Джип, ноутбук, прошлое - Константин Костинов

Других же людей он, Руслан, в засаду на маньяка сажать не станет. Если и рисковать, то либо профессионалом вроде жандарма, либо самому… Хоть разорвись надвое: одна половина маньяка в город выманивает, вторая – в засаде сидит. Надвое…

Руслан залпом допил чай и поднялся на ноги.

– Девочки, ваш отец сегодня должен уйти. На весь день.

– Руслан, мы надеялись, что хотя бы ОДИН день в неделю ты побудешь с нами… – В голосе Юли шипели и плевались ядом королевские кобры. Пучок.

– Увы. – Лазаревич развел руками и принужденно улыбнулся. – Дело срочное и не терпящее отлагательств.

Он не хотел пугать их и не стал говорить своим девочкам, что отправляется охотиться на маньяка.

Хотя стоило.

Через час из дверей дома, в котором жила семья Лазаревичей, вышел ее глава. Прищурился, пряча глаза от ветра, бросавшегося колючими снежинками, погладил бороду и, низко наклонив голову, зашагал вдоль по улице. Коротко поздоровался с дворником, соскребавшим лопатой снег с тротуара.

В парадной дома напротив никого не было.

Юля металась по квартире, как пантера.

– Сиди дома, значит, – шипела она сквозь зубы разъяренной кошкой. – Всю неделю просидела и еще посиди. А гулять не смей, слишком опасно. Только я тебя защитить смогу…

Аня, полулежавшая в кресле, подняла голову, посмотрела на маму и опять прикрыла глаза.

– Защитить… – Юля уже не только шипела, но и плевалась. – Можно подумать, других защитников не найдется…

Она посмотрела на ладонь, в которой лежал смятый комочек бумаги. Номер телефона и имя. Петр Сергеевич.

К дворнику, продолжавшему мести снег у дома, подошел человек, замотанный шарфом по самые глаза. Прежде чем начать разговор, он долго кашлял.

– Это опять вы, господин, – выпрямился дворник. – Нет вашего знакомого, ушел с утра, когда вернется – не сказался.

Человек в шарфе постоял, размышляя. В будний день было бы понятно, куда отправился странный господин Лазаревич. А в воскресенье? Искать его по городу? Стеречь в парадной? И то и другое рискованно, можно упустить ТОТ САМЫЙ МОМЕНТ…

Размышляя, человек не заметил подпоручика, подъехавшего на извозчике. Офицер выпрыгнул на землю и скрылся в парадной.

Короткий звонок в дверь. Юля, отпустившая Танюшу на выходные, бросилась к двери, на ходу накидывая шубку.

– Аня, – крикнула она на бегу, – из дома не выходи, я скоро вернусь.

– Хорошо, мама, – безжизненно произнесла девочка вслед закрывающейся двери. – Не выйду.

Юля выбежала на лестничную площадку, где стоял с букетом цветов подпоручик Петр – как же его фамилия? Спрашивать уже и неловко… – и защелкнула замок. Быстро пробежала взглядом окрест. Никого.

– Добрый день, – офицер протянул ей цветы, – признаюсь, ваш звонок был для меня некоторой неожиданностью…

Юля молча обняла подпоручика за шею и поцеловала.

Аня сидела на краю ванны. В ее руках поблескивала сталь опасной бритвы. Девочка машинально раскрывала ее и закрывала.

– Бритва, – почти беззвучно прошептала она. – Бритва…

Девочка потерла покрасневшие глаза и начала расстегивать рукав кофточки.

«Надо же, – человек в шарфе проводил глазами уезжавшую повозку. – Или мне показалось и это была не госпожа Лазаревич?»

– О, – воскликнул дворник. – Вон, кстати, и ваш приятель идет.

Человек резко обернулся. На самом деле, к дому приближался Лазаревич, придерживая шапку на голове: ветер дул ему в лицо.

– Не говорите ему, что я спрашивал о нем. – Человек бросил дворнику серебряный рубль.

– Как всегда, – понятливо кивнул тот.

Человек быстро перебежал улицу и вошел в подворотню. Прошел под гулкой аркой и свернул влево, к знакомой двери в дворницкую. Осторожно выглянул, стараясь не попадаться на глаза американцу.

За спиной скрипнула дверь.

И щелкнул взводимый курок.

– Добрый день, – произнес вышедший из дворницкой Руслан.

Человек замер.

– Медленно достаньте руки из карманов и медленно повернитесь.

Человек повернулся, Руслан увидел его лицо. Лицо человека, которого он меньше всего ожидал увидеть здесь и сейчас.

– ВЫ??!

Эпилог

Подпоручик Петр сидел за столиком ресторана, глядя остановившимся взглядом на комок салфетки, лежащий напротив его места. Там, где несколько минут назад находилась американка.

Как же с этими женщинами тяжело…

И дело даже не в том, что она – из Америки, подпоручик мог не сходя с места назвать десяток исконных и посконных русачек, которые вели себя точно так же.

