Ему нравилось преодолевать опасности, быть в движении и наслаждаться постоянно меняющейся панорамой. Убежденный холостяк, он вышел в море, когда ему было двенадцать лет. Близкие друзья называли его «Билем с твердой рукой и блуждающими ножками». Джесси видела, что он чувствует себя не в своей тарелке и должен ей сказать что-то. Он попросил разрешения закурить сигару, уставился на горевшую спичку, прежде чем начал говорить: