Грязные игры - Вячеслав Сухнев

- Ну, наглец! - восхитился Савостьянов.

Мирзоев с Седледким переглянулись и засмеялись.

Допрос продолжался почти три часа. Для службы безопасности Управления новым в показаниях Адамяна были некоторые фамилии и отдельные детали мятежа. Но именно эти мелочи наконец позволили сложить всю картину.

Цель переворота, назначенного на четвертое августа, заключалась в отстранении от руководства влиятельной части президентского окружения. Вторым этапом, после захвата власти, должна была стать изоляция самого президента. Чтобы не будоражить общественное мнение, президента оставили бы исполнять свои обязанности, лишив возможности принимать самостоятельные решения. Он даже продолжал бы выезжать за границу для встреч с лидерами западных стран, памятуя о том, что члены его семьи остаются в России на положении заложников.

В случае успеха участники мятежа надеялись блокировать всю информацию, прекратить все начатые и не допустить возможные следственные мероприятия по незаконным операциям на Кавказе и в других "горячих точках". Речь шла о торговле оружием, о квотах на вывоз сырья, о размещении на заграничных счетах крупных денежных средств.

После переворота предстояло активизировать противостояние на Северном Кавказе, вплоть до открытого вооруженного конфликта между республиками и федеральными властями. Причем эту войну можно было объяснить как вынужденную меру, направленную на преодоление последствий близорукой национальной политики прежних кремлевских постояльцев. Главная же цель войны - списать на нее растранжиренные ранее бюджетные средства, переданную незаконным формированиям военную технику и проданную по демпинговым ценам нефть. Подготовлен план уничтожения при боевых действиях нефтедобывающих и нефтеперерабатывающих предприятий в республиках Северного Кавказа. Их послевоенное восстановление позволило бы иметь еще один бездонный канал не только для сокрытия прежних хищений, но и для совершения новых.

Естественно, участники переворота понимали, что эти далеко идущие планы могли сработать лишь в неразберихе, в постоянном изменении формы управления страной, при выдвижении во власть того самого коррумпированного чиновничества, которое помогало главарям переворота грабить Россию и армию. Поэтому были готовы мероприятия по уничтожению всех прежних властных структур, включая Верховный Совет и правительство.

Короче говоря, пожар - лучшее средство не только от клопов, но и от ревизии.

Наконец Адамян выдохся. Небаба разлил остатки кофе: Адамяну - в стакан, себе - в крышку термоса.

- Ваша повесть, полковник, весьма похожа на правду... Откуда только вы так хорошо все знаете?

- Я не просто мелкая сошка, а военный координатор по Закавказью будущего правительственного совета. Генерал Ткачев, царствие ему небесное, в качестве военного министра должен был стать моим непосредственным начальником.

- Товарищ генерал-майор. - Мирзоев тронул за локоть Савостьянова. - Не слишком ли старательно он стучит? Ведь не врет. Во всяком случае, в том, что нам с Седлецким известно.

- А что ему остается? - пожал плечами генерал. - Понимает ведь, что на мятеже можно поставить крест. И тут выигрывает тот, кто быстрее сдаст остальных. Тем более Адамян уверен, что Ткачев мертв.

Словно подслушав этот разговор, Небаба сказал:

- Ценю вашу откровенность, Рафаэль Левонович. Приятно было побеседовать.

- Да ладно вам... Я потому так откровенен, если хотите знать, что не придаю особого значения своим показаниям. Собственную жизнь спасаю. И меня потом правильно поймут. Готов поспорить на что угодно, хоть на миллион, который вы с таким благородным негодованием отвергли... через неделю выйду отсюда. Ну, через месяц. Уляжется пыль - и выйду.

- Мечтать никогда не вредно, - сказал Небаба.

- Вы хоть понимаете до конца, на ко го замахнулись? Ни хрена вы не понимаете... Вы же сейчас только сверху траву дергаете. А корни - глубоко в земле. Эх, майор!.. Вашими руками одни пауки давят других. А победившим паукам мы завтра понадобимся снова. И вы будете нужны, и я! Так что, как ни крути, мы остаемся по одну сторону баррикады.

- Возможно, - угрюмо сказал Небаба. - Только я, в отличие от вас, не куски за баррикадой сшибаю, а исполняю свой долг. И в этом заключается апологиа про вита, если хоть что-нибудь понимаете в латыни.

- Понимаю, - усмехнулся Адамян. - Три курса юридического как-никак. Только это слабое оправдание жизни - долг. Это значит, вся жизнь проходит в долг. Вся жизнь! А рядом другие становятся кредиторами жизни. Будущее в этой стране за теми, кто уважает деньги. Скучно, майор! Устал я от вас...

