Батальон смерти - Игорь Родин

Одним словом, полковник был замечательным человеком. Без сомнения, во всем корпусе не нашлось бы другого офицера, который взял бы на себя задачу утихомирить возбужденную толпу. Белоногов вышел на крыльцо и спокойно посмотрел на все больше разраставшуюся толпу солдат.

– Где генерал? Где он? Мы прикончим его! – гудела одичавшая толпа.

– Ребята, ну что вы делаете? – начал полковник. – Образумьтесь и вспомните о своем долге. Ведь вам приказали сменить ваших же товарищей, таких же солдат, как и вы. Вы же понимаете, что это вполне справедливо. Генерал просто хотел, чтобы вы сменили ваших собратьев.

– Но он грозился расстрелять нас! – прервали его солдаты.

– Да вы не совсем поняли. Он сказал вообще, чтобы добиться повиновения, надо расстреливать…

– Расстреливать! – сотни солдат подхватили последнее слово, не вникая в смысл сказанного.

– Расстреливать! Ага, он хочет нас расстрелять! Он сам за старый режим, за старые порядки!

Кричали уже тысячи, не давая побледневшему полковнику возможности объясниться.

– Убить его! Показать ему, что такое расстрел! – неистовствовала толпа, в то время как оратор тщетно пытался повысить голос, чтобы быть услышанным.

Внезапно кто-то выбил из-под ног полковника табурет, на который он взобрался. В следующую секунду сотня солдат обрушилась и безжалостно растоптала тяжелыми сапогами этого благородного человека. Расправа была ужасной, невероятной по своей жестокости. Несколько тысяч человек превратились в зверей. В их глазах была жажда крови. Покачиваясь, словно пьяные, они вышибали последние признаки жизни из своей жертвы, топча уже безжизненное тело в припадке бешенства.

Жажда крови у взбесившейся толпы все росла. Офицеры понимали, что дорога каждая секунда. Костяев видел единственный путь спасения для нас в бегстве через окна в задней части дома.

– Я выйду к ним, – заявила я неожиданно для всех.

Оставшиеся в доме офицеры подумали, наверное, что я сошла с ума, и пытались отговорить меня.

– Белоногов был кумиром для своего полка, и смотрите, что́ с ним сделали. Идти туда – это верная смерть, – предостерегали они.

Генерал Костяев скрылся, а вместе с ним еще несколько офицеров. Я не понимала, как можно исправить положение, спасаясь бегством. Допустим, уцелеют два-три человека, хотя и это вряд ли возможно, но бунт-то будет продолжаться и скоро полностью выйдет из-под контроля.

«Выйду к ним», – решила я, перекрестилась и ринулась в самую гущу разъяренной толпы.

– В чем дело? – крикнула я что было сил. – Что случилось? Ну-ка, дайте пройти!

Толпа расступилась и позволила мне пройти к табурету.

– Гляньте-ка на нее! – гаркнуло несколько голосов.

– Ах! Ах! Посмотрите на эту птаху! – отозвались другие.

– Ваше превосходительство! – съязвил кто-то.

– Погодите! – резко прервана я, взобравшись на табурет. – Никакая я не «ваше превосходительство», а просто Яшка! Можете убить меня сразу или чуть погодя, через пять – десять минут. Яшку этим не испугаете… Но до того как вы меня убьете, я выскажусь. Вы знаете меня? Знаете, что я одна из вас, такой же солдат из крестьян?

– Да, знаем, – отвечали солдаты.

– Хорошо, – продолжала я. – Зачем вы убили этого человека? – спросила я, указывая на обезображенное тело у своих ног. – Он был самым добрым офицером в корпусе. Никогда не бил, никогда не наказывал солдат. Был всегда обходителен со всеми – и с рядовыми, и с офицерами. Никогда никого не унижал. Всего лишь месяц назад он хотел перевестись в другое место, а вы настояли, чтобы его оставили с вами. Это было только месяц назад. Разве он изменился с тех пор? Мог ли он измениться за такое короткое время? Он же отцом был для своих солдат. Разве вы не гордились им? Разве не хвастались всегда, что вас в полку хорошо кормят, что вы хорошо обуты, регулярно ходите в баню? Разве не по собственному почину вы наградили его Солдатским крестом, наивысшей наградой, какая есть в свободной русской армии? И вы убили его собственными руками. Убили эту чистую душу, воплощение человеческой доброты. Почему? Зачем вы это сделали? – набросилась я в ярости на солдат.

– Потому что он из класса эксплуататоров, – раздался чей-то голос.

– Они все сосут нашу кровь! – заорали другие.

– Да что с ней разговаривать? Кто она такая, чтобы задавать нам вопросы? – выкрикнул кто-то.

– Убить ее! Убить ее тоже! Убить их всех! Довольно мы настрадались! Буржуи! Убийцы! Убить ее! – загудело множество голосов.

– Мерзавцы! – крикнула я. – Можете убить меня… Я в вашей власти, и я вышла сюда для того, чтобы встретить смерть. Вы спрашиваете, зачем со мной разговаривать и кто я такая? Вроде как не знаете, кто такая Яшка Бочкарева? Кто посылал делегатов, чтобы подарить мне иконы, если не вы? Кто произвел меня в офицеры, если не вы? Кто отправил мне в Петроград всего несколько недель назад вот это благодарственное письмо, если не вы?

И с этими словами я вытащила из нагрудного кармана письмо с резолюцией, принятой и подписанной корпусным комитетом, отправленное мне в петроградский госпиталь. Я всегда носила его с собой. Тыча пальцем в подписи, я кричала:

– Вы это видите? Кто это подписывал, если не вы сами? Здесь подписи комитетчиков, которых вы сами выбирали!

Солдаты молчали.

– Кто переносил все испытания и сражался вместе с вами, если не я? Кто спасал ваши шкуры под огнем, если не Яшка? Или вы не помните, как я спасала вашего брата под Нарочью, когда, по грудь увязая в грязи, перетаскивала вас дюжинами в безопасное место и возвращала к жизни?

Тут я резко повернулась к парню, стоявшему с открытым ртом, посмотрела на него в упор и спросила:

– Предположим, что вы выберете себе офицеров сами. И что бы ты делал на месте командира, если бы выбрали тебя, простого солдата из народа? Скажи, что бы ты стал делать? – наседала я на него.

Парень тупо смотрел на меня, пытаясь улыбнуться.

– Га, когда бы выбрали, тогда было б видно, – промолвил он.

– Это не ответ. Ты мне скажи: как бы поступил, если бы наш корпус сидел в окопах, а другой отказался бы его сменить? Что́ бы ты делал? Ну? Что́ бы вы все делали? – обратилась я уже к толпе. – Продолжали бы удерживать позицию или ушли? Отвечайте!

– Ну что ж, ушли бы, конечно, – ответили несколько человек.

– Но для чего вы здесь находитесь? – заорала я диким голосом. – Чтобы удерживать траншеи или нет?

– Ну да, чтобы держать оборону, – ответил кто-то.

– Тогда как же можно их бросать? – выпалила я.

Наступило всеобщее молчание.

– Это было бы предательством по отношению к Свободной России, – продолжала я.

Солдаты потупили головы от стыда. Никто не произнес ни слова.