Гробница Александра - Шон Хемингуэй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Добравшись до своего отдела, он целенаправленно проследовал в библиотеку, где, пробежав взглядом по полкам, отыскал нужную книгу, перенес ее на широкий деревянный стол, положил перед собой и начал методично исследовать.
— Посмотрим, не ошибся ли я, — произнес он вслух, водя пальцем по каталожному списку. И, перелистав несколько страниц, воскликнул: — Эврика! — Глаза у него засияли. — Нашел! Я знал, что он здесь есть. Нельзя терять времени.
Он вскочил, сунул книгу под мышку, закрыл библиотеку и прошел в конец коридора. Там отпер дверь кабинета своего коллеги и включил свет. Одна стена кабинета, отделанного панелями красного дерева, была уставлена книгами. Два огромных эркерных окна выходили на Центральный парк. Он был погружен во тьму и безмолвен, кроны деревьев смыкались в сплошной покров, который простирался до западной оконечности парка. Том пересек кабинет и подошел к монументальной голове Аполлона — выполненной в масштабе один к одному гипсовой копии со знаменитой статуи бога, стоящей перед западным фронтоном храма Зевса в Олимпии, — и снял с деревянного крючка медное кольцо, на котором висели два ключа. Потрогав на счастье нос Аполлона, он выключил свет и поспешил к выходу.
Виктория едва приоткрыла глаза, когда Том скользнул на водительское место и завел мотор.
— Я нашел то, что искал. Нам придется сделать еще одну остановку, прежде чем мы поедем ко мне домой. Это не займет слишком много времени. Расслабьтесь и поспите, если хочется. Я разбужу вас, когда мы прибудем на место.
Выехав с музейной парковки, Том повернул на север, на Мэдисон-авеню и повел машину в сторону от центра. Вскоре они пересекли мост Мэдисон-авеню и въехали в Бронкс. Было начало двенадцатого, улицы уже опустели. Виктория проснулась, протерла глаза и спросила:
— Куда, скажите на милость, мы едем?
— Увидите. Осталось недолго. Мы почти на месте.
Несколько минут спустя он въехал на стоянку огромного складского здания и подрулил к месту, выделенному для машин музея Метрополитен.
— Что это?
— Это наше хранилище. Хочу кое на что взглянуть. На одну гипсовую копию.
— Том, это из-за нее вы привезли меня обратно в Нью-Йорк? О чем вы толкуете? Что вы задумали? — засыпала его вопросами Виктория.
— Возможно, след окажется ложным, но попытаться нужно — не судите раньше времени. — Том вышел из машины, девушка последовала за ним. — Когда-то гипсовые копии были основой музейной коллекции Метрополитен. Каталог этих копий представляет собой своего рода краткий курс истории искусств от доисторических времен до восемнадцатого века. Большая часть копий была привезена из Европы, позднее их начали изготовлять в Бостоне, на фабрике Капрони. Выставляли их там, где сейчас располагаются залы искусства Средневековья — то есть в самом сердце архитектурного ансамбля музея. — Том шел быстро, Виктория едва поспевала за ним. — Многие копии оставались в экспозиции до сороковых годов. Однако по мере того как новые приобретения требовали все больше места, их в конце концов сослали на этот склад. Вот в этом огромном помещении они и хранятся, собирая пыль, почти всегда в темноте. Что-то вроде чистилища для гипсовых копий. Войдем?
Они вошли в здание и на старом лифте поднялись на последний этаж. Том отпер огромный висячий замок на тяжелой металлической двери, ведущей в помещение хранилища.
Остановившись у окна в освещенном лунным светом круге, он повернулся к Виктории и сказал:
— Когда я мальчиком жил в Монтане, одним из моих любимых летних занятий было после грозы гоняться за радугой. В Монтане небо широкое, как океан. Кажется, что оно нигде не кончается. Просто удивительно. Мы часто ездили с отцом на машине. Монтана такой большой штат, что повсюду приходится ездить. Как только кончался дождь, небо снова очищалось от туч и волнистые белые края облаков окаймлялись серебряной кромкой, я начинал искать радугу. А когда находил, отец жал на газ, и мы гнались за ней. Даже при том что по грунтовой, засыпанной гравием дороге трудно было развить скорость больше пятидесяти миль в час, нам казалось, что мы ее вот-вот догоним. Но ни разу не догнали, она всегда оказывалась чуть-чуть впереди. Наша нынешняя погоня немного сродни той. Мы приближаемся, а конец радуги отодвигается снова. — Он щелкнул выключателем, и свет залил помещение, открыв взору тысячи статуй.
— Добро пожаловать в музейное хранилище гипсовых копий.
Синие глаза Виктории расширились от изумления при виде представшего ее взору невероятного ландшафта скульптур и архитектурных фрагментов. Статуи стояли рядами вплотную друг к другу на огромной площади, не уступающей площади футбольного поля. Здесь были куски фриза с Парфенона и Пергамский алтарь, статуи египетских фараонов, монументальные ассирийские барельефы из Персеполя, барельеф с Львиных ворот в Микенах, надгробия средневековых рыцарей, горгульи с парижского кафедрального собора Нотр-Дам и порталы Шартрского кафедрального собора, исламские лепные орнаменты и знаменитые произведения эпохи Ренессанса. Список, с которым сверялся Том, казался нескончаемым. В нем содержалось почти три тысячи позиций.
— Я многие годы здесь не был. Объекты не расположены в хронологическом порядке, как видите. Не знаю точно, где находится то, что нам нужно, но у меня есть идея. Идите за мной.
Светя себе фонарем, Том углубился в лес гипсовых фигур.
У Виктории усталость как рукой сняло. Странный антураж, в котором она очутилась, напоминал что-то вроде экзамена по истории искусств в виртуальном трехмерном пространстве. Она остановилась на секунду, чтобы вобрать его в себя целиком.
— Эй, Том, глядите — «Пьета» Микеланджело стоит рядом с «Фавном» Бернини. Это что, чья-то шутка? А вот «Боксер из Терм» — вид у него такой, словно он ждет автобуса. Бог мой, это какое-то сюрреалистическое видение конца истории искусств: величайшие произведения со всего света, собранные в одном месте и оставленные пылиться под замком. Представьте себе, что мог бы сделать с этим пространством Сальвадор Дали! — Виктория помолчала и добавила почти про себя: — Это действительно печальный…
Том резко прервал ход ее мысли:
— Виктория, идите сюда. Я нашел его!
Виктория с торца обошла очередной ряд гипсовых фигур и вышла на чуть более просторное место, где Том стоял возле гипсовой копии слона Бернини с обелиском в натуральную величину.
— О Боже, Том, вы думаете, что здесь надпись сохранилась? Когда была сделана эта копия?
— Она была сделана в 1890 году. Музей тогда имел дело со множеством различных организаций в Италии, Греции и по всему миру, которые изготавливали и продавали копии величайших произведений искусства. Мне казалось, что я помню эту копию, и, действительно увидев