Женщины – существа непредсказуемые. И общаясь с ними, ты НИКОГДА не угадаешь, что тебя ждет в следующий момент.

Не то чтобы договорившись о встрече с неожиданно позвонившей ему американкой, он сразу же начал строить планы, включающие в себя, как изящно выражались в арабских сказках, «переплетение ног», но, если как на духу… Какие еще мысли могли возникнуть у молодого человека, которому звонит женщина, пусть и старше него на десять лет, но очень, ОЧЕНЬ хорошо сохранившаяся? Да и ее поведение до самого ресторана…

Юля кокетливо смеялась, бросала на него интригующие взгляды, пока они ехали в пролетке, она не имела ничего против того, чтобы он держал ее за руку, поглаживая тонкие пальцы, не протестовала, когда он приобнял ее за плечи. Она шутила, смеялась, и ее легкий акцент делал эту женщину только еще более очаровательной. Подпоручику все больше и больше казалось, что сегодняшний вечер – и ночь – обещают быть волшебными…

До того самого поцелуя.

Он придвинулся ближе, оборвав на середине путаный рассказ об одном из своих друзей, провел закрывшую глаза Юлю по волосам, коснулся губ губами…

В первую секунду она дрогнула, отвечая, но только на секунду. Подпоручик продолжил поцелуй, уже понимая, что ничего не будет, что никакого ответа больше нет и по ощущениям он целует теплую статую.

– Джулия? – Да, она представлялась Юлей, но ему понравилось называть ее на американский манер.

Она расплакалась.

Слезы текли и текли, вместе с горькой жалобой на мужа, который… а она… а он… она думала… что сможет… что получится… а она не может… не получается…

Петр гладил по вздрагивающим лопаткам женщину, заливающую слезами его мундир, и думал о том, что Торопецкий наверняка не стал бы жалеть плачущую Юлю, а сумел бы повернуть дело так, что она оказалась бы сегодня в его постели.

Как хорошо, что она позвонила не Торопецкому…

Измена мужу «в отместку» никогда не сделала ни одну женщину счастливее. И он, подпоручик лейб-гренадеров, не сделает ее счастливее. Так пусть она хотя бы не станет еще более несчастной.

Излив душу, Юля встала. Аккуратно вытерла глаза, стерев размазавшиеся тушь и помаду.

– Так. Все хорошо. Мы справимся. Мы стойкие. Живучие. Мы – ньюйоркцы. Мы справимся!

Она посмотрела на Петра, внезапно крепко обняла его за шею и поцеловала в губы:

– Спасибо вам, поручик. Если бы не вы…

Она не закончила и убежала.

Поручик сидел и смотрел на комок салфетки. Затем нервно дернул подбородком:

– Официант! Водки!

Как же тяжело с женщинами…

Что-то холодное коснулось сердца Юли, когда она взялась за ручку двери в квартиру. Какое-то ледяное предчувствие.

«Руслан? Что-то с Русланом?»

Перед глазами мелькнула смерть, вошедшая под видом двух газетных статей. Тут же перед мысленным взором превратившихся в короткую заметку «Вчера в подъезде собственного дома ударом ножа был убит инженер Р. А. Лазаревич…».

Юля, испуганная собственными мыслями, вбежала в квартиру. Тишина. Никого. Только из спальни падает узкая полоса света и доносятся тревожные голоса. Она бросилась вперед, стуча каблуками по паркету.

Она была уже готова увидеть все что угодно, любые ужасные картины, но только не то, что увидела.

Незнакомый человек, худой, гладковыбритый, в пенсне – доктор? – заканчивал бинтовать запястья белой как мел Анечки, лежащей на кровати. Рядом стоял на коленях Руслан, прижавшийся лбом к узкой ладошке дочери. В углу сидел на стуле смутно знакомый человек, выглядевший немного виноватым.

– Что случилось?! – Юля отчаянной тигрицей бросилась вперед, к дочери, коря и проклиная себя за то, что оставила ее одну.

– Мамочка, ты же не будешь меня ругать? – Аня прошептала еле слышно, болезненно-слабым голосом.

– Господи, Анечка, да за что?!

– Я просто не хотела вам мешать… Вам и без меня тяжело…

– Аня, о чем ты говоришь?

Отодвинутый в сторону доктор поглядывал на коленопреклоненных родителей, спокойно капая в стакан жидкость из темной бутылочки.

– Это я виноват. – Голос Руслана был сух и даже спокоен, но лица он не поднимал. – Я, это я сказал Анечке, чтобы она не мешала мне. Я забыл… Я забыл о семье, о дочери, о тебе… Нельзя, никогда нельзя забывать о родных… Даже ради самого важного… Потому что нет ничего важнее семьи.

Юля поднялась на ноги. Чуть ли не в лицо ей уткнулся стакан, остро пахнущий валерьянкой.