Железный Путин: взгляд с Запада - Ангус Роксборо

Понадобилось еще три недели интенсивных переговоров в Женеве и в Москве, а также еще один телефонный разговор Медведева с Обамой 13 марта, чтобы все уладить. Новый договор об СНВ был подписан в Праге 8 апреля. Он имел отношение только к сокращению вооружений, как и хотели американцы, в то время как обе стороны приложили к нему односторонние заявления, касающиеся ПРО. Американцы заявляли, что ПРО США не предназначены для нарушения стратегического баланса с Россией. А Россия своим заявлением оставляла за собой право выйти из договора, если сочтет дальнейшее наращивание Америкой систем ПРО угрозой для собственного стратегического ядерного потенциала. Тем самым российская сторона достигла определенной связи между вопросами, к чему и стремилась: если в какой-то момент она решит, что противоракетный щит США становится чересчур мощным, то может выйти из договора и начать наращивать свое ядерные вооружение.

iМедведев

До тех пор на международной сцене президент Медведев действовал во многом подобно Владимиру Путину. От внимания общественности не ускользнуло то, что и на посту премьер-министра Путин продолжал высказывать свое мнение по вопросам внешней политики и даже совершать поездки в другие страны. Именно он, к примеру, публично заявил, что системы ПРО, в сущности, были препятствием на пути к соглашению о стратегическом вооружении, — всего за несколько недель до того, как Медведев разозлил Обаму, повторив ту же мысль.

Взгляды Медведева на защиту интересов России и отношение к ней как к равноправному партнеру были идентичны взглядам его предшественника. Даже сближение с Западом по проблеме Ирана не означало стратегического сдвига: по различным причинам — коммерческим, политическим и стратегическим, — Москва ни за что не рискнула бы обзавестись врагом в лице Тегерана.

Как мы увидим в следующей главе, Медведев менял внутреннюю политику медленно, но старался оказывать влияние. То же самое справедливо для его первых зарубежных инициатив. Его программные речи в Берлине и Эвиане эффекта не имели. Но теперь, когда лед в отношениях с президентом Обамой был сломан, Медведев нашел способ поддерживать свой имидж на родине и за границей. Поскольку его лозунгом во внутренней политике была «модернизация», он стремился к тому, чтобы его видели приятельствующим с современным американским президентом. Мало было просто иметь iPad и вести видеоблог на своем сайте: требовалось «выйти» на Запад и посетить Кремниевую долину. Медведев и не собирался соперничать с Путиным, склонным к активному отдыху, зато мог попробовать выглядеть круто в компании Барака Обамы и Арнольда Шварценеггера.

Через пару месяцев после подписания соглашения в Праге состоялся первый официальный визит Медведева в США. Он сделал все так, как и полагалось президенту-«модернизатору»: открыл аккаунт в Twitter, посетил Cisco, Apple и Стэнфордский университет, встретился с эмигрантами из России, работающими в Кремниевой долине, затем вылетел в Вашингтон на встречи с конгрессменами и импровизированный ланч в компании с Обамой, организованный в ресторане Ray’s Hell Burger. Они поговорили о том, что лучше — халапеньо или пикули, но Барак не стал сообщать Дмитрию, что ФБР только что раскрыла группу российских шпионов. Это выяснилось лишь после возвращения Медведева в Москву. «Торжественный обмен» состоялся 9 июля в аэропорту Вены и прошел в духе холодной войны. Десятерых российских «спящих агентов», в том числе гламурную и сразу прославившуюся Анну Чапман, обменяли на четырех американцев, тоже обвиненных в шпионаже.

Этот инцидент не просто напомнил всем, что шпионаж по-прежнему процветает. Путин встретил разведчиков на родине как героев. Преданность Путина его профессии непоколебима, он уютно чувствовал себя в роли их «крестного отца». Через неделю после возвращения агентов Путин организовал с ними встречу, пообещал собеседникам «интересное и яркое будущее» и «достойные места работы». Обещал он и возмездие предателю, который выдал их американцам: «Это результат предательства: они кончают либо от пьянства, либо от наркотиков. В общем, под забором».

Одна из песен, которую они пели вместе, — «С чего начинается родина» из кинофильма 1968 г. «Щит и меч» о советском разведчике, работавшем в фашистской Германии. На благотворительном мероприятии в декабре Путин сыграл ее двумя пальцами на рояле. Конечно, любимое — сентиментальное и патриотическое…

С чего начинается Родина?С той песни, что пела нам мать.С хороших и верных товарищей,Живущих в соседнем дворе.С той самой березки, что во поле,Под ветром склоняясь, растет.Со стука вагонных колесИ с этой дороги проселочной,Которой не видно конца.С окошек, горящих вдали,С чего начинается Родина?И с клятвы, которую в юностиТы ей в своем сердце принес[13].

