Проделки Джинна (авторский сборник) - Андрей Саломатов

— Развязывай. Скорее развязывай.

— Только, дяинька, — продолжил мальчишка. — Если поймают, не говори, кто тебя отпустил. Ладно?

— Не скажу, — пообещал Алексей.

Дети стали проворно развязывать веревки, а Зайцев от нетерпения торопил их и только мешал тем, что сильно дергался. Ему казалось, что они слишком медленно возятся, и в святилище в последний момент вползут его тюремщики.

— Давайте, ребятки, давайте! — словно заклинание бормотал Алексей. Скорее, ребятки, скорее!

Наконец все узлы были развязаны, и прежде чем покинуть пещеру, Зайцев начал чесаться. С освобождением к нему вернулась и обычная человеческая чувствительность. Кряхтя и чертыхаясь, он обеими руками остервенело раздирал голову и, чтобы не терять время, одновременно терся боками об острое ребро креста. Его спасители во все глаза смотрели на беснующегося стояка, тихонько смеялись и обменивались репликами типа: «во дает!», «рехнулся дядька».

До крови исполосовав себе голову ногтями, Алексей неожиданно бросился вон из святилища, но дети успели остановить его:

— Дяинька, не туда, в лаз надо. Так ближе, — прошипел старший. Он вдруг поднялся на полусогнутых ногах и отодвинул крышку. — Через него только Мишка–дурачок ползает. Для себя делал. Вылезай. Только тихо. Здесь недалече Поликарп живет. Поймает — прибьет.

Предупреждение подействовало на Зайцева как выстрел стартового пистолета на гаревой дорожке. От чрезмерного волнения он чувствовал, что ему не хватает воздуха. Сердце его, казалось, скачет по всей грудной клетке, вслепую тычется в поисках выхода и не находит его. Пошире раскрыв рот, Алексей выкарабкался через люк в тоннель и прижался к стене, давая мальчишкам возможность проползти вперед. Далее все происходило в абсолютной тишине. Зайцев лишь угадывал, куда следует ползти и частенько тыкался лицом в пятки самого младшего мальчишки, когда его спасители останавливались подождать его.

Они ещё не менее пяти раз пролезали через верхние лазы. Алексей прикинул, что жилище Таньки находится ещё на пару уровней ниже святилища, и со страхом про себя отметил, что никогда не выбрался бы из лабиринта без посторонней помощи.

Пока что им явно везло — на всем пути мальчишкам не попалось ни одного взрослого кудияровца. А путь, как оказалось, был не близким. Подсохшие было раны на локтях и коленях снова напомнили о себе жжением и начали кровоточить, но Зайцев уговаривал себя не обращать на это внимания. Он даже поймал себя на мысли, что острая боль доставляет ему странное удовольствие, поскольку связана со скорым освобождением. Правда, и о свободе Алексей старался преждевременно не думать. Он боялся, что судьба посмеется над ним, в последний момент откуда–нибудь сверху на него обрушится могучий кудияровец и отвезет на себе назад в святилище. Поэтому Зайцев гнал от себя ликование и думал, как не потеряться в проклятом подземелье, не заползти в боковой аппендикс и не упасть в очередной колодец или выгребную яму.

Выход на поверхность Алексей почувствовал лишь тогда, когда старший мальчишка открыл впереди последний лаз. Тоннель резко пошел вверх под углом в сорок пять градусов, как и тот, который вел из трактира. Зайцеву оставалось до него каких–нибудь десяток шагов, когда он ощутил прилив свежего ночного воздуха и едва не захлебнулся им.

Последний отрезок пути Алексей прополз с рекордной для него, почти кудияровской скоростью. Он буквально вылетел из тоннеля на песок, по инерции проскочил ещё несколько метров и почти без сил остановился.

Некоторое время Зайцев лежал на холодном песке, положив голову на локоть. Ему хотелось кричать о своем освобождении, кататься по земле и хохотать, но почему–то не было сил. Выбравшись наверх, он больше не страшился убогих кудияровцев, чья удивительная сноровка имела какое–то значение только в тесных подземных тоннелях.

Прошло всего несколько секунд, и Алексей уже не мог поверить, что все это произошло с ним наяву. Он как–будто побывал в загробном мире, и доказательством тому было захлестнувшее его ощущения блаженства, какого он не испытывал никогда в жизни — «этот» свет оказался несравнимо привлекательнее того.

Время близилось к закату. Солнце ещё выглядывало из–за верхушек деревьев, но на серый песок уже легли фиолетовые тени, а над болотом повис липкий ядовитый туман. После мрака подземелья наступающие сумерки показались Зайцеву ослепительным тропическим днем. Чистейший таежный воздух обжигал легкие. Алексей жадно глотал его и никак не мог насытиться. Пожалуй, впервые он понял, что простенький газовый коктейль, которым дышит человечество, имеет неповторимый божественный вкус. Воздух был холодным как родниковая вода, сладковатым и, благодаря запаху хвои, слегка вяжущим.

— Дяинька, а дяинька, — услышал Зайцев громкий шепот и обернулся. Дети смотрели на него, и в их глазах Алексей ясно прочитал желание о чем–то спросить. Возможно, узнать побольше о том загадочном, непостижимом мире, откуда он появился и куда вскорости должен был вернуться. — Дяинька, а правда, стояки душу черту продали? — спросил старший.

— Нет, не правда, — усмехнувшись, ответил Зайцев.

— А покажь, как стояки ходют, — смущенно скалясь, попросил тот же мальчишка.

— А ты разве не можешь? — удивился Алексей.

— Неа. — Мальчишка попытался принять вертикальное положение, но с непривычки ноги его не держали, и он завалился на спину. Куда лучше получилось у самого младшего. Он сумел сесть на корточки и попробовал подняться, но выпрямиться ему так и не удалось — мальчишка не держал равновесие. Глядя на то, как юные кудияровцы сосредоточенно стараются встать, Зайцев расчувствовался и не без внутреннего пафоса подумал, что именно такое вот мальчишеское любопытство спасет этот подземный народец. Именно оно вытащит кудияровцев из выгребной ямы, где по воле случая или неумных людей они оказались. В этих вшивых, нечесанных головах уже давно угнездилась мысль, что жизнь — это не только темный лабиринт, по которому они вынуждены ползать. Зайцев был уверен, они уже фантазируют, как выглядит тот мир, где можно ходить, а не только ползать. И пусть пока terra incognita стояков выглядит для них царством Сатаны. Это все от незнания и нищеты. В конце концов, они сбегут от родителей с их неспособностью думать и непреодолимой ленью, которую они почему–то называют кудияровскими традициями. «Если, конечно, раньше времени не сопьются», — мрачно закончил Алексей и тяжело вздохнул.

— Смотрите. — Зайцев поднялся и понял, что эти несколько дней не прошли для него даром — все тело его ныло, Алексея слегка шатало, а в ногах чувствовалась непривычная слабость. И все же ощущать под голыми ступнями твердую землю было сладостно приятно.