Изгнанник (LExilé) - Жюльетта Бенцони

— Зло? Вы же сами помогли мне его совершить, не так ли? И у вас слишком короткая память. Когда я приехала сюда, я вам нравилась. Возможно, вы даже меня по- настоящему любили.

— Нет, никогда! Я всегда относился к вам с подозрением, но признаю, что был недостаточно осторожным. Вы мне нравились, это правда. Вы слишком красивы, чтобы взгляд мужчины не задержался на вас хотя бы на минуту.

— Вы не просто смотрели на меня. Нет ни единого дюйма на моем теле, которого бы вы не коснулись, который бы не ласкали ваши руки... Вспомните нашу ночь в Овеньере! Обжигающие мгновения, пережитые в ваших объятиях, невозможно забыть. Я, со своей стороны, все время переживаю их заново, и я уверена, что и вы вспоминаете об этом. Мы были отмечены одним и тем же каленым железом, Гийом. Зачем же отрицать очевидное?

— Я повторял сотню раз: я потерял голову. Той проклятой ночью что-то воспламенило мою кровь. Я как будто выпил любовное зелье и на несколько часов потерял из-за вас голову, но...

— Вот видите! — торжествующе воскликнула Лорна.

— Но стоило мне удалиться от вас меньше, чем на лье, как я почувствовал жгучий стыд. С вами я предал любовь, которую испытывал к Милашке-Мари, вашей матери. И мне предстояло выдержать взгляды ее сына и других моих детей. О, да, я горько пожалел об этом моменте безумия. А вы сделали все, чтобы сожаления превратились в невыносимые угрызения совести! Поверьте мне! Нам пора, давно пора расстаться. Вы понимаете, что партия проиграна, что я на вас никогда не женюсь. Постараемся разойтись миром!

— Я так и думала. Вам мешает ваша буржуазная совесть. Но я знаю, что, если бы я стала вашей женой, я смогла бы пробудить в вас страсть, перед которой вы пасуете. Потому что я люблю вас так, как никто никогда вас не любил. Даже моя мать, эта дурочка! Она могла быть вашей всю ее жизнь, а она выбрала этого блеклого сэра Кристофера, который...

Фраза закончилась возгласом боли. Не в силах более сдерживаться, Гийом, услышав оскорбления в адрес той, которую он так любил, отвесил Лорне звонкую пощечину.

— Я запрещаю вам говорить о Милашке-Мари, вы слышите?

От гнева слезы, наполнявшие глаза молодой женщины, мгновенно высохли. Она выпрямилась, словно гадюка, и повернулась лицом к Гийому:

— Бейте, если вам так нравится, но вам не удастся уйти от правды, хотя вы отбиваетесь от нее долгие месяцы!

— И что же это за правда?

— Откройте глаза и вы увидите! Правда в том, что с первого взгляда, которым мы обменялись, мы были предназначены друг другу, и мы не смогли с этим справиться. Правда в том, что я навсегда ваша, что вам достаточно раскрыть объятия, чтобы в этом убедиться, и что я... не хочу вас потерять!

Лорна порывисто бросилась к нему, обвила руками шею Гийома, обволакивая ароматом духов, который он и в самом деле помнил, и так крепко прижалась к нему, что он почувствовал каждую частичку ее тела. Пожалуй, Лорна никогда еще не была столь красивой, как в эту минуту, когда она жаждала победить, завладеть вопреки всему и всем этим мужчиной, годившимся ей в отцы, но которого она желала сильнее всего на свете. И Гийом на несколько мгновений почувствовал, как разум отказывает ему, но вдруг вместо лица племянницы, предлагавшей ему себя, он увидел другое лицо, очаровательное и нежное, на котором ласково улыбались глаза цвета моря... Роза! Роза, которая, возможно, отвернется от него навсегда, но которую он ни за что на свете не хотел разочаровать до отвращения.

Без малейшей нежности он оторвал от себя Лорну и почти швырнул ее на кровать. Той пришлось даже ухватиться за столбик, чтобы не упасть.

— Вы не можете меня потерять, потому что я никогда вам не принадлежал. Что же до вашей любви ко мне, то я вам не верю. Я вам нужен лишь потому, что не поддаюсь вам, а вы к этому не привыкли. Ваше воображение сделало все остальное. Поэтому прекращайте портить свою жизнь и мою тоже! Вам двадцать восемь лет, вы все еще очень красивы, будущее принадлежит вам. Нас же, обитателей дома «Тринадцать ветров», вы очень быстро забудете, как только уедете отсюда.

— Это невозможно! Даже если вы не верите в мою любовь, есть еще Артур. Как я могу забыть моего младшего брата?

— Нет, не можете, это так. Но знайте, что он — еще одна причина, по которой вы должны уехать, если хотите, чтобы он питал к вам прежнюю любовь. Вы его очень разочаровали. Позже, когда он станет мужчиной... когда пройдет время, он, возможно, снова будет питать к вам прежнюю нежность. Постарайтесь обрести ее, она того стоит, поверьте мне!

