Сашка - Владимир Зюкин

и, продолжая кривить рот в улыбке, и, глядя в глаза Мишани, крикнул:

– Бей, Мишаня Федя, бей, может, ручку отобьёшь.

– Тьфу! – плюнул ему в лицо Мишаня. – Гони их, Юра, в седьмую секцию, я ими потом займусь.

Мальчишки пошли за Юрием Пантелеевичем в конец коридора. По обе его стороны сквозь стёкла над дверьми просачивался тускловатый свет, бликами ложась на стены. Запахло туалетом.

– Это помещение всегда должно быть чистым, – ехидно улыбнулся воспитатель, – иначе попадёте в немилость Михаилу Фёдоровичу. Занимаются его уборкой обычно нарушители, так что сами думайте.

Он остановился у крайней слева двери и открыл её со словами:

– Ваша группа. Самая отпетая. И командира нет; но скоро выберем.

Ряды коек стояли не ровно. Откуда-то из глубины секции появился малорослый подросток.

– Почему не докладываешь, дежурный? – строго спросил воспитатель.

Подросток лениво подошёл поближе. Заспанное лицо его изобразило улыбку. Сашка обратил внимание, что ноги у мальчишки обуты в огромные, явно не по размеру ботинки. Воспитатель повторил свой вопрос. Подросток потянулся и, лениво зевнув, отвечал:

– Ну чё, всё нормально, никого нету, – он залез рукой под рубаху и почесал спину.

– Акулов, – не повышая голоса, спросил воспитатель, – разве так докладывают?

Подросток опустил руки по швам и промямлил:

– Дежурный по секции Акулов. Происшествий нет. Группа в школе.

– Ну, ведь мог же, – похвалил воспитатель. – Теперь постель прибери. И хватит кимарить – царство небесное проспишь, Акулов.

Подросток, не слушая его, уставился на Сентеля, у которого скорчилась уморительная рожица, отражая внутреннее восприятие происходящего.

– Чё уставился? – прошепелявил Сентель. – Слушай, чего говорят.

Акулов, громко смеясь, пошёл заправлять постель. Воспитатель вслед ему крикнул, чтобы он показал новеньким свободные кровати, и вышел за дверь. Сентель подошёл ближе к дежурному.

– И чё смеялся? По носу хочешь?

Он даже поднял руку, но в неё вцепился подбежавший Сашка:

– Не задирайся! Скоро придут другие, навешают.

– Вот, вот, получишь по хребту, – выкрикнул Акулов.

Сентель отошёл. Акулов оказался не злопамятным. Он шустро сменил рваные простыни на грязные, но целые, вытянув их из других постелей, и поправил одеяла.

– Бельё сменено, можете занимать места, – доложил. – Сказав это, он засмеялся. – Пойдёмте, что-то покажу.

Он вышел из комнаты и открыл дверь, что напротив.

– Смотрите, какой порядок!

Сказав это, он вошёл в комнату, пригласив туда остальных. Пол в комнате ярко блестел, как будто натёрт был воском, ряды кроватей выровнены – по струнке, постели заправлены аккуратно.

– Видали! – воскликнул Акулов.

– Тебе чего, Акула, надо? Кыш отсюда! – От окна отошёл дежурный группы с книгой в руке.

– Мы только взглянуть, – буркнул Акулов, поспешно отступая к двери. – У них тепло: все окна в порядке. – С завистью сказал он в коридоре.

Возвратившись в свою секцию, Сашка, внимательнее взглянув на окна, понял зависть Акулы: в их спальне не оказалось ни одного целого окошка, все стёкла из кусков, иные куски отклеились, и в дыры сквозило. Акула, – дать кличку с такой фамилией запросто, – сел на кровать и вынул из-под рубашки чистое полотенце. Потом, покопавшись в кармане штанов, достал нож, переделанный из ножовочного полотна, и, взяв в зубы край полотенца, искромсал его.

– Зачем полотенце испортил? – удивлённо спросил Сашка.

– Было полотенце, а теперь портянки, – весело сказал Акула и, вытащив из ботинок чёрные от грязи ноги, стал их оборачивать. – Во, теперь тепло и мягко. А полотенце это чужое: я стыбрил у тех. – Он ткнул пальцем в сторону соседней секции.

