Мир Трех Лун - Гай Юлий Орловский

— Что-то в тебе есть, — проговорил он задумчиво. — И так далеко прошел, и в ночь трех лун уцелел…

Я сказал беспечно:

— Три луны? Ах да, это ниче так. Красиво. Я даже рот раскрыл, но ничего туда не попало, точно!.. Хотя мыши всякие там и летают, но они ж не дурные птицы, как и пчелы, все на лету, все на лету…

— Птицы не на лету, — поправил он с педантичностью ученого, — что-нибудь там еще видел?

Я помотал головой:

— He-а, я же культурный, а головой вертеть неприлично. Но под ноги смотреть можно, кто бы подумал! Мне мама всегда говорила: смотри под ноги, а то я всегда спотыкался о порог, и батя всякий раз мастерил его снова… Так вот, под ногами я и того… траву увидел. Что самое смешное…

— Что?

— Она и в темноте синяя, — сказал я. — Все ночью серое, даже зеленые листья серые, а эта вот синяя. Хотя на самом деле вовсе не синяя, но мы же все понимаем, что если синюха, то нужно считать ее синей? Но это исче не усе…

Он ждал, а я медленно и очень хозяйственно, наслаждаясь каждым мгновением, вытащил из кармана колечко с ключами от моего хозблока.

Он впился в них жадным взглядом, я не успел протянуть ему, как выхватил, начал вертеть, щупать, нюхать, даже надкусил, скривился.

— Что за что странная вещь?

— Ключи, — ответил я. — Это же даже я сразу, а вы еще сразее, вы же умный! К каким-то сундукам с золотом, да? Не зря же из магического металла… Я пробовал кусать — чуть зубы не обломал.

Он снова принялся рассматривать оба ключа, попробовал снять с колечка, но не получилось, хотя почти понял принцип, за это время вокруг собрались слуги, начались охи и ахи, а кто рассмотрел, что у колдуна у руках, начал подавать советы.

Наконец он поднял на меня взгляд, полный изумления.

— Ты молодец, — произнес он. — У тебя чутье.

— Есть, — подтвердил я. — Даже ого-го какое! А то и два. У всех по одному, а у меня два!..

Он буркнул:

— И как у тебя получается…

— Стараюсь, — сообщил я. — Очень уж к вам в ученики хотелось попасть. В настоящие.

Он тут же насторожился, посмотрел волком.

— Что? Зачем мне ученики? Ты же в помощниках?

— Да какие там помощники? — спросил я. — Слуги, что к вам туды и не заходять… А я бы мог подать, принести, подержать… Даже в лес могу снова сбегать, лесной народ попугать. Я такой, люблю пугать! Если, конечно, пугаются. А вот когда меня пугают, не одобряю.

Он насупился, сказал нехотя:

— Подойди попозже. Я подумаю.

— Премного благодарен, — сказал я с чувством. — От всего нашего, так сказать, простого и чистого народного сердца! Заранее, так сказать, спасибо!

Он поморщился:

— Я тебя еще не взял.

— Вы должны меня взять, — сказал я с жаром, — я буду таким полезным, таким полезным! У меня нюх.

Он ответил сухо:

— О тебе весь двор говорит, слышал. Но я верю в магию, а не в Улучшателей. Ладно, приходи вечером. Что-нибудь придумаю.

Я оглянулся, недоброе ощущение, когда кто-то пристально смотрит, успел увидеть смазанную тень человека, спешно укрывающегося за углом стены. И раньше это ощущение иногда возникало, но сейчас вижу просто нереально отчетливо глерда Виллиса. Он уже исчез, но вижу не только его злое лицо, но даже как одет и какой у него на поясе нож, хотя откуда он здесь?

Маг повернулся и уже уходил, когда я сказал в спину:

— А я покажу, как снять эти ключи.

Он обернулся быстрее, чем это сделала бы двенадцатилетняя девочка.

— Что?.. Ты уже понял?

— Да, — ответил я скромно. — Как бы уже. Я такой, не понял — не понял, не понял, а потом вдруг как бы вот так и все понял. Даже больше, чем мне надо. У меня так иногда всегда.

Он сказал с нетерпением в голосе:

— Так чего стоишь, дубина? Пойдем! Работать надо.

Я поспешил за ним, Рундельштотт понесся к выходу, как застоявшаяся гончая. На выходе из помещения я бросил быстрый взгляд по сторонам, но везде только слуги.

Но что-то определенно было.

Подошел Илака, один из слуг Рундельштотта, посмотрел с неприязнью, уже старый, хмурый, работающий на чародея много лет без всякой надежды на повышение в статусе.

— Пойдем, — велел он, — покажу, где жить будешь.

— И спать? — уточнил я. — Или только жить?

Не отвечая, он спустился по лестнице там же в башне на пару этажей, там в стене массивная дверь с огромным висячим замком, снял с пояса большой ключ.

— Держи. Это теперь твой.

Замок долго скрипел и не поддавался, я стучал по нему справа и слева, сыпалась ржавчина, наконец щелкнуло, дужка вылетела из петли, а я едва успел убрать ногу, спасая пальцы.

— Рундельштотт велел? — спросил я.

— Он, — ответил Илака с неохотой. — Чем-то ты угодил.

— Я от самой королевы, — сообщил я свысока.

Он наморщился:

— Ему никто не указ.

Дверь отворилась с надсадным скрипом. Я переступил порог, огляделся. Комната намного меньше людской, пол из строганых дубовых досок, покрыт лаком, а сверху еще и широкая ковровая дорожка, при желании можно назвать даже ковром. В дальней стене два узких окна, вылезти не удастся, разве что просунуть руку и помахать платочком.

У стены слева просторный шкаф, но пуст, судя по распахнутым дверцам, справа низкое ложе на массивных ножках, посредине добротный стол и широкая лавка, на которой можно даже спать.

— С каждым днем, — пробормотал я, — все радостнее жить… А баб сюда водить можно?

Он поморщился:

— Что вы все об одном и том же?.. Конечно, можно. Сколько угодно. Но тайком. Это значит, чтоб никто не знал и не видел.

— Прекрасно, — сказал я радостно. — Вон она, романтика! Чтоб никто не знал, даже ее родители… А песни петь?

— Сколько угодно, — повторил он.

— Но чтоб соседи не слышали?

— Догадливый, — сказал он недобро, — и чтоб соседи, и даже в коридоре. Петь можешь как угодно громко, даже горланить, но про себя. Хоть эта комната твоя, но если мастер Рундельштотт услышит…

— Понял, — ответил я. — Буду как мышь под полом. Тут мыши есть?

— А где их нет? — спросил он резонно. — Устраивайся и возвращайся к работе.

Мое обустройство выразилось в том, что перенес из людской гнездышко с ящерицей, положил для нее на стол горсть ягод и круто сваренное яйцо, пожелал приятного аппетита и вышел, сунув в петли дужку навесного замка и повернув ключ дважды.

Глава 8

К полудню пришлось еще с двумя спуститься во двор, где приняли у крестьян корешки, траву и редкие камешки, а также три ступки, умело выдолбленные в твердых породах дерева, то ли дуб, то ли бук, я дуб отличаю только по листьям, а еще по ним же знаю сосну и елку. Ах да, еще кленовый лист видел на чьем-то флаге.