Адская ширма - И Паркер

Кобэ поморщился.

— Да не то слово.

— Ну, он, конечно, повалился, а уж тогда господин Оиси, ожидавший урока по борьбе, вспрыгнул на него сверху и вырубил окончательно. Мы связали его и оттащили в чулан. Вряд ли он теперь доставит вам сколько-нибудь хлопот, только уж обратно тащите сами.

— Понятно. Ну что ж, давайте взглянем на него. — Кобэ проявлял нетерпение, посматривая на дверь позади помоста, и даже двинулся в ту сторону, но госпожа Вишневый Цвет остановила его.

— Подождите, господин начальник полиции! — властно крикнула она со своего кресла.

Она догнала его и первой направилась к двери. Волей-неволей начальник столичной полиции и вконец заинтригованный Акитада последовали за этой странной женщиной, пусть бы она и была прославленной акробаткой и бывшей любовницей какой-то там титулованной особы монаршего рода. Младшие полицейские чины и господин Оиси пристроились у них за спиной.

Не имея возможности разглядеть за тучной фигурой госпожи Вишневый Цвет и широкими плечами Кобэ пойманного преступника, Акитада заподозрил неладное, только когда Кобэ изумленно воскликнул:

— Да это же!..

Потеснив Кобэ, Акитада протиснулся вперед и увидел связанного человека на полу, после чего сломя голову ринулся вперед. Оттолкнув Кобэ и госпожу Вишневый Цвет, он опустился на колени рядом с Торой.

Тора был в сознании, его бледное как полотно лицо было покрыто испариной.

— Благодарение небесам, хозяин, — прошептал он. — Заберите меня домой.

Акитада коснулся его лица — оно было мертвенно холодным. Он осторожно отер рукавом капли пота и посмотрел на Кобэ.

— Я хочу, чтобы его развязали. Тора работал у меня. Надеюсь, вы его помните? — Кобэ кивнул, и он продолжал: —Эта женщина совершила чудовищную ошибку. Возможно, Тора серьезно ранен, и ему срочно нужен врач… если где-нибудь здесь поблизости найдется таковой. И еще, возможно, понадобится бычья упряжка, чтобы отвезти его домой. Все расходы я оплачу. — Он снова склонился над Торой и, развязывая веревки на руках, спросил: — Как чувствуешь, ты серьезно ранен?

— Не знаю. По-моему, ребра. Трудно дышать. — Тора помолчал, перевел дыхание и прибавил: — Эта дьяволица ударила меня в пах. Это уже второй раз за день. — Он закрыл глаза. По щеке его скатилась одинокая слезинка. Акитада, снедаемый жалостью и тревогой, наконец распутал веревку, отбросил ее в сторону и снова принялся вытирать лицо Торы.

Кобэ, развязав Торе ноги, свирепо подступил к госпоже Вишневый Цвет.

— Ну что ж, кажется, на этот раз вы все-таки вляпались, любезная госпожа, — рявкнул он. — Что вы можете сказать в свое оправдание?

Госпожа Вишневый Цвет смущенно пробормотала:

— Н-но… он напал на Юкио прямо на наших глазах. Мы сами видели! Правда же, господин Оиси?

— Ну да, — сказал господин Оиси голосом на удивление высоким и никак не вязавшимся с этими огромными телесами. — Он действительно двигался очень быстро. Когда вы ударили его, я, разумеется, решил, что он хочет причинить вам вред. Иначе зачем вы стали бы делать это?

— Совершенно верно. — Госпожа Вишневый Цвет кивнула. — Меня спровоцировали на защитные действия. Закон позволяет мне защищать себя и членов моей семьи. Я свои права знаю, мне прочитал их один ученый человек.

— Позовите врача! — Акитада вскочил на ноги, сверкая на нее глазами. — Его мучают боли! Возможно, он получил неизлечимые увечья. А ваши басни мы можем выслушать и позже.

Покраснев, госпожа Вишневый Цвет робко предложила:

— Я немножко умею лечить увечья. Давайте я на него взгляну.

— Нет! — завопил Тора, в ужасе вытаращив глаза. — Уберите от меня эту дьяволицу! Позовите Сэймэя!

Акитада погладил его руку.

— Сэймэй слишком далеко, а помощь тебе нужна сейчас. Зато потом мы заберем тебя домой. — И, повернувшись к госпоже Вишневый Цвет, он снова напустился на нее: — Кто здесь поблизости лучший доктор? А ну живее, голубушка, пока я окончательно не потерял терпение и не применил меры для твоего ареста! И как только ты получила права на такую деятельность, которая представляет угрозу для людей?!

Госпожа Вишневый Цвет попятилась, боясь смотреть в его сверкающие гневом глаза.

— Прямо здесь за углом есть храм Двенадцати Божественных Полководцев. Там один из монахов занимается целительством. Только он очень старый…

— Приведите монаха! — распорядился Акитада. Полицейский вопросительно посмотрел на Кобэ, и тот кивнул.

