Сибирские купцы. Торговля в Евразии раннего Нового времени - Эрика Монахан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вопреки нарисованной Спафарием картине озера, пустеющего после отбытия государственных лодок, русские таможенники, видимо, оставались на Ямыш-озере и осенью: 25 октября 1674 года в Тару прибыл караван, заплативший пошлины на русской таможне у Ямыша867. Вместе с тем за неделю до этого в Тару прибыл караван с берегов Ямыша, и с него пошлины были взяты – 1/10 с сибирских товаров и 1/20 с транзитных бухарских товаров, – что указывает на непоследовательность в проверке товаров и/или сборе пошлин868. В самом деле, сохранившиеся данные свидетельствуют о непоследовательности. Тобольская таможенная книга за 1686/87 (7195) год указывает, что для тех, кто приехал через Ямыш-озеро, пошлины снижены в тех случаях, когда они платились на озере. В частности, в 1684/85 (7193) году тобольский бухарец Менглиш Янмурзин заплатил пошлину на купленные там ткань и бумагу869. Купцы, проходившие таможенную проверку в Тобольске в 1686 году, сообщили, что они заплатили десятую пошлину на Ямыш-озере в 1685/86 (7194) году870. По всей видимости, впоследствии Российское государство собирало пошлины довольно последовательно, невзирая на геополитические изменения. В XVIII веке таможенные сборы в России как будто стабилизировались. В 1701 году таможенник, ездивший собирать пошлины в Ирбит (ярмарка, похожая на Ямышевскую), собрал 3029 рублей871. В 1703 году с товаров, задекларированных на Ямыш-озере, на общую сумму 19 043 рубля было собрано около 3000 рублей пошлин872. Таким образом, ямышевские пошлины приносили Российскому государству столько же доходов, сколько и пошлины с популярнейшей Ирбитской ярмарки, проходившей в январе в Западной Сибири873.
СКАНДАЛ
В 1650–1660‐х годах дорога через Ямыш-озеро была главным торговым путем, связывающим Россию с Центральной и Восточной Азией. Государственные караваны прибывали на Ямыш по крайней мере с 1655 года, и на них приходилась существенная доля торговли на ярмарке874. В последней трети XVII века озеро Ямыш стало местом, где государственная и частная (легальная и нелегальная) торговля существовали параллельно и частично перекрывали друг друга. Расширение русского присутствия на Ямыш-озере влекло за собою все типичные для окраинных аванпостов проблемы: продажные чиновники и купцы, занимающиеся торговлей служилые люди, влияние местных связей, которое невозможно списать со счетов, несмотря на запреты из центра. Другими словами, напряженность, сопутствующая торговле на озере Ямыш, не была связана исключительно с разницей культур, как демонстрирует следующий эпизод.
В январе 1685 года «царский казенный» (то есть с государственными товарами) караван прибыл на Ямыш-озеро. Его возглавляли два жителя Тобольска: боярский сын Федор Шульгин и бухарский купец Сейдяш Кульмаметев. Караван состоял из 73 (или 273) людей и был тяжело нагружен царскими шубами. Здесь он повстречался с караваном проезжих бухарцев (то есть бухарцев не из Сибири, а из Центральной Азии), нагруженным восточными тканями и товарами875. Кульмаметев должен был договориться о продаже царских товаров, но никакой договоренности заключено не было. Другим Кульмаметев сообщил, что бухарцы предлагают неприемлемые условия и с каждым днем эти условия продолжают ухудшаться.
Нетерпение росло. Начались ссоры. Два руководителя каравана, Шульгин и Кульмаметев, осыпали друг друга обвинениями. Русский обвинил бухарца в том, что он приторговывает на стороне сам, нанося ущерб казне; Шульгин имел в виду, что Кульмаметев продает свои товары вперед царских. Он обвинил бухарца в изменническом поведении – расплывчатая, но опасная формулировка – и воровстве. Кроме того, он заявил, что Кульмаметев при помощи других бухарцев, родственников и казаков нелегально пронес соль и другие товары в собственную лодку и в казенную лодку, направлявшуюся в Тобольск. Затем, не заявив о своей соли на таможне, он тайно распределил ее между юртами в соседних поселениях876. Шульгин обвинил в сообщничестве сына Кульмаметева и его компаньонов, в том числе русского целовальника Ивана Пестрякова. По его словам, у сына Кульмаметева и у Пестрякова обнаружили бухарские товары до того, как они получили разрешение на их покупку; Кульмаметев-младший и Пестряков прорвались через охрану, чтобы дотащить товары до бухарского каравана877. Кульмаметев ответил аналогичными обвинениями в адрес Шульгина, но зашел еще дальше. Он заявил, что Шульгин оклеветал его, назвав изменником и вором. Он обвинил Шульгина в том, что тот злоупотреблял трудом государственных служилых людей. Наконец, самым серьезным обвинением стало то, что Шульгин причинил ущерб казне, сорвав выгодные сделки, которые он заключил878.
Скандал между Шульгиным и Кульмаметевым был не единственным конфликтом, возникшим на этом дальнем аванпосте. Служилые люди были неспокойны. Они тоже хотели торговать, но им это было позволено лишь после того, как закончится торговля государственными товарами. Будучи раздражены, они приступили к Шульгину с «бунтом и криком». Неудивительно, что Шульгин резко отреагировал на неподчинение служилых людей. В своем статейном списке он выдвинул обвинения не только против Кульмаметева, он обвинил и служилых людей в мятежном поведении. Ответом на это стала дальнейшая риторическая эскалация: служилые люди обвинили Шульгина в бесчисленных злоупотреблениях и незаконных деяниях. Непопулярный Шульгин признал, что высек одного солдата в день именин царя Иоанна Алексеевича, но настаивал, что солдат заслуживал порки879.
В одной из жалоб служилых людей упоминался человек по имени Дмитрий Константинов, которого называли «греком»880. Служилые люди требовали – и даже с угрозами, – чтобы Шульгин отпустил Константинова в Китай881. По словам Шульгина, Кульмаметев попытался заключить сделку с Константиновым, который прибыл на Ямыш-озеро напрямую из Китая, не имея должной проездной грамоты от российских властей. Служилые люди исходили из того, что, как только будет заключен государственный договор с Константиновым, он уедет и они смогут начать собственную торговлю. Поэтому они добивались, чтобы Константинова отпустили в Китай. Однако, выполняя полученные им указания, Шульгин конфисковал все товары грека и отправил их в Тобольск. Константинов, со своей стороны, утверждал, что он поступал подобным образом и раньше. Во время предыдущего путешествия его товары хранились в монастыре близ Тобольска, пока он занимался другими делами. В этом инциденте Константинов не говорил о каких-либо связях с братьями Филатьевыми, представителями купеческой элиты, которым посвящена шестая глава, но в других случаях его записывали как агента Филатьевых. Историк Вилков предположил, что гость Остафий Филатьев использовал свое влияние, чтобы защитить Константинова от неприятностей, в которых он мог бы оказаться из‐за отсутствия документов,
