Полное собрание стихотворений. Том 2 - Николай Некрасов

И о намереньях желудка

Публично лекции читал;

Когда наклонностей военных

Дух прививается ко всем,

Когда мы видим избиенных

Посредников; когда совсем

Нейдут Краевского изданья

И над Громекиной главой

Летает бомба отрицанья,

Как повествует сей герой;

Когда сыны обширной Руси

Вкусили волю наяву

И всплакал Фет, что топчут гуси

В его владениях траву;

Когда ругнул Иван Аксаков

Всех, кто в Европу укатил,

И, негодуя против фраков

Самих попов не пощадил;

Когда, покончив подвиг трудный,

Внезапно Павлов замолчал,

А Амплий Очкин кунштик чудный

С газетой "Очерки" удрал;

Когда, подкошена как колос,

Она исчезла навсегда;

В те дни, когда явился "Голос"

И прекратилась "Ерунда",-

Тогда в невинности сердечной

Любимый некогда поэт,

Своей походкою беспечной

"Свисток" опять вступает в свет…

Как изменилось всё, создатель!

Как редок лиц любимых ряд!

Скажи: доволен ты, читатель?

Знакомцу старому ты рад?

Или изгладила "Заноза"

Всё, чем "Свисток" тебя пленял,

И как увянувшая роза

Он для тебя ненужен стал?

Меняет время человека:

Быть может, пасмурный Катков,

Быть может, пламенный Громека

Теперь милей тебе свистков?

Возненавидев нигилистов,

Конечно, полюбить ты мог

Сих благородных публицистов

Возвышенный и смелый слог,-

Когда такое вероломство

Ты учинил – я не ропщу,

Но ради старого знакомства

Всё ж говорить с тобой хочу.

"Узнай, по крайней мере, звуки,

Бывало милые тебе,

И думай, что во дни разлуки

В моей изменчивой судьбе"

Ты был моей мечтой любимой,

И если слышал ты порой

Хоть легкий свист, то знай: незримый

Тогда витал я над тобой!…

– --

"Свисток" пред публику выходит.

Высокомерья не любя,

Он робко взор кругом обводит

И никого вокруг себя

Себя смиренней не находит!

Да, изменились времена!

Друг человечества бледнеет,

Вражда повсюду семена

Неистовства и злобы сеет.

Газеты чуждые шумят…

(О вы, исчадье вольной прессы!..)

Черт их поймет, чего хотят,

Чего волнуются, как бесы!

Средь напряженной тишины

Катков гремит с азартом, с чувством,

Он жаждет славы и войны

И вовсе пренебрег искусством.

Оно унижено враждой,

В пренебрежении науки,

На брата брат подъемлет руки,

И лезет мост на мост горой,-

Ужасный вид!.. В сей час тяжелый

Являясь в публику, "Свисток"

Желает мирной и веселой

Развязки бедствий и тревог;

Чтобы в сумятице великой

Напрасно не томился ум…

И сбудется… Умолкнет шум

Вражды отчаянной и дикой.

Недружелюбный разговор

Покончит публицист московский,

И вновь начнут свой прежний спор

Гиероглифов и Стелловский;

Мир принесет искусствам дань,

Престанут радоваться бесы,

Уймется внутренняя брань,

И смолкнет шум заморской прессы,

Да, да! Скорее умолкай,-

Не достигай пределов невских

И гимны братьев Достоевских

Самим себе не заглушай!

(1863)

132. ЖУРНАЛИСТ-РУКОВОДИТЕЛЬ

Ну… небесам благодаренье!

Свершен великий, трудный шаг!

Теперь общественное мненье

Сожму я крепко в мой кулак,

За мной пойдут, со мной сольются…

Ни слова о врагах моих!

Ни слова! Сами попадутся!

Ретивость их – погубит их!

(Ноябрь-декабрь 1865)

133. ЖУРНАЛИСТ-РУТИНЕР

Созрела мысль, проект составлен,

И вот он вышел,- я погиб!

Я разорен, я обесславлен!

Дух века и меня подшиб!

Условья прессы подцензурной

Поняв практическим умом,

Плохой товар литературный

Умел я продавать лицом;

Провидя смелые затеи,

Читатель упивался всласть,

И дерзновенные идеи

Во мне подозревала власть.

Как я умел казаться новым,

Являясь тот же каждый день,

Твердя с унынием суровым

Одну и ту же дребедень!