– Когда успел? – удивился Сашка.

– Хочешь жить, вертись. Мишаня говорит: «когда ходите в баню, пополняйте недостающее бельё, у чужих можно красть». И мы пополняемся за счёт чужих отрядов. И за счёт нас пополняют. Вот так. Давай покурим, пока тихо. Поскребём в карманах. У меня газетка и спички есть.

Предложение понравилось; все потрясли карманы, махорки набрали на закрутку. Акула первый затянулся и, передав цигарку Сентелю, пошёл к двери.

– Буду на атасе, – пояснил. – Мишаня меня застукал, так заставил горящий бычок проглотить. Я щёку сжёг.

– Ого, надымили. А если зайдёт кто? – Сашка, перестав курить, стал ладошкой разгонять дым.

– Всегда бояться будешь? Докуривай, – ухмыльнулся Акула. – Но пора в столовку топать. Бежите следом! – Он, махнув рукой, вылетел за дверь.

27

Выбежав из вонючего коридора на воздух, Сашка догнал пацанов. Здание столовой примыкало к клубу, где проводили время его друзья-музыканты: оттуда слышались нестройные звуки духовых инструментов. Сентель хотел было направиться к двери столовой, но увидев, что Акула нырнул за угол здания, пошёл за ним. Чуть отдышавшись, Акула объяснил, что они опоздали, скоро Мишаня выведет отряд из столовой, и если их заметит, то может присоединить к отряду и за опоздание лишить обеда. Подкравшись к окну, он заглянул в столовую.

– Пожрали, выйдут скоро; Мишаня бракует.

– Кого бракует? – спросил Сентель.

– Посмотри сам.

Сентель, высунув в окошко половину лица, увидел, как Мишаня свалил кашу в железную миску с супом.

– Нетронутые порции бракует, – пояснил Акула. – Придётся вам бежать в столовку: я – дежурный, мой обед не тронет, а ваш забракует.

Трое новичков пробились сквозь толпу выходящих из столовой мальчишек и предстали перед глазами Мишани; тот, усмехнувшись, пригласил их сесть за стол.

– Садитесь, мальчики, покушайте, что есть. – Ещё раз глянув на новичков, он вышел из столовой.

Сашка, чувствуя голод, придвинул к себе тарелку, в которой из супа выглядывала каша. Сентель сделал это же.

– Что вы, что вы! Не вздумайте! – перед ними вырос Акула. – Он это забраковал.

– Ну и что? – спросил Сашка.

– Не понимаете? Если кто-нибудь съест забракованное, даже насильно, то его будут называть Помойкой. Нет ничего хуже. Над Помойками здесь издеваются, их здесь за людей не считают. Ещё если кусок хлеба у кого упадёт на пол, его поднимать нельзя, а кто поднимет, Помойкой станет.

Сашка внимательно слушал, постигая тонкости новой жизни. Когда они вышли из столовой, чувствуя от голода сосание в желудке, Акула, сославшись на то, что он дежурит, покинул их. Друзья решили до ужина побродить по зоне. Проходя мимо школы, они мельком заглянули по очереди в окно. Увидели сияющий чистотой класс и аккуратно стоящие парты.

– Учиться погонят… – вздохнул Сентель. – Меня во второй класс. А тебя? – обратился он к Сашке.

– В четвёртый.

– Мне тоже надо бы в четвёртый, но я скажу, что во второй: здесь за двойки, говорят, наказывают. Понял, Сашок?

Они подошли к бане, что располагалась у забора. К торцу её была приставлена лестница на чердак. А чердак – это интересно. Сентель начал обследовать стропила и балку. И не зря! Через короткое время в его руках оказалась чья-то заначка – спички и полпачки махорки. Закрутили две цигарки. Звуки со стороны входа на чердак заставили обоих насторожиться. В проёме показался черноволосый, мускулистый подросток. Он тоже увидел их и, вдруг, вися на первой стропиле и раскачавшись, как обезьяна, перепрыгнул на вторую, а потом – на третью, и, таким образом, добрался до приятелей и спрыгнул перед ними. Обращали на себя внимание его мускулистые