Конец детства (сборник) - Джон Кристофер

Гарриет тоже вышла и подошла к нему.

— Все в порядке, дружище, — произнесла она, — забирайся на своего коня.

Он отрицательно покачал головой.

— Но ты должен. Ты обязан отправиться вслед за ними. Твое место — среди них.

— Не сейчас. Может, когда-нибудь, через несколько лет. А пока много дел на Земле. Есть еще много паранормальных, которые дрожат от страха и прячутся по своим норам. Я должен отыскать их. Я обязан спасти всех, кого смогу.

— Но тебя убьют раньше. Ты для них — главная мишень. Люди Финна не оставят тебя в покое…

— Если станет совсем туго, я полечу. Я не герой, Гарриет. Я, в принципе, трус.

Она уселась за руль и обернулась сказать ему “до свиданья”.

— Погоди, — остановил ее Блэйн. — А что произошло тогда с тобой, когда я был в гараже?

Она засмеялась слегка резким смехом:

— Когда появился Рэнд, я решила уехать. Чтобы вызвать подмогу.

— Но?

— Меня арестовала полиция. На следующее утро меня выпустили, и с тех пор я тебя повсюду разыскиваю.

— Храбрая девочка, — сказал Блэйн, и тут в воздухе раздался слабый пульсирующий звук, он доносился издалека.

Блэйн замер, прислушиваясь. Звук все усиливался, и Блэйн скоро узнал в нем шум приближающихся автомобилей.

— Быстро, — скомандовал он. — Свет не включай. Скатись под горку и выедешь на шоссе.

— А ты, Шеп?

— За меня не бойся. Поезжай.

Она включила зажигание.

— До встречи!

— Поезжай, Гарриет! И спасибо тебе. За все спасибо. Привет Шарлин!

— До свиданья, Шеп, — сказала она, и машина тронулась в сторону холмов.

Ничего, она доедет, сказал себе Блэйн. Тот, кто сумел перебраться через скалы вокруг “Фишхука”, здесь затруднений не встретит.

Оставшись один на площади, он слушал приближающийся рев двигателей. Вдалеке уже засветились точки фар. С реки прилетел прохладный ветерок и забился ему в штанины и рукава.

И так — повсюду, подумал он. Повсюду сегодня ночью гудят машины, ревет разъяренная толпа и бегут люди.

Он сунул руку в карман пиджака и ощутил тяжесть пистолета, выпавшего у Гарриет из сумочки. Он сжал рукоятку — понимая, что воевать с ними надо не оружием.

Против них нужна другая стратегия: изолировать их и дать им задохнуться от собственной посредственности. Пусть получают, что хотят, — планету, полную абсолютно нормальных людей. Пусть они разлагаются здесь, не зная космоса, не летая к другим мирам, вообще никуда не летая и ничего не делая. Как человек, всю жизнь просидевший в кресле-качалке на пороге своего дома в каком-нибудь старом, умирающем городке.

Без пополнения извне “Фишхук” разладится через какую-то сотню лет, а еще через сто рассыплется вообще. Наоборот, паралюди станут прилетать с других планет, чтобы забрать себе подобных из “Фишхука”.

Впрочем, через сто лет это будет уже не важно, потому что человеческая раса уже обоснуется на других планетах и станет строить такую жизнь и цивилизацию, которую ей помешали построить на Земле.

Но пора идти. Нужно покинуть город, пока не приехали машины.

И снова я в одиночестве, подумал Блэйн. Но уже не так одинок — у меня есть цель. Цель, с неожиданной гордостью повторил про себя Блэйн, которую я сам создал.

Он расправил плечи, не обращая внимания на холодный ветер, и зашагал быстрее. У него еще есть дела. Много дел.

Слева от него, в тени деревьев, что-то шевельнулось, и Блэйн, уловив движение, резко повернулся

— Это ты, Шеп? — раздался неуверенный голос.

— Анита! — воскликнул он. — Глупышка моя! Анита!

Она выбежала из темноты и бросилась к нему на грудь.

— Я не могла, не могла лететь без тебя. Я знала, что ты вернешься.

Он обнял ее изо всех сил и осыпал поцелуями, и не было силы в мире и во всей Вселенной, способной разъединить их. И не было ничего, только стремительный бег их крови, и сирень, и сверкающая звезда, и ветер с холмов, и они.

И еще — рев машин на шоссе.

Блэйн с трудом оторвал ее от себя.

— Бежим, — выкрикнул он. — Бежим, Анита!

— Как ветер! — отозвалась она.

И они побежали.

— Вверх, на гору, — сказала она. — Там машина. Я ее отогнала туда, как стемнело.

Поднявшись на холм до половины, они посмотрели назад.

Первые языки пламени лизнули густую черноту городка, и до них донеслись крики бессильной ярости. Глухо затрещали ружейные выстрелы.

— По теням стреляют, — сказала Анита. — Там никого не осталось, даже кошек и собак. Их взяли с собой дети.

Но в других городах, подумал Блэйн, остались не только тени. И там будут пожары, и дымящиеся стволы, и веревочные петли, и окровавленный нож. А может — и топот быстрых ног, и темный силуэт в небе, и жуткий вой в горах.

— Анита, — спросил он, — скажи, оборотни бывают?

— Да, — ответила она. — Оборотни сейчас там, внизу

И она права, подумал Блэйн. Темнота разума, расплывчатость мыслей, мелкость целей — вот они, настоящие оборотни этого мира.

Они повернулись спиной к поселку и пошли дальше вверх.

Позади все жарче и яростней разгоралось пламя ненависти. Но впереди, над вершиной холма, в блеске далеких звезд светилась надежда.

Пьеро ПРОСПЕРИ

ПОСЛЕДНЕЕ ЖЕЛАНИЕ

Отворилась дверь.

Те же ненавистные, хорошо знакомые лица.

— Пора, — с усмешкой сказал Корнивал.

Атан яростно плюнул в его мерзкую рожу.

Вот и пришел конец моим пыткам, успел подумать он, падая под ударом электробича. Конец агонии, конец мучительному ожиданию. Приказ об отмене приговора не прибыл и уже не прибудет. Он поднялся, облизывая кровь, сочившуюся из разбитой губы. “Итак, настал мой последний день”. На миг он даже испугался, что это может не произойти сегодня. Новые отсрочки, пересмотр дела способны лишь продлить страдания.

Он по горло сыт подлым, гнусным миром, который дрожит от страха и в ярости уничтожает тех, кто осмеливается поднять голос против этого общества насилия и наживы.

Уничтожают ради блага самого общества. Он посмотрел на лица тюремщиков, своих палачей, пытавших его целых три года. Но теперь довольно. Хватит с него допросов под ударом электробичей, хватит утонченных и потому еще более жестоких издевательств. Перед ним в полутьме змеится коридор, исчезая где-то в бездонных глубинах пропасти.

Он с вызовом посмотрел на тюремщиков и твердым шагом двинулся к выходу.

Свет, проникающий сквозь высокие решетчатые окна, был тусклым, безжизненным. Снаружи небо заволокли свинцовые облака. Он шел, глядя прямо перед собой в пустоту и стараясь ни о чем не думать.