Играй против правил. Как нестандартные решения спасают жизни и миллиардные бюджеты - Марк Бертолини

Глава 14

Чудо на сто тридцать четвертой улице

В 1697 году группа канадских индейцев осадила Хаверхилл (штат Массачусетс), небольшой городок недалеко от границы с Нью-Гэмпширом. Около тридцати жителей были убиты, и индейцы покинули горящий городок с несколькими заложниками, среди которых была Ханна Дастон, чей новорожденный сын остался среди погибших. (Индейцы убили мужчин и забрали женщин и девочек.) Пленников заставили пройти сорок пять миль вдоль реки Мерримак, пока однажды ночью Ханна не взяла реванш. Она убила своих похитителей во сне и вернулась с их скальпами. Генеральная Ассамблея Массачусетса присудила ей пятьдесят фунтов.

Эпизод пограничного правосудия был увековечен такими светилами, как Коттон Мэтер[139], который превратил Ханну в пуританскую святую, а позднее Натаниэлем Готорном[140], Джоном Гринлифом Уиттьером[141]и Генри Дэвидом Торо[142]. В 1879 году горожане Хаверхилла заказали бронзовую статую Ханны, держащей в одной руке томагавк, а в другой скальпы; скульптура и сегодня стоит в Grand Army Park (правда, томагавк и скальпы убрали несколько лет назад).

У меня есть личный интерес к Ханне Дастон. Она моя пра-пра-пра-тетка по материнской линии, и, возможно, я унаследовал некоторые из ее инстинктов выживания. Ее историю широко толковали много лет, она породила контрверсии – критики говорят, что историю Ханны использовали для оправдания плохого обращения с индейцами, – но меня поражает влияние Ханны. Конечно, речь идет о мести, справедливости и героизме, но это также и о сообществе: она вернулась в Хаверхилл и стала символом того, как люди защищают себя и возрождают разрушенный город.

Это экстремальный пример, но он подчеркивает, как американцы всегда делали сообщество центром своей жизни. Я уже утверждал, что нужно вернуть здравоохранение в общество, но эта переориентация касается гораздо большего, чем просто здоровье. Наша страна продолжает расти в численности населения (сейчас у нас более 325 миллионов американцев), становится все более разнородной и сложной, и наша реакция заключается в создании более крупных государственных образований. Эти модели больше не работают, и американский народ признает это.

В 2018 году Исследовательский центр Pew Research Center опубликовал опрос, показавший, что только 20 % опрошенных взрослых считают, что демократия работает «очень хорошо» в Соединенных Штатах, в то время как 67 % полагают, что «необходимы значительные изменения» в «структуре правительства».

Комментируя это в «Нью-Йорк Таймс», профессор социологии Нил Гросс предположил, что такие результаты не удивили бы некоторых из наших первых политических мыслителей, которые выступали за меньшие государственные единицы. «Платон и Аристотель, – писал Гросс, – восхищались городом-государством, потому что считали, что “разум и добродетель могут восторжествовать только тогда, когда полис достаточно мал, чтобы граждане могли быть знакомы”, а Монтескье утверждал, что “в большой республике общее благо приносится в жертву тысяче соображений“, тогда как в меньшей общее благо “сильнее чувствуется, лучше известно и ближе к каждому гражданину”».

Эти уроки не были использованы в нашем веке,

… … … … … … … … … … … … …

поскольку наши лидеры, похоже, верят, будто мы можем навязывать правила и предписания свыше все более разнообразному населению, которое хочет все более различных вещей.

… … … … … … … … … … … … …

Я не собираюсь устраивать политический спор «большое правительство vs маленькое правительство». Я говорю о том, что люди живут в городах, округах, школьных округах и районах, привязанных к местным учреждениям.

Мы уже видели, как в политическом мире сообщества пытаются взять под контроль собственные судьбы. После того, как администрация Трампа объявила, что собирается выйти из Парижского соглашения об изменении климата, более четырехсот городов и более сотни компаний, включая «Этну», объявили, что собираются присоединиться к этому соглашению. Это было грандиозно. Это говорит о том, что изменения могут и будут происходить на местном уровне. И если они могут быть сделаны ради окружающей среды, то они, безусловно, будут сделаны и ради других вопросов.

Как бы то ни было, я считаю, что

… … … … … … … … … … … … …

для того, чтобы влиять на жизнь людей, нам нужны маневренные организации, которые действуют на местах и реагируют на конкретные потребности людей в пределах границ сообщества.

… … … … … … … … … … … … …

Возьмем кризис ожирения в США. Мы все признаем эту проблему, и говорим о национальных цифрах от федерального правительства, которые документально подтверждают ее серьезность. (Для справки, почти 40 % взрослых американцев в настоящее время страдают ожирением, и военные отвергают все большее число новобранцев из-за избыточного веса.) Но национальные цифры мало помогают в реальном лечении и профилактике, потому что нет единой проблемы ожирения. Вместо этого у нас есть много проблем с ожирением по всей стране. Уровень ожирения, скажем, в Палм-Спрингс, штат Калифорния, отличается от такового в Тьюпело, штат Миссисипи, и все факторы, способствующие набору веса, – окружающая среда, пищевые «пустыни»[143], социально-экономический статус, генетика – широко варьируются между этими двумя сообществами, и они варьируются среди всех сообществ. Будь то ожирение, бедность, неграмотность, психические заболевания, безработица, испорченная вода, опиаты или любое другое социальное заболевание – назовите его сами, – программы с наибольшей вероятностью успеха разрабатываются на местном уровне. Программы могут нуждаться в деньгах или других ресурсах извне, но сами сообщества должны быть вовлечены в их разработку и результаты.

В «Этне» я пытался делегировать полномочия тем, кто ближе всего к застрахованным, и это было эффективно. Я считаю, что мы должны аналогично поступать с правительственными, гражданскими и некоммерческими организациями. Короче говоря, нужно стать местными. Я также утверждаю, что будущее страны зависит от способности восстанавливать, возрождать и укреплять общины. Конечно, это немного похоже на борьбу за все хорошее против всего плохого – абстрактно все предпочитают «сообщество». Но как корпоративные лидеры, мы должны продемонстрировать, что это означает на самом деле.

Когда я стал президентом «Этны», я стал также председателем Фонда «Этна», который финансируется за счет прибыли компании. Фонд был создан в 1972 году, но приверженность «Этны» гражданским и благотворительным делам с акцентом на образование, здравоохранение