Как я почтенных либералов,

Моих подписчиков пленял,

Каких высоких идеалов

Я перспективы им казал!

Я, впрочем, говорил не много,

Я только говорил: "Друзья!

Всегда останусь верен строго…"

Чему? Тут точки ставил я…

О точки! тонкие намеки!

О недомолвки и тире!

Умней казались с вами строки!

Как не жалеть о той поре?..

Прилично сдержан, строго важен,

Как бы невольно молчалив,

Я был бездействуя отважен,

Безмолвствуя – красноречив!

Являлся я живой картиной -

Гляди, любуйся, изучай!

Реке, запруженной плотиной,

Готовой хлынуть через край,

Готовой бешеным потоком

Сорвать мосты, разбить суда,

В моем бездействии жестоком

Я был подобен, господа!

Теперь – как быть?.. "Толковой строчки

В твоем изданьи,- скажут,- нет!"

В ответ бы им поставить точки,

Но точки – будут ли ответ?

Заговорят: "Давай идею!"

Но что ж могу ответить им?

Одну идею я имею,

Что все идеи эти – дым!

Что в свете деньги только важны,

Что надо их копить, копить…

Что те лишь люди не продажны,

Которых некому купить!

Созрела мысль, проект составлен,

И вот он вышел,- я погиб!

Я разорен, я обесславлен…

Дух века и меня подшиб!

Еще не может быть исчислен

Убыток, но грозит беда,

Я больше не глубокомыслен,

Не радикал я, господа!

Не корифей литературы,

Теперь я жалкий паразит,

С уничтожением цензуры

Мгновенно рухнет мой кредит.

(Ноябрь-декабрь 1865)

134.

Предмет любопытный для взора:

Огромный кусок лабрадора,

На нем богатырь – великан

В славянской кольчуге и в шлеме,

Потомок могучих славян,-

Но дело не в шлеме, а в теме:

Назначен сей муж представлять

Отчизны судьбы вековые

И знамя во длани держать

С девизом "единство России!".

Под ним дорогой пьедестал,

На нем: земледелья родного

Орудья, и тут же газета, журнал -

Изданья Михайлы Каткова.

На книгах – идей океан -

Чернильница; надпись: "Каткову

Подарок московских дворян",

И точка! Мудрейшему слову

Блистать на пере суждено,-

Так имя Каткову дано:

"Макающий в разум перо"- имя это

У древнего взято поэта…

(1865)

135. ЛЕГЕНДА О НЕКОЕМ ПОКАЯВШЕМСЯ СТАРЦЕ, или седина в бороду, а бес в ребро

Посвящается редакции "Куриного эха"

Жил да был себе издатель

И журналов и газет.

Помогал ему создатель

Много, много лет.

Дарованьем и трудами

(Не своими, а других)

Слыл он меж откупщиками

Из передовых.

Сам с осанкой благородной,

В собственном большом дому

Собирал он ежегодно

С нищих денег тьму.

Злу он просто был грозою,

Прославлял одно добро…

Вдруг толкнися с сединою

Бес ему в ребро.

И, как Лермонтова Демон,

Старцу шепчет день и ночь…

(Кто-то видел, вкрался чем он,

Ну, его не гонят прочь!)

<< Бес >>

Ты мудрец, и сед твой волос,-

Не к лицу тебе мечты,-

Ты запой на новый голос…

<< Старец >>

Но скажи, кто ты?

<< Бес >>

Я журналов покровитель.

Без меня вы – прожились,

Вы без денег убедите ль?

<< Старец >>

в сторону

Дух гордыни, провались!

Громко

Гм! Не Лермонтова Демон,

Вижу, ты! Покойник был

(Хоть помянут будь не тем он)

Юношеский пыл.

Он-то мне Ледрю-Ролена

Некогда всучил…

<< Бес >>

в сторону

То-то не было полена -

Я бы проучил!

<< Старец >>

продолжая

Но теперь с Ледрю-Роленом

Баста! вышел весь!

Твой я, Демон, новым пленом

Я горжуся днесь!

Рек – и заключил издатель:

"Се настал прогресс:

И отступится создатель,

Так поможет бес!"

(1865)

136. В. И. АСТАШЕВУ

Посылаю поклон Веньямину.

На письмо твое должен сказать:

Не за картами гну теперь спину,

Как изволите вы полагать.

Отказавшись от милой цензуры,

Погубил я досуги свои,-

Сам читаю теперь корректуры

И мараю чужие статьи!