— Что вы мне сказки рассказываете? Артуру на меня наплевать. Он любит Элизабет... Пожалуй, даже слишком! Из-за нее он отвернулся от меня, хотя должен был бы стать моим союзником. Артур мне ни к чему! Наша бабушка Вергор была права: он просто ублюдок..

— Как будто эта старая бессердечная карга могла оценить такого чудесного мальчика! — Гийом пожал плечами. — Все, хватит! Нам пора расстаться и подготовить все к вашему отъезду. Что бы вы ни говорили, это не изменит моего решения.

— Даже если я попрошу у вас прощения? Если я поклянусь, что впредь никогда не попытаюсь навредить вам?

— Нет, потому что я не могу доверять вам. Будьте благоразумны, Лорна, и давайте постараемся покончить с этим!

— И куда, по-вашему, мне ехать? — утомленно спросила она. — Как мне жить в нищете, одной и без защиты во вражеской стране?

Гийом сдержал улыбку: мисс Тримейн явно вошла в новый образ. Определенно, это был образ жертвы.

— Не стоит слишком уж плохо думать обо мне. Я никогда не собирался выбрасывать вас из дома с вашими чемоданами, чтобы пешком отправились куда глаза глядят. Я не хочу, чтобы у Артура когда-нибудь появились основания упрекнуть меня в жестокости. Вы остаетесь моей племянницей, поэтому я обеспечу вам комфортное существование до тех пор, пока вы не сможете вернуться в Англию. Я отправил Дагэ в Валонь. Оттуда он вернется с почтовой каретой, которая отвезет вас в Париж.

— В Париж? — со смешком, напоминавшим рыдание, переспросила Лорна. — Вы обещали отвезти меня туда... в качестве свадебного путешествия!

— Ничего подобного я вам не обещал. В очередной раз мы с вами не поняли друг друга. Мне пришла в голову эта мысль, потому что господин де Талейран так жаждал снова вас увидеть. Он министр иностранных дел, и у него до сих пор сохранились кое-какие отношения с Англией. Он может помочь вам вернуться домой.

Лорна резко повернулась к Гийому. Он увидел, что она покраснела от нового приступа гнева.

— Так вот что вы замышляли, когда считали, что я беременна? О, как это недостойно! И вы пообещали на мне жениться? А на самом деле вы всегда мечтали от меня избавиться!

Гийом мысленно обозвал себя идиотом. То, что сорвалось у него с языка, явно выставляло его в невыгодном свете. Поэтому теперь следовало говорить искренне:

— Я никогда этого от вас не скрывал, пусть вам и неприятно это слышать. Это правда: я надеялся, вернув вас в привычный для вас мир, к людям, которые готовы вами восхищаться, подтолкнуть вас к тому, чтобы вы изменили ваше решение. Ведь я всегда знал, что наш брак стал бы настоящей катастрофой. Я бы едва терпел вас.

И разве надолго меня бы хватило?

— Вы ошибаетесь. Ребенок соединил бы нас, и я чувствую себя достаточно сильной, чтобы завоевать ваше сердце.

— Если бы оно было свободным, может быть, — ответил Гийом с тонкой улыбкой, — но это не так!

— Вы хотите сказать, что влюблены в эту Розу де Варанвиль, в эту крестьянку? Она мне не соперница.

— Какая неразумная гордыня! Вы недостойны даже того, чтобы поднять платок, который она уронила! Ее очарование бесконечно, и потом, она добрая и чистая. Вы такой не будете никогда. Все, с меня довольно. Вы отправляетесь в Париж Кроме денег, я дам вам письмо к моему другу, банкиру Лекульте дю Моле. Он присмотрит за вами, найдет жилье, соответствующее вашим вкусам, и обеспечит вашу жизнь...

— Я знаю, кто он, мы с ним уже встречались. Но вы напрасно упомянули о моих вкусах. Я способна вас разорить!

— Лекульте не дурак. Он сумеет вас остановить. Впрочем, письмо, которое я отправлю по почте, предупредит его о вашем приезде и о том, что я намерен предпринять до того момента, как вы вернетесь в Англию.

— А если я не хочу ехать в Париж? Почему бы мне, в конце концов, не отправиться в Овеньер? Я там буду почти что у себя дома!

— Нет, это слишком близко! И потом, этот дом принадлежит Артуру, и он не собирается вам его уступать... Полагаю, мы все сказали друг другу. Я пойду и приготовлю все, что вы возьмете с собой. Я уступаю место Китти!

— Еще минуту, прошу вас! Вы отправляете меня одну, с Китти?

— Вы приехали одна, как мне кажется?

— Это так, только... сейчас я чувствую себя не так хорошо, как тогда. Поездка в сопровождении мужчины меня бы успокоила. Не мог бы Джереми Брент меня сопровождать? Он всегда был таким... внимательным ко мне! И потом я давно его знаю. Если Артур отказывается уступить мне дом, возможно, он не будет столь бескомпромиссным по поводу своего наставника?