Только звезды нейтральны - Николай Михайловский

- Попытаюсь это сделать, товарищ адмирал, - сказал Краснухин. И тут же, пользуясь случаем, пожаловался: - Не знаю, как быть. Одолели меня англичане. Вы подарили английскому адмиралу балалайку, а мы совсем лишились покоя. Он хочет научиться играть и просит найти ему преподавателя, притом не простого музыканта, а виртуоза струнных инструментов.

- Неужели трудно найти такого человека? - удивился адмирал.

Краснухин немного смутился и тут же добавил:

- Есть у нас один балалаечник. Сергеев. Я его туда решил командировать. Он выучил английского адмирала играть песенку «Синий платочек», а больше сам ничего не знает…

- Да, тяжелый случай! - согласился Головко. - Ну ничего, вы там что-нибудь придумайте, а то неудобно, надо его чем-то занять…

Получив множество разных заданий, Краснухин ушел. Вице-адмирал Головко снова занял свою излюбленную позицию. Как только перед окном появился заместитель начальника оперативного отдела капитан первого ранга Иванов, Головко опять приоткрыл форточку и крикнул:

- Георгий Семенович! Прошу ко мне!

Иванов оглянулся, услышав знакомый голос, но сразу не разобрал, где и кто его зовет. Увидев в окне командующего, он взбежал на крыльцо. Зашел в квартиру, снял шинель, и они долго говорили о делах, о боевой работе. Головко выкладывал свои мысли, накопившиеся за эти немногие дни лежания в постели:

- Надо в текучке не забывать, что боевой опыт наш и других флотов после войны станут изучать в училищах, академиях. По этим материалам будут писать научные труды… Уже теперь попытайтесь сделать серьезные обобщения… Я читал отчеты нашего флагманского историка. Написано неплохо, грамотно, живо, я бы сказал: по-писательски. Но мне хочется большего, чтобы тактическая мысль там выступала на первый план…

И перед тем как расстаться, Головко взял Иванова под руку, подвел к пианино и, глядя ему в глаза, спросил:

- Ну ладно о делах, уделите мне еще десяток минут и на прощание сыграйте «Лунную сонату».

Георгий Семенович Иванов на флоте славился своей игрой на пианино. Часто после бессонной ночи и большого внутреннего напряжения садился за инструмент, и это было для него лучшим отдыхом. К этому привыкли его сослуживцы. Привык и вице-адмирал Головко - один из самых больших поклонников музыки и театра. И сейчас, сидя рядом, глядя на сильные, энергичные руки пианиста, волнуясь и вновь переживая страстную, исполненную глубокого чувства музыку, Головко искренне завидовал ему и сожалел, что сам не умеет играть.

Иванов ушел, и Головко лег в постель, почувствовав сильную усталость. Но отдохнуть ему не удалось, в передней послышался знакомый голос начальника политуправления Николая Антоновича Торика. По привычке, чувствуя себя как дома, он разделся, прошел в комнату, присел к кровати и сказал с укоризной:

- Нехорошо, Арсений Григорьевич! Арапов вам разрешил только вставать, а вы устроили тут наблюдательный пункт и придумываете себе работу. Забыли, что вы после операции. С этим не шутят…

- Ладно, ладно, - Головко поспешил перевести разговор на другую тему. - Вы это видели? - он протянул Торику газету «Краснофлотец» с очень необычным письмом, опубликованным на первой странице среди особо важных материалов.

«Добрый день, дядя Миша! Пишу я Вам свой пионерский привет. Дядя Миша, я живу в детском доме № 5, я учусь в 4 классе 63 школы Новосибирска. У меня нет ни папы, ни мамы. Я хочу с Вами переписываться. Я приехала из Сталинграда, отец у меня на фронте, и я не знаю, где он. Я пишу на имя своего отца, его зовут Миша, но я была бы рада, чтобы Вы, незнакомый мне дядя, писали мне письма. В детдоме у нас кормят хорошо, обувают, одевают и пока у нас есть все. Живем мы в глубоком тылу от фронта. Дядя Миша! Я прошу Вас, быстрее разгромите фашистов.

Пока до свидания, буду ждать ответа. Лети, мое дорогое письмо, как ласточка.

Уманская Лида. Город Новосибирск, село Бугры, Тульская ул., детдом № 5».