— И скажите ему, чтобы принес лед! — крикнула ему вдогонку госпожа Вишневый Цвет, а для Акитады пояснила: — Приложить к распухшим яйцам.

Тора застонал и отвернулся. Акитада опустился рядом с ним на колени.

— Бедолага ты мой! Мне так жаль! Ты, наверное, разыскивал эту девушку. Злато ее зовут?

Тора кивнул.

— Мне не стоило разговаривать вчера с тобой в таком тоне. Пожалуйста, прости меня.

Тора снова кивнул, потом взял руку Акитады и стиснул ее.

— Что это вы там говорите про какую-то девушку? — поинтересовался Кобэ, удивленный столь смиренным тоном хозяина в разговоре со слугой.

— Я просил Тору разыскать актеров, которые могли быть очевидцами убийства в монастыре. Одна из этих женщин обещала встретиться с ним вчера вечером в веселом квартале. Вчера я не отпустил его, поэтому он пошел сегодня, вероятно, беспокоясь за нее.

Госпожа Вишневый Цвет изумленно воскликнула:

— Злато! Да как же я не сообразила-то сразу! — И, набрав в легкие побольше воздуху, она крикнула: — Юкио! А ну сейчас же иди сюда!

Служанка робко вошла. Лицо она отворачивала в сторону, но даже того, что Акитада разглядел, было достаточно, чтобы прийти в ужас.

— Ну-ка иди сюда, девочка, — скомандовала госпожа Вишневый Цвет. — Посмотри на этого парня хорошенько! Ты уверена, что именно он порезал тебе лицо?

Служанка дрожала и заливалась слезами, но ничего не сказала, а только молча покачала головой.

— Так это не он? — прогремела госпожа Вишневый Цвет. — Тогда зачем было говорить такое?

— Я… Он схватил меня за руку на пороге… Было темно… Я испугалась. — Речь у нее получалась невнятной из-за отсутствия верхней губы, но всем было понятно.

— Но это же не то, что исполосовать ножом лицо! Вот ведь глупая девчонка! Полюбуйся теперь, что я сделала с ним по твоей милости! Всего-то схватил за руку в темноте, а теперь вот, может, никогда больше не узнает радостей любовных утех. — При этих словах Тора замер и сжал руку Акитады, а разгоряченная госпожа Вишневый Цвет между тем продолжала: — Может, он теперь никогда не женится и не будет иметь детей! Останется скопцом на всю свою жизнь! А все из-за того, что ты внушила нам, будто он тот извращенец с ножом!

Служанка громко разрыдалась.

— Ну ладно, довольно! — угрюмо сказал Акитада. — Будем надеяться, что эти пророчества не сбудутся. А теперь уйдите отсюда.

Госпожа Вишневый Цвет послушно вышла, уводя с собой всхлипывающую служанку. Кобэ закрыл за ними дверь и присел на корточки рядом с Акитадой.

— Ах ты бедняга! — сказал он Торе. — Женщины бывают сущими дьяволицами, но ты не верь тому, что она сказала. Придет врач и вылечит тебя — будешь как новенький.

Тора, стиснув губы, смотрел в потолок и молчал.

Наконец явился старый согбенный монах в поношенном черном одеянии, заляпанном какими-то пятнами на груди и на рукавах, и принялся осматривать больного, беспрестанно качая головой и что-то бормоча. К раздражению Акитады, он начал свой неторопливый осмотр не с главного увечья, а почему-то первым делом изучил Торино лицо, глаза, язык и пощупал пульс. Он долго колдовал над телом пациента своими узловатыми пальцами, пока Акитада не остановил его окриком «Ну хватит!». Тогда он разомкнул сморщенный рот и изрек:

— Холодные и влажные кожные покровы и чрезвычайная бледность свидетельствуют о том, что жизненные силы покинули больного и он находится в «отрицательном» состоянии. Это означает, что мужскую силу ян ослабила и превозмогла женская сила инь, существенно нарушив при этом обычное равновесие энергии.

Глаза Торы округлились от ужаса.

— Она лишила меня мужского достоинства! — простонал он. — Я так и знал. Теперь просто прикончите меня — я не собираюсь оставаться на всю жизнь кастратом!

Кобэ только сочувственно качал головой, но Акитада накинулся на монаха:

— Хватит пороть всякую чушь! Ты наверняка можешь сделать что-нибудь, можешь как-то снять припухлость и уменьшить боль. Что там у тебя со льдом? Принес?

Монах порылся у себя в узелке и извлек из него каменный горшочек и коробочку со снадобьями.

— Человеческое тело слабо и недолговечно, — изрек он. — Оно ненадежно, нечисто и непросветленно. —

Он взял в руки горшочек и остановился в нерешительности, потом, кивнув бритой головой в сторону двери, сказал: — Она всегда велит прикладывать к распухшим местам лед. Не скажу, что это неправильно, поскольку опухание сопровождается жаром, но в таких серьезных случаях этот способ опасен. Я бы не советовал прибегать к нему, а использовал бы пиявок. Они снимут опухоль, не вызывая переохлаждения.