Избранные сочинения в 9 томах. Том 4 Осада Бостона; Лоцман - Джеймс Купер

Вскочив на ноги, Джэб, махая над головой шляпой, выкрикивал оскорбления.

Без лишних слов, будто по молчаливому уговору, с полсотни солдат бросились к дурачку. Лайенел не успел даже крикнуть, как дюжина рук приподняла барахтающегося Джэба в воздух, пронесла его несколько шагов, и мгновение спустя он уже с такой стремительностью летел кубарем с крутого склона, что докатился до самой воды. Но, поднявшись на ноги, неустрашимый Джэб, махая над головой шляпой, продолжал выкрикивать оскорбления, затем вывел спрятанную за штабелем бревен лодку, вскочил в нее и, преследуемый градом камней, выплыл в пролив, где легкое суденышко быстро затерялось среди множества сновавших взад и вперед лодок. Но с беспокойством следивший за ним Лайонел видел, как Джэб пристал к берегу и вскоре скрылся из виду в затихших улицах городка.

Пока разыгрывалась эта маленькая интермедия, трагедия шла своим чередом. Ветер поднял пелену дыма, застилавшую гребень холма, и медленно погнал ее на юго-запад, открыв взору арену кровавой схватки. Лайонел заметил мрачные и многозначительные взгляды, которыми обменялись оба генерала, когда отняли от глаз подзорные трубы, и, взяв ту, что протянул ему Бергойн, понял, чем они вызваны, увидев число убитых, усеявших подступы к редуту.

Тем временем офицер, прибывший с поля боя, передал двум генералам какой-то важный приказ и поспешил к своей лодке, как человек, сознающий, что от его быстроты зависят жизнь и смерть множества людей.

— Передайте, все будет выполнено, — повторил вслед удалявшемуся офицеру Клинтон, хмуря брови. — Артиллерия получила приказ и выполнит его без отлагательства.

— Вот, майор Линкольн, — воскликнул его любящий пофилософствовать коллега, — одна из самых тяжелых обязанностей солдата! Драться, проливать свою кровь и даже умереть за монарха — его счастливое право; но подчас на его долю выпадает грустный долг — быть орудием возмездия.

Лайонелу недолго пришлось ждать объяснения: вскоре раскаленные ядра, описывая в воздухе широкую дугу, полетели в городок напротив, поджигая его скученные, легко воспламеняющиеся кровли. Через несколько минут густой черный дым поднялся над покинутыми жилищами, и раздвоенные языки пламени, словно радуясь такому раздолью, весело забегали по тлеющей дранке. Молодой человек с болью в сердце смотрел на разгорающийся пожар, и ему показалось, что он прочел глубокое сожаление в глазах того, кто не колеблясь отдал жестокий приказ спалить город.

Когда люди становятся свидетелями таких событий, часы кажутся минутами и время летит так же незаметно, как жизнь, ускользающая из-под ног старости. Смешавшиеся шеренги англичан были остановлены у подножия холма, и солдаты, повинуясь команде офицеров, снова стали строиться с примерной дисциплиной и порядком. Свежие батальоны, только что прибывшие из Бостона, гордо маршируя, влились в колонны; все указывало на то, что близится новая атака. Когда прошла первая минута оцепенения, вызванная неудачей англичан, войска и батареи принялись стрелять по врагу с удесятеренной силой. Ядра бешено перепахивали травянистый склон, а черные угрожающие бомбы, казалось, парили над редутом, будто воздушные хищники, готовые низринуться на добычу.

Но за низкими земляными брустверами все было тихо и недвижимо, словно их защитникам и дела не было до исхода этой кровавой битвы. Только на несколько мгновений на бруствере появился высокий старик; он неторопливо шагал по валу, хладнокровно разглядывая расположение отдаленных линий английских войск, потом его нагнал какой-то человек, и, обменявшись несколькими словами, они скрылись за насыпью. Лайонел услышал, как в толпе шепотом произносили имя Прескота, и подзорная труба не обманула его, когда ему показалось, что спутник старика — тот самый благородный незнакомец, который председательствовал на тайном политическом собрании.

Все глаза следили теперь за продвижением батальонов, которые вновь стягивались к редуту. Головы колонн уже были в виду неприятеля, как вдруг со стороны горящего городка вверх по склону устремился человек; пренебрегая опасностью, он остановился на естественном гласисе и торжествующе замахал шляпой. Лайонелу даже показалось, что он слышит ликующий возглас, и по нескладной фигуре узнал дурачка, прежде чем тот успел спрыгнуть за вал.

Правый фланг англичан снова скрылся в фруктовом саду, а колонны, двигавшиеся прямо на редут, опять в образцовом порядке развернулись с той внушительной четкостью, которая достигается только дисциплиной. Блеснули стволы ружей, наведенных на вал, и Лайонел услышал, как стоявший подле него Клинтон пробормотал:

— Пусть только не открывает огонь и он ворвется в редут на острие штыков!

Но это оказалось слишком тяжким испытанием даже для привыкших к опасности королевских солдат. Раздался залп, за ним другой, и скоро шеренги англичан вновь исчезли в дыму собственных выстрелов. Тут ударили с редута, новые клубы дыма слились с прежним в одно облако, окутавшее сражающихся, словно затем, чтобы скрыть содеянное от зрителей. Раз двадцать за короткие двадцать минут майору Линкольну представлялось, будто прекращающаяся трескотня американских ружей замирает, подавленная тяжелыми и правильными залпами англичан, но потом залпы как будто стали слабеть, и промежутки между ними удлиняться.

Вскоре, однако, все стало ясно. Густой полог дыма, спустившийся теперь до самой земли, был порван в десятках мест, и видно было, что расстроенные ряды англичан в беспорядке отступают. Сверкающие шпаги офицеров тщетно пытались задержать лавину, и многие полки остановились, лишь достигнув лодок. Одобрительный гул, словно порыв ветра, пронесся над Бостоном, и люди глядели друг на друга с нескрываемым изумлением. Тут и там с неосторожных губ срывался радостный возглас, и многие глаза светились торжеством, которое не всем удавалось подавить. До этой минуты в душе Лайонела боролись два чувства: гордость за свою страну и воинский долг, но теперь последнее возобладало, и он стал грозно озираться, словно ища человека, который посмел бы радоваться поражению его товарищей. Бергойн все еще стоял рядом с ним, с досады покусывая нижнюю губу, но его более опытный товарищ внезапно исчез. Быстро оглядевшись, Лайонел увидел, что тот уже спустился с холма и собирается сесть в лодку. В один миг Лайонел очутился на берегу и еще издали крикнул:

— Подождите, ради бога, подождите! Сорок седьмой полк в бою, а я майор этого полка!

— Подождите его, — приказал Клинтон с той мрачной радостью, с которой встречают в беде надежного друга, — и гребите так, словно дело идет о вашей жизни, более того — о чести Англии.