Глава 12

Сильный человек и его друзья

Под влиянием мирового финансового кризиса

Однажды Владимир Путин заметил, что он «устал от внешней политики» и рад побыть премьер-министром, а не президентом. Но в сентябре 2008 г., проведя на новом посту всего четыре месяца, он был вынужден справляться с экономическим и финансовым кризисом. Восемью годами раньше он прошел курс интенсивного обучения в области экономики благодаря его команде способных молодых реформаторов. Однако этого опыта было недостаточно, чтобы подготовиться к урагану, который вскоре обрушился на страну.

Непосредственно перед глобальным финансовым крахом положение казалось прочным. Благодаря рекордно высоким ценам на нефть в 1999–2008 гг. российская экономика росла в среднем на 7 % в год. Стабилизационный фонд, призванный служить «подушкой», если цены на нефть снизятся, достиг гигантских размеров, так что его пришлось делить на Резервный фонд (140 млрд долларов) и Фонд национального благосостояния (30 млрд долларов), последний был предназначен для разрешения назревающего кризиса пенсионной системы. Еще в феврале 2008 г. Путин говорил: «Главное, чего мы достигли, — стабильность». Но опорой российскому бизнесу служили займы, полученные от западных банков, а крах этих банков уже начинался.

К счастью, группа экспертов Путина, наблюдая за тем, как на Америку надвигается кризис кредитования, хорошо осознавала, что это цунами вскоре накроет Россию. 15 сентября обанкротился Lehman Brothers, и уже на следующий день эксперты-экономисты собрались в кабинете заместителя премьер-министра Игоря Шувалова. Среди них были советник президента Медведева по экономическим вопросам Аркадий Дворкович и министр финансов Алексей Кудрин, которого позднее журнал Euromoney назвал «министром финансов года». «Когда мы осознали, что все участники рынка могут враз обанкротиться, то поняли: надо что-то делать, — вспоминает он. — Мы разработали план предоставления кредитной линии 295 компаниям. Они должны были получить специальное право кредитования»1. Эти 295 компаний приносили стране 80 % дохода.

План предусматривал предложение ссуд двумя банками с государственным участием — Внешэкономбанком и Сбербанком. Последний возглавлял разработчик ранних путинских реформ Герман Греф. Он колебался: «Я говорил, что готов сделать это, но лишь при условии государственных гарантий, так как распоряжаюсь средствами наших акционеров. Если риск будет слишком велик, мне придется отчитываться перед ними»2.

Группа выдвинула предложение, согласно которому поручителем выступал Центральный банк. «Мы, сотрудники Сбербанка, провели на рабочих местах два дня и две ночи, — вспоминает Греф. — Мы придирчиво изучали бумаги, определявшие, кто, что и кому должен. Мои подчиненные не спали двое суток».

В конце концов Центробанк потратил около 200 млрд долларов, около трети его наличных резервов, чтобы удержать экономику на плаву. Большая часть этих средств ушла на рекапитализацию банков, скупку акций, резко упавших в цене, и поддержку падающего курса рубля. 50 млрд долларов выплатили 295 ключевым компаниям, чтобы они могли вернуть ссуды в твердой валюте, взятые у иностранных кредиторов. В число бенефициаров входили Олег Дерипаска (4,5 млрд долларов) и Роман Абрамович (1,8 млрд долларов), а также государственные компании — «Роснефть» (4,6 млрд долларов) и «Российские технологии» (7 млрд долларов).

Стратегия сработала. За пару лет почти все ссуды были выплачены, Россия вышла из рецессии в лучшей форме, чем некоторые страны Запада. За время кризиса ВВП снизился на 8 %, больше, чем в любой другой стране «Группы двадцати», но уже в следующем году вернулся к прежнему значению, добавив к нему еще 5 %.

Сергей Гуриев, видный экономист, с которым президент Обама встречался во время первого визита в Москву, считает, что реакция правительства на кризис была «решительной и эффективной». «Российская финансовая система вышла из острого финансового кризиса практически невредимой, безработица осталась под контролем. Правительство предотвратило коллапс банковской системы. Более того, кризис не привел к значительной национализации частных компаний. Под знаменем борьбы с кризисом правительство могло бы национализировать все банки и компании, находящиеся в бедственном финансовом положении, но не сделало этого»3.