- И я от вас тоже, позвольте заметить со всевозможным моим смирением, устал. Потапов, позови санитаров!

В приемной начальника Управления, небольшой унылой комнате с серыми стенами и зашторенными окнами толкался народ и приглушенно, как на похоронах, разговаривал.

Акопов пожал руку Толмачеву, взглянул на часы и вздохнул:

- Не знаешь, совещаловка надолго затянется?

- Думаю, на час-полтора. Куда торопишься?

- Хотел Людмилу повидать. Ей отпуск дали на две недели - в Ставрополь собралась. Да чувствую, не успею.

- Серьезно у вас завертелось? - подмигнул Толмачев.

- Серьезнее некуда, - слабо улыбнулся Акопов. - Последний шанс, Коля... Не женюсь сейчас - помру холостым.

Подошел, светя лошадиными зубами, полковник Кардапольцев.

- Ну, как тут, в высоких сферах, Николай Андреевич? Пообвыкся? Назад не тянет?

- Тянет, - признался Толмачев. - Иногда даже снится, как с Олейниковым ругаюсь.

- Приходи ругаться наяву. Шаповалова от нас совсем забрали, должность свободна. Звезду схватил - и подавай Бог ноги!

- Договорились... Еще одну схвачу - попрошу перевод.

Кардапольцев хохотнул, погрозил пальцем и вернулся к своим. Из кабинета начальника Управления выглянул референт, полковник Кабышев, поманил Толмачева:

- Твой где? Начинать пора...

Прихрамывая, торопливо вошел Савостьянов.

В расстегнутой ширинке гордо, как флотский вымпел, трепыхался уголок рубашки. Толмачев успел перехватить генерала сразу за дверью. Смех и грех.

За столом у начальника все не уместились - взяли стулья в приемной. Только сейчас Толмачев по-настоящему понял, какая громадная машина была запущена тогда, в конце апреля. Ведь за каждым человеком, сидящим в кабинете, маячили группы, отделы, подразделения... За короткий срок службы референтом у Савостьянова Толмачев со многими из них познакомился, но большинство до сих пор не знал даже в лицо.

"Разбор полетов" затянулся, хотя все выступали коротко. Наконец начальник Управления взял заключительное слово. Акопов поймал взгляд Толмачева и развел руками.

- Значит, не согласен с критикой? - спросил в этот момент начальник Управления. - Ну, чего ручки растопырил?

- Обидно, товарищ генерал-полковник, - нашелся Акопов, который слушал речь начальника не слишком внимательно.

- Повторяю, Акопов, персональное тебе спасибо, но все-таки перестарался ты, брат. Ворье замочил хорошо, грамотно. Надо было по этой схеме поработать и с чиновниками. А ты спектакли устроил!

Тут и взрыв газа, и автокатастрофа, и утопление по пьяной лавочке... Не было времени на такие сюжеты!

- Вы же сами, товарищ генерал-полковник, приказали, чтобы все выглядело естественно.

- Естественно выглядели бы дырки в голове, - отмахнулся начальник Управления. - Намек для мафии и урок остальным... Ну ладно. В целом мы сработали на четверку с плюсом. Большую гадюку задавили. Подождем, когда новая вылупится. А пока подготовь приказ, Юрий Петрович, отметь людей. Вопросы есть?

- Неужели все кончилось? - тихо, хоть это услышали все, спросил Седлецкий. - Как-то скромно прошло, незаметно, а?

- А зачем нам фейерверки? - в свою очередь, спросил начальник Управления. - Пусть другие пускают ракеты да хлопушки... А у нас нормальная профессиональная работа. Утром народ проснется - и не догадается, что пережил очередной переворот. Только так и надо действовать. Все свободны. Спасибо, ребята, за службу!

Они очутились на темном и пустынном в этот поздний час Рождественском бульваре.

- Обмыть бы надо это дело! - сказал Акопов, помахивая бумажником. Душа горит.

- Поддерживаю, - сказал Мирзоев. - Голосую двумя руками.

- Ну, не знаю... - сказал Седлецкий. - Я за рулем.

- Ничего, - сказал Толмачев. - Возьмем разгонную машину.

- Я - пас, - вздохнул Небаба. - И так желудок в узел сворачивается. На одних нервах столько времени... язва, ети ее мать! Так что без меня, без меня. Считайте, мысленно с вами.

Он пожал всем руки и поплелся к метро "Цветной бульвар".

Помолчали, проводили взглядами сутулую фигуру старшего дознавателя. Седлецкий, колеблясь, сказал:

- Двенадцатый час... Куда мы ополночь пойдем?

- Свинья грязь найдет, - засмеялся Акопов.

- Все, - сказал Толмачев - Беру командование на себя. Народу осталось как раз на один кузов.