- С этим письмом получилось интересное дело, - рассказывал Торик. - Дяди Миши нашлись на кораблях десятками и буквально завалили редакцию письмами. А сегодня пришел ко мне офицер посоветоваться, нельзя ли ему удочерить эту самую Лиду. Что ж, я благословил его на благородный шаг…

- Правильно сделали, - горячо отозвался Головко. - А пока суд да дело, у меня есть предложение: купить и послать девочке от нас всех хороший подарок. На сей предмет примите мой первый взнос…

Головко слушает бой…

Миновали трудные времена. На фронтах обозначился перелом. Это чувствовалось повсюду, и в Заполярье тоже. Однако все понимали и другое: каждый удар по противнику здесь - эхом отзовется там, где решаются судьбы войны.

К тому времени Северный флот получил новую технику. И какое пополнение! Самые современные самолеты, в том числе и торпедоносцы. Анализ полетов, разбор почти каждой атаки с воздуха - и вот уже суммируется ценный боевой опыт и намечаются новые пути боевого использования авиации. Так в процессе коллективного творчества рождается идея взаимодействия бомбардировщиков, штурмовиков, торпедоносцев. Воздушные разведчики находят для них цель. Истребители обеспечивают прикрытие. Остальные самолеты наносят групповые последовательные удары по пути конвоя.

Кроме пополнения морской авиация, а ту самую пору пять подводных лодок пришли с Тихоокеанского флота, совершив переход через два океана и десять морей. Шутка сказать, семнадцать тысяч миль осталось у них за кормой! И уже само по себе это было лучшей школой для морских воинов, проверкой боевых качеств экипажей. Все они выдержали испытание. А придя в Полярный, отказались от отдыха и скоро вышли на позиции.

Их действия - предмет пристального внимания командующего флотом. На основании его наблюдений в дневнике появилась запись: «Хорошо проявили себя экипажи подводных лодок: С-55 под командованием капитан-лейтенанта Л. М. Сушкина, С-56 под командованием капитан-лейтенанта Г. И. Щедрина и С-51 под командованием капитана третьего ранга И. Ф. Кучеренко».

Это оценка в общем и целом. Но тем дело не ограничивается. Пытливый ум Головко интересуют детали, приемы, какими пользуются тихоокеанцы, то новое, что привнесли они в тактику боевых действий.

Сушкин, например, одним залпом поражает два корабля. Каким образом? В дневнике Головко находим подробный ответ. Выясняется неожиданное: командир лодки терпеливо выжидает, когда «два судна противника начинают створиваться форштевнем и ахтерштевнем (то есть представляют собой на неизвестный срок одну цель), и посылает все торпеды из носовых аппаратов в направлении этой единой цели».

Трижды этот прием увенчался успехом. И есть чему радоваться Головко, есть повод отметить Сушкина, а затем Щедрина поставить в один ряд с признанным асом Н. А. Луниным. А ведь поначалу у Сушкина была неудача: форсируя минное поле, намотал на винт часть минрепа - и ни туда ни сюда. Пришлось вернуться в базу. Зато, снова выйдя в море и высадив в нужном месте разведчиков, вслед за тем потопил сразу два вражеских корабля. Головко интересует не только конечный результат - успех или неуспех командиров лодок. Он хочет проникнуть в психологию воюющего человека. «Когда он докладывал подробности (речь идет о Щедрине. - Н. М.), я обратил внимание на его способность мгновенно ориентироваться в обстановке и принимать самое правильное, хотя и наиболее трудное, решение». Командующий замечает, что Щедрин, новичок на Северном флоте, умело использует опыт, накопленный другими командирами лодок, но не копирует его, а дополняет своими тактическими приемами. Почти из каждого похода С-56 возвращается с победой. Видимо, добрые задатки были заложены в этом человеке. После войны его карьера успешно продолжалась: он автор нескольких книг и теперь, будучи вице-адмиралом в отставке, отдает все силы военно-патриотическому воспитанию молодежи.

В заключение рассуждений о подводном флоте Арсений Григорьевич отмечает, что тихоокеанцы «пришлись к нашему североморскому двору» и в какой-то мере возмещают потери, понесенные в ходе войны. Но святы имена погибших, и потому мы там же находим душевное признание адмирала: «…Ничто и никто не может возместить потерю товарищей по оружию, плечом к плечу с которыми пройден самый тяжелый период войны. Может лишь как-то сгладиться острота потери, но возместить ее в сознании соратников, в их памяти ничем нельзя. Тут даже время бессильно…»

Поскольку флот «разбогател», командующий решает ввести в боевую практику взаимодействие подводных лодок, торпедных катеров и авиации. Мысль, возможно, не новая, но до сих пор это для флота было недопустимой роскошью.

И пусть командующий ВВС поначалу будет отговариваться, что не могут они специально для подводников самолеты гонять, Головко сумеет убедить его, ведь интересы общего дела превыше всего. И начнется сперва штабная игра на картах, потом двустороннее учение в море и, наконец, действия в боевой обстановке, на коммуникациях противника.